Надеюсь, радости.
— И как долго ты была намерена скрывать?! — встречает меня возмущённым шёпотом, когда я закрываю дверь.
Посудой гремит, полотенце швыряет, злится.
— А ты когда собиралась мне рассказать про интрижку с донором спермы? — перехожу в нападение, а мама замирает. — Ты же не думаешь, что я совсем тупая? Таинственный мужик в твоей спальне, нелепые ночёвки у подруг, два года уже, мам, как минимум!
— Сама сказала — просто интрижка, — морщится в ответ, — я не собираюсь вас знакомить. И мы говорили не об этом!
— Мы говорим обо всём сразу, — плюхаюсь на стул и прошу: — Расскажи о нём.
— Нечего рассказывать! Бандюга, каким был, таким и остался. Ему не место в твоей жизни!
— А в твоей? — хмыкаю в ответ. — Про домик ты обмолвилась, полагаю, дела у него идут неплохо.
— Деньги нужны? — напрягается мама.
— Неа, — отвечаю пространно, — бандюга.
— О, Господи… — бормочет невнятно и растирает глаза.
— Дай его номер, если не хочешь, чтобы я пошла твоей проторённой дорожкой. И покорми нас… мне…
— Надо! — огрызается, включая духовку. — Скройся с моих глаз! — поднимаюсь и иду к двери, а она говорит мне в спину: — Я счастлива.
— Ещё бы, — фыркаю в ответ, — отчаянные — самые горячие.
В голову мне тут же прилетает скомканное полотенце, а я бегу с поля боя, признав поражение и тупо хихикая. Прохожу в гостиную, ложусь на пол и Ромка тут же несётся ко мне, игнорируя игрушки. Падает с размаха на мой живот и начинает барахтаться, пристраиваясь поудобнее, но толком не понимая, к какому результату стремится. Тут, скорее, важен сам процесс.
— Везучий ты сукин сын, — морщится Ибрагим.
— Да ахереть! — кривится в ответ Тимур. — Из-за тебя, гандона…
— Тимур, — осаждаю грозно, — тут ребёнок, вообще-то.
— Да он не понимает ни черта… — оправдывается вяло.
— Зато повторяет с охотой, — широко улыбаюсь в ответ, — котик, скажи «гандон»!
Не особенно у него и повторять-то получается, но Тимуру от этом знать не обязательно.
— Сдурела?! — возмущается Соболев, вытаращив глаза и закрывая уши сына обеими руками. Ухмыляюсь, а он закатывает глаза.
— Переговоры будут культурными, — тихо смеётся Ибрагим, — но бесперспективными.
— Согласен с предыдущим оратором. В чём смысл, Диана?
— Анисимов сказал, где Али? — игнорирую их утопический настрой.
— Нет, — отвечает Ибрагим, — но через две недели крупная поставка, он просто обязан там быть, если хочет продолжать свои игры.
— Какие? — продолжила допрос.
— Али всё-таки сумел найти своё место в жизни, — отвечает Ибрагим с неподдельной печалью, — он пролез в фирму Купреева, полагаю, с помощью тех самых расписок, и занимается распространением прибывшего товара. Крупная логистическая сеть по всей стране, репутация без пятнышка — хорошая схема, выигрышная, рабочая.
— По себе знаешь, — кривится Тимур, а Ибрагим разводит руками. — Понять не могу, куда слился Купреев и с какой стати. Али явно что-то от него хотел, но что конкретно?
— Может, наоборот? — задумался Ибрагим. — Купреев мог начать его шантажировать. Если не получит доли — сдаст Фемиде.
— И подставится сам, — морщится Тимур, — бред. К тому же, дело не только в расписках. Твой дружок убил его отца, а у него есть ещё и мать. Я бы не стал так рисковать. Я бы даже ради своей не стал так рисковать.
— Точно, — хмыкает Ибрагим, — Диана же говорила, он хотел взять мать с собой. Только вот почему не взял?
— Ты сказал, что передал расписки Али уже после заключения сделки? — намерено сбиваю его с мысли.
— Да, — кивает тут же.
— Любопытно… — тянет Тимур. — Либо Артём по доброй воле помогал сорвать сделку, либо Али начал шантажировать его гораздо раньше. Или вообще третий вариант и я сам не верю, что это говорю… либо со стороны турков сделку два года назад пытался сорвать кто-то другой.
— Уверен, что именно он, — морщится Ибрагим, — и да, я тоже в шоке, что это говорю.
— Да ты что угодно скажешь, лишь бы со мной не соглашаться, — говорит Тимур с усмешкой, а Ибрагим освящает комнату белоснежной улыбкой. Тимур морщится и демонстративно прикрывает глаза ладонью.
— Я ослепителен, я знаю.
— Зачем Али срывать сделку? Он аху… отлично устроился тут.
— Затем, что там он жил не хуже. И, если подумать, делал всё я. Он был моим замом в фирме отца, руки пачкать необходимости никакой, весь бизнес прозрачен, как стекло. Отец был вынужден идти на некоторые вещи, закрывать глаза, когда грузили контейнеры, в остальном — тишь да гладь.
— Ты сейчас пытаешься убедить меня в том, что ты не занимался наркотой на Родине? — хлопает ресницами Тимур.
— Скорее Диану, — пожимает плечами в ответ.
— Меня не надо, — мотаю головой и поднимаюсь, — я верю вам обоим. Пойдёмте есть, мама уже три раза заглядывала.
— Ты же не думаешь, что я забыл твою наглую рожу, когда ты заявился ко мне после подписания контракта с матерью? — прорычал Тимур, а сын тут же надул губы, готовясь заплакать.
— Ты пугаешь Рому, — осаживаю его тихо.
— Иди сюда, — тянет к нему руки, продолжая хмуриться, но сын жмётся ко мне и косится с недоверием. — Сука… — бормочет чуть слышно и прикрывает глаза, справляясь с подступившим гневом.
— А что мне надо было делать? — рычит Ибрагим в ответ. — У меня на тебя такая папка, что волосы на яйцах дыбом встают! А мне край как нужно тут осесть, край, понимаешь?!
Рома взвыл и они тут же заткнулись, виновато потупив глаза.
— Молодцы! — похвалила язвительно. Встала вместе с сыном и отдала его Соболеву. — Накосячил — исправляй.
— Ты видишь, что я в бешенстве, — шипит сквозь зубы, держа всхлипывающего сына на вытянутых руках.
— Вижу, — киваю, скрестив руки под грудью, — и он не успокоится, пока не успокоишься ты.
— Ты нормальная вообще? Он плачет! Нет, он, блин, ревёт!
— А ты думал, он всегда только смеётся и играет? Сюрприз!
— Давай сюда, — Ибрагим подходит с деловым видом, а Соболев тут же прижимает к себе сына. — Давай, ты ни с женщинами обращаться не умеешь, ни с детьми.
Соболев нервно ржёт и качает головой.
— Так, мужик, завязывай, — говорит весело и подкидывает Рому. — Вот, улыбка, отлично. Папа злится не на тебя, папа злится на дядю, который пытается клеить маму и немного на маму, за то, что она ему это позволяет. Ну и на себя, конечно, за то, что повёлся, но не на тебя. Ты — молодец. Пойдём лучше пожрём. Уверен, там есть что-то и для тебя…
Выходит из гостиной, продолжая болтать в том же духе, а Ибрагим кривится:
— Везучий сукин сын.
— Николаев? — спрашиваю не в кассу, пользуясь отсутствием Тимура, а глаза Ибрагима расширяются.
— Диана, что бы ты там не придумала, лучше откажись от этой затеи, — говорит почти по слогам.
— Что бы я не придумала, лучше сиди смирно, — отвечаю вполголоса, — я тебе поверила, теперь твоя очередь.
— Если что, моя матушка на твоих плечах, — говорит серьёзно и идёт на кухню. — Ого! — восклицает громко. — Вот это стол! Будет ещё президент?
— Теперь ты клеишь мою будущую тёщу?! — возмущается Соболев, а мама краснеет и мнёт полотенце в руках.
Ибрагим усаживается за стол и взаимные колкости продолжаются, а я стою в дверях, прислонившись к косяку, и с улыбкой наблюдаю за тихим семейным ужином.
Два идиота, вляпавшихся по уши. Два кретина, преисполненных чувством собственной значимости. И третий поблизости. Вот с ним-то мне и надо поговорить, чтобы составить полную картинку в голове.
— Диана, поешь, — говорит мама строго и я тут же иду к столу, садясь ближе к Тимуру.
Ибрагим грустно улыбается и ковыряет вилкой в тарелке, оставляя борозды на моём сердце. Я могла бы его полюбить. Тогда, два года назад, выложи он мне всё. Я бы влюбилась без раздумий, окунулась в его тепло, окуталась его заботой, спряталась бы в свой уютный кокон и сидела бы в нём, млея от счастья. С одним лишь условием… если бы в этот самый кокон нахально не постучал Соболев. Если бы не открыл дверь в моё сердце с ноги, если бы не прошёл без приглашения, оставляя грязные следы на тщательно вымытом полу. Если бы, если бы…
