Конечно, как я и предполагал, нас начинают расспрашивать обо всем - от места свадьбы до намерения жить долго и счастливо и умереть в один день. Конечно, в процессе выуживают информацию, что Светка беременна, и девушки тут же начинают рассуждать на тему детей. Конечно, я получаю одобрительные хлопки от братьев и заверения, что хоть я и в этом их обошел, но они постараются долго не тормозить. А когда Ярослава вполне закономерно заявиляет, что она, вообще-то, раньше всех отстрелялась и не один раз, мы все лишь качаем головами:
- Ты девочка. Из соревнований выбыла еще по рождению, - жалостливо-жалостливо тянет Тоха.
Он знает, что за этим последует - стерпеть такое рыжая и её новые подружки не могут. И дальге мы спорим до хрипоты, смеемся, а потом девчонки забивают таки гнусного провокатора - во всех смыслах.
А в полночь я крепко обнимаю и целую свою карамельку и запускаю фейерверки, а потом мы все долго-долго разговариваем, сидя у камина, пока то один, то другая не начинают зевать, сворачивая челюсти.
Идеальный Новый год. За которым проходит наша идеальная свадьба.
Мы женимся в середине января, в огромном саду, расположенном на двадцать первом этаже. Банкетный зал полон гостей, сверху свисают каскады мелких фиолетовых цветов, умело прикрепленных агентством, а оркестр наполняет воздух нежными и романтичными мелодиями.
Невеста приезжает на "нашем" лифте. И идет ко мне, почти хрустальная в своей красоте под звуки "Макe you feel my love", и если бы я не был суровым мужиком, расчувствовался бы до слез.
«Грохать и отрываться», как уговаривала Яська, мы не стали. Потому у нас была самая романтичная, красивая и нежная свадьба. Хотя рыжая осталась верной себе - посреди собственного же тоста схватилась за живот и Броневой повез в роддом.
А мы с гостями остались танцевать.
Кружиться в объятиях друг друга и смотреть, как падает на стеклянные изгибы крыши и скошенные стены крупные хлопья снега.
Когда в лицо тебе хлещет дождь
И целый мир придирается и критикует,
Я могла бы предложить тебе свои тёплые объятия,
Чтобы ты почувствовал мою любовь.
Когда надвигаются ночные тени и зажигаются звёзды,
Нет никого, кто мог бы вытереть твои слёзы.
Я могла бы обнимать тебя миллион лет,
Чтобы ты почувствовал мою любовь.
Адель
Эпилог-бонус. 8 марта больше года спустя
Света
- Спасибо тебе, Ясь, - целую подругу и с умилением наблюдаю, как Софа, оттопырив попку, силится поползти в ту сторону, куда умчался, падая, её любимчик - Арсений Павлович Броневой.
- Ой, да ладно, - машет рукой рыжая, - После двух уже без разницы, сколько детей в доме.
- Только Антону не говори, а то он Мию притащит из Лондона, не постесняется.
- Оп-с, - Яся смотрит на меня с преувеличенным ужасом, - а я ведь сказала…
Снова смеемся, а потом я спускаюсь на улицу, где меня ждет водитель.
Большая семья - это классно. Особенно если вы дружны, доверяете друг другу, и у вас на всех уже четверо детей, десять рук, с учетом вездесущей няни, и один беременный колобок. Это путешествия огромным пестрым табором, в котором Броневой первый раз сделал вид, что он нас не знает, а на второй настоял на частном перелете. Это стройка в загородном доме - теперь туда добавляются еще комнаты и детали, башни и переходы, которым суждено стать в будущем любимыми «крепостями» и «космическими станциями». Это еще и возможность побыть наедине с мужем, сдав любимую блондинку с голубыми глазами родственникам на день.
Мы не оставили традиций совместных свиданий-сюрпризов.
Правда теперь приходится каждый сюрприз готовить еще тщательней, учитывая потребности малявки и возможности близких.
Четырнадцатого февраля мы на сутки были отданы на растерзание Броневым-младшим, а сегодня наш день.
Я сажусь в машину и обнаруживаю там на месте детского кресла большую коробку. Коробке, в общем-то, я не удивлена. Удивляюсь тому, что внутри.
Совершенно улетная форма из качественной ткани серо-голубого цвета.
И судя по размеру юбки, который я смогла оценить на глаз, а также наличию чулков со стрелками и туфель на высоких каблуках, Артем люблю покороче Зимин хорошо подумал над дизайном. Ну а когда я увидела бюстгальтер, то почувствовала, что щеки у меня заливает краской, и быстро захлопнула коробку.
Не то что бы он был каким-то особенно развратным - к моей кормящей тройке подходит далеко не все. Просто трусиков в комплекте не было. И что-то подсказывало мне, что это не потому, что о них забыли.
- Да ла-адно…- тяну я, когда мы подъезжаем к аэропорту.
Думала мы устроим небольшую ролевую игру дома, но не учла возможностей и масштабности мысли Артема.
Меня встречает незнакомый мужчина в костюме, который помогает оформить все документы, терпеливо ждет, пока я переодеваюсь в выделенной комнате - черт, форма стюардессы сидит на мне так, что я сама себя уже хочу - и провожает к небольшому самолету, где я, смущаясь, знакомлюсь с двумя пилотами. И понимаю, что о наличии других бортпроводников спрашивать нет смысла.
Сопровождающий смотрит на часы и коротко улыбается мне:
- Господин Зимин прибудет через пять минут.
- Отлично, - стараюсь, чтобы голос прозвучал не хрипло.
А через несколько минут и правда встречаю сурового «господина Зимина» в деловом костюме фирменной улыбкой:
- Добро пожаловать на борт.
- Благодарю, - смотрит на мой бейджик, - Светлана.
Мой муж, который только сегодня утром качал на руках хнычущую Софью, давая мне немного времени поспать, смотрит на меня спокойно и равнодушно, как на незнакомку. И я едва сдерживаю порыв сжать бедра.
Это вызов.
Заставить его накинуться на меня раньше, чем он сам себе задумал.
Я провожаю его на место и выполняю всю необходимую процедуру, которую нельзя забыть ни за полтора года, ни за всю жизнь. Объясняю правила безопасности полета - правда, таким голосом я ни разу не говорила - предлагаю напитки - ну подумаешь, прижалась грудью к нему нечаянно, когда подаю шампанское, - закрываю двери, привожу в готовность все механизмы… да, буквально все. Потому что когда помогаю сцепившему челюсти Артему пристегнуться, не раз и не два провожу рукой по брюкам с внушительной выпуклостью.
И как ни в чем не бывало, сажусь напротив на откидное сиденье, подтянув юбку повыше и расставив ноги.
Скрип зубов не заглушают даже взревевшие двигатели.
Артем честно пытается смотреть мне в глаза, но когда его взгляд все же соскальзывает вниз, туда, где влага уже оставила следы на бедрах, я не могу сдержать толпу похотливых мурашек. Ерзаю, заставляя юбку задраться почти до талии, а потом говорю спокойно - ну мне хочется в это верить - в микрофон:
- Пожалуйста, не вставайте со своих кресел, пока включено световое табло «Пристегните ремни».
Мне кажется, я могу кончить от одного его голодного взгляда. От того, как сжимают пальцы подлокотники кресел. От того, как он глубоко и рвано дышит.
В кабине пахнет желанием и грозой.
И как только самолет выравнивается, Артем одним резким движением срывает с себя удерживающий ремень, вторым - освобождает меня, разворачивает к стене и подхватывает мою правую ногу под колено, высвобождая себе доступ.
Он трахает меня так быстро, самозабвенно и глубоко, а я так возбуждена, что уже через минуту вскрикиваю и обмякаю, не в силах даже шевелиться после сокрушительного оргазма, пока он резкими движениями бедер доводит себя до пика.
Какое-то время мы стоим и тяжело дышим. Я осторожно отодвигаюсь, привожу себя в порядок с помощью влажных салфеток, с трудом натягиваю юбку на бедра и поправляю шапочку - не стала говорить ему, что во время полета мы их, как правило, не носим. У Зимина свои отношения с этими шапочками.
