— подтвердил он словами мои догадки.
— Гриш, прекрати, — отозвалась Марика за моей спиной. — Я не хочу с тобой разговаривать.
— Вот и помолчи, говорить буду я, — Гор вошел в комнату, а дверь оставил открытой.
Весь сегодняшний день продолжил на сверхзвуковой скорости нестись в минусовую отметку шкалы моего настроения. Я вообще начала жалеть, что согласилась сюда приехать. Аккуратно разбудив Нану, я повела ее к нам в комнату, которую любезно предоставила Диана.
Пока я купала дочку и слушала ее рассказ о сегодняшних приключениях с другими детьми, думала над тем, как дальше себя стоит вести. Решив сохранить внешние спокойствие, а уже завтра ориентироваться по обстоятельствам, я закутала Нану в полотенце и дала ей пижаму, чтобы одеться.
Когда мы пришли в нашу комнату, там уже был Гор.
— Не забудь мышонка, — обратилась я к Нане и подала ей с недавних пор самую любимую мягкую игрушку, подаренную Гришей.
— Устала? — я поцеловала дочку в лоб.
— Да. А мы завтра здесь еще будем?
— Будем.
— Круто! — Нана перевернулась на бок и обняла одной рукой мышонка.
— Ну и что она тебе наговорила? — спросил Гор, когда мы вышли на маленький балкон, примыкающий к спальне.
— Ничего, — коротко ответила я и облокотилась на металлическую перегородку, отделяющую от случайного падения с высоты второго этажа.
— Дай-ка подумать. Марика стопроцентно рассказала о том, что у меня тяжелый характер. Несколько раз назвала или деспотом, или тираном. Может, даже еще и свиньей обозвала, — Гор стал рядом со мной и тоже облокотился на перегородку.
— Зачем ты так с ней? Зачем так поступил с ее парнем?
— Мы сюда приехали отдыхать. Обсуждать свои поступки и решения я не собираюсь, понятно?
— Может, мне тогда вообще ничего не говорить? — ощетинилась я. — Что думаешь?
— Я не говорю тебе о том, что ты должна молчать, Мариш. Я просто не обсуждаю свои решения. Точка.
— Тогда может ты обрисуешь мне границы, за которые я не имею права выходить? — я выпрямилась и стянула с макушки резинку. Волосы тут же тяжелой копной упали на плечи.
— Ты что, пила? — на губах Гора внезапно показалась улыбка. Пьяненькая такая и искренне удивленная.
— Нет. Только домашний сок, — сердитым тоном ответила я и помассировала пальцами кожу головы. — Так что? Каковы твои границы? Работу твою мы не обсуждаем. Сестру — тоже. Что еще?
— Ты почему злишься, Мариш? — Гор повернулся ко мне таким образом, что теперь прижимался к перегородке только одним локтем.
— Потому что я совсем тебя не понимаю. Мы приехали вместе к твоим друзьям, но ты весь вечер провел в компании мужчин, — мне едва хватило мозгов не упомянуть имя Карины. — Ты разозлился на меня из-за Марики?
— Проблемы с Марикой — это только мои проблемы. И у меня нет никакого желания, чтобы ты с ней перемывала мне косточки. Ты со мной, а не с ней. И твое внимание должно быть направлено на меня, — Гор выпрямился.
— Звучит очень эгоцентрично, — я сузила глаза.
— Уж как есть, — Гор сунул одну руку в карман легких брюк, которые он надел после завершения готовки шашлыка.
Дальше продолжать этот разговор не имело смысла. Гриша не увиливал от ответов, но давал их лишь в той пропорции, которую считал самой эффективной.
— Ты обиделась? — спросил он меня и подошел ближе.
— Нет. Я просто злюсь.
— Ты когда злишься, начинаешь по-особенному заводить меня, — губы Гора растянулись в широкой и искренне весёлой улыбке.
Он хотел опустить руку мне на поясницу, но я не далась. Ни ужасное настроение, ни менее ужасные мысли в моей голове никак не способствовали нашему романтическому сближению.
— Думаю, что вам, Григорий Владиславович, нужно остудить голову, — прошептала я и направилась обратно в комнату.
Взяв полотенце и сменную одежду, я ушла в ванную. Колючие и кусачие сомнения снова начали заползать в мое сознание. Зачем я всё это допустила? Зачем вообще приехала сюда? Зачем вообще находиться рядом с мужчиной, которого… которого я на данный момент не любила? Нет, Гор мне нравился. Даже очень сильно нравился. Но любви никакой не было. Наверное, именно поэтому я могла с ним разговаривать так, как никогда не позволяла себе разговаривать с Юрой.
А что потом? Мы просто разойдемся и всё? Но, с другой стороны, разве не в этом заключается вся прелесть свободных отношений? Нет никаких обязательств и обещаний. Никто не связан никакими документами и штампами в паспорте.
Вернувшись в комнату, я увидела, что Гор всё еще стоял на балконе. Взбив подушку, я легла в кровать и закрыла глаза. Послышался тихий щелчок двери. Гор закрыл балкон и через несколько секунд я почувствовала, что он прилёг рядом. Прилёг всего лишь на несколько секунд, чтобы… чтобы поцеловать меня в лоб, поправить тонкое одеяло у моих ног, а затем бесшумно уйти.
Я же вместо того, чтобы быстро подняться с кровати и не дать ему переступить порог спальни, так и осталась лежать. Потому что не понимала, где между нами пролегала эта грань дозволенности. Потому что всё еще злилась и даже чуточку обижалась. Дура нерешительная!
Спрятав голову под подушку, я крепко-крепко закрыла глаза, отгоняя от себя одну мерзкую неприятную мысль. Мысль, которая была навеяна моей неуверенностью и всё еще таким свежим страхом перед новым предательством.
Он пойдет к ней. К Карине. Пойдет и останется в ее комнате. До утра.
Никакое увещевание здравого смысла так и не смогло побороть эту глупость в моей голове.
— Мариш, можно тебя попросить присмотреть за завтраком на плите? — спросила меня следующим утром Диана. — А я пока малышню выпровожу, пусть гуляют. Всё равно мы их уже покормили.
— Да, конечно. Без проблем, — охотно согласилась я. — Может, мне за Марикой сходить? Она там, наверное, всё еще одна сидит.
— А ее нет уже. Ты разве не знаешь? — Диана бросила на стол кухонное полотенце.
— То есть?
— Я сегодня раньше всех встала. У моего похмелье жуткое было, голова раскалывалась. Я пошла на кухню за водой и таблетками. Столкнулась с Марикой. Она пока все спали, ушла. Попросила ничего Грише не говорить. В общем, вот так вот.
