дрогнула, испугавшись, но не отстранилась.
— А я на что? — глухой шепот сошел с моих губ.
Она снова заплакала.
Наваждение.
Реальность сделалась неощутимой. Словно в вакууме собственных чувств я смотрел как слезы непрерывными ручьями прокладывали пути по ее припухшим щекам. Беззащитная, невинная, одинокая. Она сжалась в моих руках, стала меньше в два раза.
— Не хочу, чтобы ты еще когда-нибудь плакала… — шепнул я в ее макушку. Мой нос утонул в каштановых волосах.
Ответом мне был очередной всхлип.
Мы просидели так еще долго. Казалось, я впитываю часть ее горя, часть боли. В какой-то момент Лика перестала дрожать, подняла голову, и наконец наши взгляды встретились: ее — красный, тяжелый и мой — успокаивающий, понимающий. Слезы еще текли, но уже не ручьями, а огромными редкими каплями.
Все мои внутренности сжались в тугой комок, а сердце, клянусь, перестало стучать. Я поймал губами одну ее соленую слезу. Лика застыла. Дрожа мои губы продолжили собирать слезы сначала из уголков глаз, потом с кончика носа. Я спускался все ниже и с каждым поцелуем ее щеки наливались краской. По плечам пробежали мурашки, я осмелился перехватить руками ее лицо, запустив в волосы пальцы. Лика все еще не двигалась, только изучала меня в те моменты, когда я ненадолго отстранялся для того, чтобы поймать новую слезу.
Мой взгляд скользнул по ее губам. Пухлым, персиковым. Какие они на вкус? Я потянулся машинально, без мыслей, без сомнений, и (возможно, мне показалось) Лика подалась мне навстречу. Мягкие, соленые. Я забыл, как дышать. Сквозь приоткрытые веки было видно, как Лика смотрит на соединение наших губ, не веря в произошедшее. Убедившись, что все это реально, она тоже обхватила мое лицо. Я вздрогнул, и это движение углубило поцелуй до сих пор неуверенный, робкий. Я чувствовал жар, исходивший от ее тела, скомканное дыхание.
Мне стало страшно.
Страшно, что все может закончиться.
Движимый желанием избавиться от этого страха, я стал целовать ее с жадностью — горячо, пылко, страстно.
Нет.
Это не я.
Она.
Она схватилась за мою шею, точно боялась потерять равновесие. Она прикусила мою нижнюю губу. Она издала тихий грудной стон.
Вдруг мои губы оторвались и стали исследовать ее лицо. Переместившись к тоненькой коже за ухом, я спустился в ямку под его мочкой и вниз к ключицам. Лика сжала пальцы в моих волосах, откинула голову назад, подставив теплую шею, и от каждого прикосновения выпускала приглушенный выдох.
Внезапно непонятный звук ворвался в наши сознания, напоминая о том, что время извне все еще течет. Кто-то на улице заводил машину, а через открытое окно под потолком был слышен звук мотора. Мне захотелось провалиться сквозь землю. Я вспомнил, где и с кем нахожусь. Еще не расцепив объятья, мы с Ликой посмотрели друг на друга, словно впервые встретились, и я резко отскочил назад, убрав руки за спину. Она, ошарашенная и смущенная, обняла себя за плечи и отвела взгляд.
— Это было неправильно, — сказала она севшим голосом, поднимаясь на ноги.
— Не знаю, что это… Я… Прости, — слова путались на языке, не остывшем от поцелуя. Не было сил посмотреть ей в глаза.
«Беги! Беги, глупец!» — вопило подсознание. Но каким бы я был мужчиной, если бы поддался ему? Ответственность лежала на мне. Я просто обязан исправить ситуацию, но как? Как отмотать время назад, взять себя в руки? Как не откликнуться на собственное желание? Даже если бы путешествия во времени существовали, я не был уверен, что не поцеловал бы ее еще раз. Да я прямо сейчас стою и мечтаю об этом!
Все же, я пытался понять, жалею ли о произошедшем? Меня наняли, чтобы изобличить любовника, а вместо этого я сам стал любовником! Не менее растерянная и смущенная, Лика обдумывала собственные недоступные мне мысли. Но она видела лишь одну грань — ту, где замужняя женщина целует другого мужчину. Да, это ужасно. Но вторая грань, которую видел я, делала ситуацию просто безвыходной. Теперь я должен донести на себя?
Замкнутый круг.
Из моей груди выскочил нервный смешок. Недоумевающая Лика посмотрела на меня как на придурка. Следом вышел второй смешок, и я уже не мог удержаться.
— Что смешного?
— Ничего, — выдавил я.
Лика стала серьезной. Действительно, ничего смешного, но истерика охватила меня с головы до ног.
— Просто уму непостижимо… — выдавил я, усмирив смех.
Она посмотрела на часы, и, сделав вид, будто ничего не произошло, сказала:
— Уже почти девять вечера. Если мы хотим, чтобы к завтрашнему дню все было готово, то стоит уже начать.
И вышла из кабинета, прихватив с полки коробку с инструментами.
Я тоже выстроил невозмутимость на лице, хотя далась она мне с огромным усилием.
Всю ночь мы разгребали метры картона и строительной пленки, вынимали новую мебель, источающую аромат дерева и лака. Я собирал столы, это оказалось не так сложно, как я себе представлял. А может быть, я обязан своим успехом парням, научившим меня держать в руках инструмент. Лика расставляла стулья, протирала собранные столы от пыли, гладила скатерти и наводила уют.
За это время мы ни разу не заговорили о поцелуе. Вначале было неловкое молчание, смущенные переглядки, от которых мои нервы кололи кожу миллионами невидимых иголок. Затем я спросил ее:
— Ты поешь?
— В смысле? — опешила она, не ожидая, что я решу заговорить. Она растянулась в неуклюжей позе — наклонилась, чтобы срезать упаковку со стула, и голова ее была ниже пятой точки. Так она посмотрела на меня ошарашенными глазами, выглядывая между собственных ног.
А я усмехнулся и повторил вопрос, кивнув на аппаратуру, стоявшую около сцены.
— Извини, я слышал твой разговор с подругами, ты сказала, у тебя диплом по… как там?
— Концертному исполнительству.
— Точно. Вот я и подумал — наверное, она поет, раз решила открыть такое необычное место…
— Ну да… Вообще, я ни разу не пела на публику. То есть, конечно, у нас были экзамены и все такое, но, чтобы выступать перед незнакомыми людьми, — никогда.
— Почему? — ляпнул я, а потом заметил ее каменное лицо.
— Как-то не приходилось, — увильнула она от прямого ответа. — Послезавтра выступлю, — уголки ее губ неуверенно потянулись наверх.
— Переживаешь?
Она смерила меня нарочито вопросительным взглядом, мол, сам догадайся, раз в полночь мы вдвоем тут собираем мебель.
— Да я не об этом. Может быть, у тебя боязнь сцены, я слышал штука не из приятных.
Лика чуть задумалась, уперевшись руками о спинку стула.
— Знаешь, наверное, нет. Я не боюсь самой сцены и выступления. Скорее,
