осуждение, но рада, что она не кричит и не давит.
Мама отходит от меня и становится у окна. Молчит какое-то время.
— Мне не стоило так вести себя сегодня, когда ты заговорила со мной об уходе от мужа — с досадой говорит она и качает головой. — Не надо было давить на тебя с этим ЭКО, а разобраться, что у тебя произошло. — она какое-то время молчит — Если бы я только знала, что тут замешан Гончаров… Забыла, как страдала, когда он тебя бросил? Ещё захотелось? — спрашивает мама, её голос звучит резко. — Вика, не будь идиоткой, я знаю, что тяжело устоять перед первой любовью и человеком, который дарил тебе сумасшедшие эмоции, но тебе не восемнадцать. Может, стоит включить голову и вспомнить что ты замужем?! У тебя замечательный муж, ты счастливая женщина. Неужели позволишь Гончарову все разрушить? Снова будешь рыдать на моём диване, когда он тебя бросит?
— Ты ничего не знаешь, мама. — глухо отзываюсь я и мечтаю, чтобы она оставила меня в покое.
— Что вы там устроили? Стыд то какой! — зло усмехается мама — Ты действительно решила уйти от мужа? — спрашивает она и смотрит на меня и резко выдыхает и кривится, когда я киваю.
— Мы поговорили и многое выяснили. Мне не стоило уезжать. Если бы я не поступила так глупо, и не уехала, не разобравшись, то все это время мы были бы вместе. Счастливы! — ну вот, я это сказала. Мама смотрит на меня с осуждением.
— Но ты уехала. — говорит строго она, словно хочет вернуть меня в реальность. — А сейчас ты замужняя женщина. Я не так тебя воспитывала, Вика!
Какое-то время мы просто молчим. Мама тяжело вздыхает. Мне трудно понять, о чём она думает. Её осуждающий взгляд и тяжелые вздохи попадают в цель, и я чувствую себя виноватой. Очень виноватой. Она дотрагивается до виска и прикрывает глаза. Снова попадает в цель. Я хочу сквозь землю провалиться.
— Я просто одного не пойму, ты всерьез собираешься уйти от мужа к человеку, с которым не виделась десять лет? — она не подходит ко мне, продолжает стоять у окна. — Десять лет, Вика. Что ты вообще о нём знаешь? Может он женат, ты ему в паспорт заглядывала? — я ничего не отвечаю, потому что мне нечего сказать. В паспорт я ему и в самом деле не заглядывала. Поверила на слово, когда он сказал, что не женат. Она обхватывает голову руками и стонет — Опять разрушит твою жизнь и оставить тебя страдать. Всё потеряешь. — причитает она — Что же ты делаешь, Вика!
Я тяжело вздыхаю и закрываю глаза, мне нехорошо. Головокружение усиливается, по спине бежит холодный пот, а руки и ноги словно ватные.
— Как Гончаров здесь оказался? — спрашивает мама и я открываю глаза. Все плывет, перед глазами черные точки пляшут. — Ты о чем думала, когда приехать ему позволила? О чем думала, когда впустила снова в свою жизнь? Ты же сама свою жизнь рушишь, Вика! Я… — мама замолкает, и я знаю почему. Мне нехорошо, голова кружится, перед глазами все плывет, и я проваливаюсь в темноту.
Мне с трудом удается открыть глаза с третьей попытки. Веки будто свинцом налиты, а сон окутывает своими липкими лапами и снова и снова пытается утянуть в темноту.
Смотрю в потолок и делаю глубокий вдох. Пахнет лекарствами и свежим бельем. Голову тут же простреливает болью, когда накрывают воспоминания. Кирилл в больнице, потому что попал в аварию, а я в палате, потому что упала в обморок, из-за эмоций, с которыми не могла справиться, потому что Женя и Алекс подрались. Закрываю глаза и шумно выдыхаю. Боль в груди усиливается, в носу начинает щипать. Снова хочу разрыдаться.
В прошлом Алекс уже дрался из-за меня с мальчиком из моего класса, когда сильно приревновал. Тогда по этому поводу у меня были совсем другие мысли и эмоции.
Поднимаюсь и опускаю ноги на пол, ощущаю неприятный укол боли, когда натыкаюсь взглядом на Женю. Он сидит напротив в кресле, широко расставив ноги, и смотрит на меня в упор.
На нём черный свитер и синие джинсы, рукава закатаны. Обращаю внимание на его руки: костяшки пальцев содраны. Поднимаю свой взгляд к его лицу и разглядываю. Лицо в ссадинах, губа разбита. Часто-часто моргаю, потому что мне не нравится, что я вижу, опять хочу разрыдаться, да что со мной такое?
— Проснулась, наконец-то. Как себя чувствуешь? — спрашивает Женя — Такая впечатлительная ты у меня, оказывается. — он дарит мне полуулыбку и подается вперёд. Упирается локтями в колени. — Ну, там без вариантов было, малыш. Я на таком жестком нервозе уже давно. Не смог сдержаться. Ты мне уже сколько не даешь, а тут смотрю как тебя другой зажимает. — хмыкает Женя. — Удивительно, что мы клинику не разнесли, однако попасть сюда оказалось проблематично, после всего.
Осматриваюсь: в комнате полумрак, горит лишь ночник у кровати на тумбочке, за окном — ночь. Сколько я проспала? Обращаю внимание на два пустой стул у моей кровати, и когда натыкаюсь взглядом на Женю, он мрачнеет. Прищуривается и шумно выдыхает.
— Только не вздумай меня сейчас о нём спросить. — цедит он сквозь зубы — Опасно, Вика. Удивительно, как я раньше ничего не понял. У тебя ж всё на лице написано. — говорит он и опускает голову вниз. Я слышу, как он ругается себе под нос.
— Как себя чувствуешь? — спрашивает он через какое-то время и снова смотрит на меня.
— Не очень хорошо — отвечаю я, голос звучит хрипло. Я долго спала?
— Почти сутки. У тебя упало давление, вот ты и упала в обморок, к тому же мать говорит, что ты ничего не ешь нормально, стресс и все дела. — отвечает Женя — Ты мать свою напугала, да и я испугался очень. Мед сестричка, которая над твоей матерью суетилась и тебе укол сделала, чтобы ты поспала и успокоилась немного. Ещё посоветовала анализы сдать, малыш. Гемоглобин проверить надо и все такое. Но и покушать тебе надо, Вика. Не то опять свалишься в обморок. Только теперь уже в голодный. Потому что драться я больше ни с кем не собираюсь. — усмехается Женя и осматривает меня долгим взглядом. — Ты, конечно, убила меня Вика. За Таровскую мстишь? — спрашивает он и буравит меня тяжелым взглядом.
— О чем ты говоришь?
— О том, что с бывшим своим трахаешься, — выплевывает Женя и сжимает челюсти. Я чувствую себя так, словно меня
