– Даша, – спокойно произнесла Алька.
– Ах да! Отлично, вот вы и познакомились. Мне кажется, вечер будет чудесный, мы уже побывали в зале. Да, Лена?
– Ага.
– Наши активистки, которым обычно нечем заняться, ну не у всех же есть личная жизнь, натащили кучу барахла и украсили все, что только можно. Получилось, правда, мило, но я не люблю вычурность… – Марго перестала разглагольствовать и, будто невзначай, поинтересовалась: – Аля, а где же твой настоящий мужчина? Или вместо него ты пригласила сестру?
Ожидая ответа, Ленка-Пенка аж дышать перестала.
– Сестру я взяла с собой потому, что моя любовь к ней безгранична, – объяснила Алька, – а мой мужчина будет позже, дела, знаете ли…
– Дела? – Марго приподняла правую бровь. – Надо же… А как его зовут и чем он занимается?
– Он самый лучший на свете, – не удержавшись, вклинилась в разговор Даша и, чтобы позлить врагов сестры, одарила лучезарным взглядом сначала Максима, а затем Вадима.
– Так уж и самый лучший? – фыркнула Пенка.
Алька без проблем могла придумать миллион историй с миллионом подробностей на любую тему. Не задумываясь, она бы рассказала о первой невероятной встрече с замечательным парнем, например по имени Сергей или Кирилл, о вспыхнувшей любви, о романтике, о милых подарках и цветах. Затем от души нагородила бы еще чего-нибудь в нагрузку, и ни один человек не усомнился бы в правдоподобности, но все оказалось проще и сложнее одновременно. Алька даже сама не успела понять и осознать тот факт, что объектом ее описаний стал Андрей Григорьевич Зубарев.
– Он занимается наукой, последнее время мотался по командировкам и преподавал. У нас приличная разница в возрасте, и это делает наши отношения… м-м-м… особенными.
Даша сдержала улыбку, но в ее глазах замелькали смешинки.
– А как же он придет, если у него нет пригласительного билета? – продолжила гнуть свою линию Марго.
– Для настоящих мужчин не существует преград, – усмехнулась Алька. – Разве ты этого не знаешь?
– А я, пожалуй, продолжу думать, что этот крутой товарищ из разряда воображаемых дружков, – хихикнула Пенка, прижимаясь бедром к Максиму.
– Значит, мы его увидим? – уточнила Марго с усмешкой.
– Обязательно, – пообещала Алька.
О, теперь ее враги потеряют аппетит и покой, начнут высматривать и выглядывать сказочного принца, и в конце концов свернут шеи и захлебнутся злостью. Она поводит их за нос, развлечется и, возможно, позже начнет говорить: «Кажется, он отправился посмотреть стенгазеты», «Только что был, но захотел сока и отошел», «Он танцует, посмотрите в зале», «А вы его еще не видели? Странно». Представляя состояние Марго и Пенки, которые будут балансировать на грани «верить – не верить» и которые очень захотят уличить ее во лжи, Алька мысленно порадовалась.
Даша была готова выпрыгнуть из сапог и пуститься в пляс, до того ей нравилась ситуация, до того здорово получалось! Конечно, многое висело на волоске, но «все равно, все равно, все равно!».
– Ну ладно, встретимся в зале, – протянула Марго и взяла под руку Вадима. – Пойдем, – сказала она ему, – как же хорошо, что ты всегда находишь для меня время и в любой ситуации всегда выбираешь меня, а не работу.
Вадим довольно выкатил грудь вперед, что-то пробубнил и пригладил светлые волосы ладонью.
– Увидимся, – протянула Пенка и с подчеркнутым обожанием посмотрела на Максима. – Давай потанцуем, милый, всю неделю я мечтала только об этом.
Две сладкие парочки направились к двери, а Даша повернулась к Альке и прошептала:
– Сумку поставь на тот стул – он ближе к окну, и курткой накрой.
– Зачем?
– Чтобы шар был в безопасности.
– С такими предостережениями он никогда не разобьется, – усмехнулась Алька, – а значит, счастья мне не видать.
– Ты его должна беречь, он сам, когда надо, того… Покажи-ка мне его? Жив ли он там? – Даша подошла ближе, наклонилась и сунула нос в сумку. – Ничего, целенький вроде, – добавила она. Выпрямилась и улыбнулась.
Алька тоже заглянула в сумку, вздохнула, мол, от этих чудес с ума можно сойти, уложила коробочку получше – между книгой и кошельком, застегнула молнию и торжественно произнесла:
– А теперь пришло время повеселиться!
* * *
Дойдя до двери, Марго остановилась и обернулась – после разговора на душе остался неприятный осадок. Никак не получалось задеть Альку! Разоделась Воробьева так, что все мужики на нее оборачиваются (впрочем, они всегда на нее оборачиваются), и притащила с собой малолетнюю сестрицу, наряженную в костюм под названием: «Я ненормальная, и счастливее меня нет никого на свете!»
Непонятно, врет Воробьева или нет? Действительно у нее есть супермужчина или все выдумки? Марго сжала губы и прищурилась, пытаясь понять, чем заняты «две противные сестрицы»?
«Что-то у них в сумке… шепчутся, заглядывают… но что там? Может, это как-то связано с Алькиным парнем?..»
Хищное любопытство блеснуло в глазах Марго, и она крепче сжала локоть Вадима. А уж когда она увидела, как бережно и любовно мелкая Дашка укрывает сумку курткой, то, сдержав острое желание покрутить пальцем у виска, твердо решила докопаться до истины…
* * *
Чтобы протиснуться к гардеробу, Глебу Сергеевичу пришлось поработать локтями и обматерить белокурого парня, разодетого в театральный костюм а-ля Юлий Цезарь. Пальцы на обеих ногах отдавили, кто-то дал локтем в бок, а крупная дама в откровенном бордовом платье дернула сумочкой так, что на рукаве образовалась зацепка. На плече еще каким-то образом остался алый след от помады – кому принадлежал отпечаток губ, так и осталось загадкой.
«Зачем я надел светлый костюм?! – ругал себя Воробьев, зло оттирая носовым платком пятно, но усилия не приводили к результату, наоборот, след на глазах становился больше и заметнее. – Черт бы вас всех побрал!»
Он уже сто раз пожалел, что приехал, поддавшись страхам и укорам совести, и поглядывал в сторону выхода.
Театр заманивал спектаклем, рассчитанным на взрослую аудиторию. Видимо, у народа к концу года образовался культурный голод, о чем свидетельствовала толпа зрителей, скучающих в ожидании звонка. В маленьком фойе было тесно и душно, а огромная елка с яркими ящичками для сбора денег могла вызвать только раздражение, потому что занимала слишком много места.
Протиснувшись к буфету, Глеб Сергеевич облегченно вздохнул, сложил и сунул в карман листовку с банковскими реквизитами театра и направился к кексам и бутербродам.
«Специально небось давку устроили, чтобы побольше денег срубить, вот, мол, как мы страдаем, войдите в наше тяжелое положение… – мысленно ворчал он, покупая слишком много: бутерброды, пирожные, шоколадные батончики, двойной кофе. – Посмотрите, у нас аншлаги! У нас гребаная елка! Скоро Новый год! Не скупитесь! Тьфу! Да если у вас такие аншлаги, чего ж бабки просите?»
