Сгорела или всего лишь опалила свои нежные крылышки Жасмин рядом с ним? Как она смотрит ему в глаза, скрывая свою любовь ко мне? Как она целует его, зная, что это не мои губы?
Ревность ядом проникает в кровь, отравляет, но я не имею права потребовать противоядие. Ибо противоядие — это исчезновение Орлова из жизни Жасмин. За Беллу не беспокоюсь, наши семьи окажут ей невообразимую поддержку, о которой можно только мечтать.
Где-то в середине ужина понимаю, что мне нужно на воздух. Слишком душно за столом, душно от своих мыслей. Мне ни к чему знать прогнозы на нефть и золото, не актуально и цена на газ, а вот вопрос о Жасмин так и вертится на кончике языка. Приходится осаживать себя, одергивать.
— Прохладно становится, но дышится легко, — раздается рядом глухой голос Максима, когда я опираюсь о перила на террасе. — Куришь? — показывает пачку сигарет, отрицательно качаю головой. Он выбивает одну сигарету и прикуривает. Никотиновый дым проникает не только в его легкие, но и в мои.
Стоять рядом с Орловым и молчать — странно, непривычно и неловко. Я смотрю перед собой, тру костяшки пальцев. Хочется схватить его за грудки, встряхнуть и выпытать все, что касается Жасмин. Но не могу. Это будет выглядеть странно. Я все еще играю роль человека, которому когда-то помогли основать свою клинику, а Орлов продолжает быть мужем моей женщины. Моей Жасмин.
Почему она не отвечает на звонки? Почему не пишет? Почему ее сторис не обновляется? Где она? Что с ней? Эти вопросы крутятся в голове раз за разом, а источник ответов стоит рядом со мной. Может, действительно спросить?
— Как продвигаются дела в клинике? — отвлекает меня Орлов.
— Хорошо. Операции распланированы на несколько месяцев вперед.
— Я давно говорил, что вклады в красоту всегда выигрышны, а профессионалы ценятся очень хорошо. Толкового врача еще нужно найти, особенно с умелыми руками.
— Надеюсь, это комплимент, — хмыкаю в ответ.
— Не сомневайся. Женщины всегда хотят выглядеть идеально, постоянно что-то улучшают в себе.
— Вашей жене это без надобности, она от природы красива.
— Да, Жасмин у меня красавица. — Он затягивается и медленно выпускает дым сквозь зубы. — Очень красивая и манящая. Вот ты, — резко переводит на меня взгляд, — хотел бы ее трахнуть?
Несколько секунд смотрю на Орлова в упор, чувствуя, как по спине течет холодный пот ручьем. Хотел, хочу и буду хотеть ее. Я трахал ее. То жестко, то нежно. До пронзительных криков, до стонов, исходящих из ее полных губ. Мы сходили с ума вдвоем, утопая друг в друге, когда я входил в нее и каждый раз удивлялся тому, какая она влажная и узкая. Но это мои мысли, а Орлову не обязательно об этом знать.
Я не сразу нахожусь с ответом, да если бы и нашелся, не смог бы ответить, в горле сухо от воспоминаний наших встреч.
— Конечно, нет, — Орлов отвечает за меня, хмыкает. — У тебя красивая молодая жена, уверен, дает жаришку в постели. Они все сводят нас, мужиков, с ума. Крутят нами, а мы и рады им подчиняться. Добровольно сдаемся им на милость. — Он тяжело вздыхает, докуривает сигарету до фильтра, тушит ее о перила и выкидывает. — Тяжелая сейчас у нас пора.
— В плане чего? — тихо спрашиваю, сжимая кулак в кармане пиджака.
— В плане личной жизни. У Жасмин умерла мать, ей сейчас ни до чего, — смотрит на меня сквозь ресницы.
— Примите соболезнования. Терять близких больно, — слишком формально звучат мои слова, когда на самом деле мне хочется сорваться с места, сесть в машину и ехать на другой конец города, чтобы схватить в охапку Жасмин. Чтобы дать ей понять: она не одна, я с ней, я рядом, я всегда буду рядом.
— Похороны послезавтра. Если будет время, приезжай.
— Я обязательно с Беллой приеду вас поддержать в такую скорбную минуту, — отвечаю не задумываясь.
— Документы для отца на столе.
Максим оставляет меня одного. Жадно хватаю ртом воздух, закрыв глаза.
Моя ж ты сладкая девочка, как же тебе сейчас одиноко и больно. Милая, если бы я мог, был бы сейчас рядом, держал тебя за руку, ловил губами каждую твою слезинку.
Если бы я только мог сейчас быть рядом с тобой…
Глава 29
Знаете, в какой-то момент, когда человек сильно подавлен или расстроен чем-то, то он думает, что хуже быть не может. Считает, что вот он — тот самый момент, когда в груди трепещет желание взять в руки револьвер и застрелиться. Но это не так. Наша жизнь похожа на зебру. Есть светлая и темная полоса. Лишь немногие люди заблудились и ходят вдоль одной полосы, а не поперек.
Недавно я отнесла себя к первому типу людей. Потому что действительно хуже быть не может. Все самое плохое, все, чего я так опасалась, сбылось. Мамы больше нет, Максим узнал о моем тайном романе, а Дани… его просто нет со мной рядом.
Больно. Мне просто больно. Странно, что я вообще испытываю боль. Я не про физическую. Ее я не ощущаю в принципе. Не пускаю в организм эти воспоминания. Стараюсь не думать о том, как Максим узнал о нас с Дани. Не думать, что бы он сделал со мной потом. Прошло три дня, он так и не появлялся дома. Продукты привозила Лариса и закрывала меня в собственной квартире. Молча. Ничего не сообщая о Максиме. И лишь в глазах я видела плохо прикрытое злорадство с торжеством. В такие моменты мне еще больше хотелось умереть.
Потому что я нахожусь в ловушке… в душевной…
Если Максим избил меня, то что будет с Дани? Что будет с его семьей, с его карьерой? Что будет с нами? Последний вопрос слишком глупый. Нет больше никаких нас. Никогда не было.
Чувствую себя плохо. Кусок в горло не лезет, хотя Лариса принесла достаточно еды. И мои любимые эклеры, и сыр, и молоко. Ничего не хочу. Аппетит совсем пропал. Кое-как заставляю себя есть раз в день. В голове мелькает мысль, что со мной что-то не так. Что я заболела, переживая кончину мамы и ссору с Максимом. Сильную ссору. Наверняка после всего этого он разведется со мной.
Мне никогда не было так стыдно перед ним. Я заслужила свое наказание, заслужила синяки на спине и бедрах, заслужила удары по лицу. Там тоже красуются синие пятна. Заслужила, чтобы меня выворачивало каждый раз после еды. Может быть…
Нет, вряд ли. Я предохранялась, Максим просил об этом. Даже с Дани у нас не было незащищенных контактов. Или же… Перед приездом Максима мы занялись прощальным сексом, после чего я заметила, что пропустила срок смены кольца. Получается…
Черт возьми!
Достаю из дальнего шкафчика упаковку с тестами. Я всегда их хранила и здесь, и в нашем с Максимом доме. На всякий случай. Когда-то надежда на малыша не оставляла меня, но это было давно. Они, наверное, просроченные. А, нет, годны до следующего года. Но это становится неважным, когда я вижу результат. Две полоски. Четкие. Яркие. Виднеются раньше пяти минут, как указано на упаковке.
Наверное, несколько месяцев назад я бы обрадовалась этой новости. Я бы обязательно пошла к Максу и сказала, что у нас будет ребенок. Он бы радостно поцеловал меня, сказал, как сильно любит меня. Мы бы мечтали, думали, в кого пойдет малыш. Будет таким же темным, как я, или светлым, как папа Максим...
Но сейчас во мне бушуют страх и неизвестность. Страх за то, что случится с моим малышом, если Максим снова поднимет на меня руку. И неизвестность. Ведь я не представляю, кто отец ребенка…
— Жасмин!
Черт! Максим пришел! Нужно спрятать тест подальше. Он не должен узнать о моем положении. Не сейчас, когда наши отношения держатся на тоненькой ниточке, готовой вот-вот порваться. Кладу тест обратно в обертку и затем в упаковку — в мусорном ведре он может найти его. Умываюсь, привожу себя в более-менее нормальный вид и выхожу из ванной.
— А, вот ты где! — говорит он, удерживая в руках пакет.
Трезвый. Свежий. Только что побрился. В глазах отчуждение. Будто ко мне пришел сосед сверху, а не муж. Такой же статный и красивый. С уложенной прической. Лариса погладила новый черный костюм. Пахнет свежестью. Когда-то это был мой любимый запах, а сейчас меня слегка подташнивает, но я стараюсь не подавать виду.
