— Ты это о чем? Что я должен был передумать?
— Эм, — Валерка в явной растерянности. — Ты же вроде просил меня организовать для нее операцию. Или я тебя неправильно понял?
— Правильно-правильно! — сильно воодушевленнее, чем следовало бы, отзываюсь я.
Оборачиваюсь к девушке, уже предвкушая, как она обрадуется, когда я расскажу ей.
— Фух, блин, напугал, — усмехается друг. — Я тут такого шороху навел, чтобы твою квартирантку вне очереди обслужили, а ты уже и думать забыл…
— Не забыл! Все правильно сделал. Я просто спросонья не вкурил маленько. Так что? Когда? Что? Как? Каковы шансы?
— Шансы хорошие. Там и доктор такой не пальцем деланный, — усмехается. — Он как хирожопый юрист: за заведомо проигрышные дела не берется, чтобы себе статистику не портить. Он ее дело изучил, и раз согласился, значит, точно выиграет.
— Отлично, — невольно улыбаюсь, осознавая, что Аня скоро снова сможет видеть.
— Можешь сегодня привозить. Пока все анализы возьмут, к операции подготовят, и…
— Сегодня? — морщусь я недовольно.
— А, блин, у тебя ж сегодня аук, — друг задумался. — Ну, попроси кого-нибудь ее доставить, а я на месте договорюсь с медсестрой, чтобы за ней присмотрели.
— Не, так не пойдет, — бормочу себе под нос, раздумывая.
Понимаю, что это важно для нее. И для меня уже почему-то тоже. Потому и не могу ее одну отпустить. Ей ведь страшно будет…
Неосознанно поглаживаю темные волосы, рассыпанные на подушке.
— А касательно памяти никаких прогнозов не давали? — интересуюсь я.
— Сказал, что тут не может предсказать исхода. Она может, как вспомнить все в связи с вмешательством, так и снова забыть все напрочь.
— Еще этого не хватало, — бормочу я, но тут же понимаю, что возможно это не такой уж и плохой вариант. Сколько грубостей я наговорил ей. Такого лучше не вспоминать…
— Тебе что за дело? Вроде ж ты хотел ей только зрение восстановить, разве нет? А память это уже ее забота.
Не слушаю толком Валерку, продолжая размышлять, как лучше поступить.
Если ж она вспомнит все, то и страхи с комплексами непременно вернутся. Тогда она вряд ли решится…
— Валер, давай-ка мы анализы на денек-другой перенесем? Есть такая возможность?
— Есть, конечно. Только зачем тебе оттягивать? Я думал, не терпится тебе распрощаться со своей обузой.
— Я еще сам не разобрался, почему, — продолжая изучать спящее личико, бормочу я. — Но теперь мне почему-то вовсе перехотелось с ней прощаться.
Глава 19
ГЛЕБ
— Что вы делаете? — непонимающе бормочет Аня, когда я завожу ее в ванную.
— Что мы делаем! — поправляю ее я.
— Хорошо, пусть будет так. И все же?
— Собираемся на вечеринку.
— Вы так и не отбросили глупую затею, брать меня с собой?
— Нет. И не планирую ее отбрасывать. Ты нужна мне, — отвечаю я неосознанно, стягивая с девушки одежду.
— Мы будем мыться? — спрашивает она смущенно.
— Нет. Я буду мыть тебя.
Аня заметно напрягается:
— Это еще зачем? Я же не настолько беспомощная. И сама могу…
— Ань, больше не надо, — ловлю ее руку, и прижимаю к губам. — Можешь мне больше ничего не доказывать.
— Ч-что с вами? Снова хотите от меня избавиться? Если это из-за того, что я сказала вчера, то…
— Успокойся, — подхватываю ее на руки и ставлю под душ. — У нас ведь договор. Забыла? Ты моя кукла. И сейчас я хочу подготовить свою куклу к мероприятию так, как я хочу!
Включаю воду, воспользовавшись замешательством Невелички, и беру в руки мочалку. Окидываю девушку перед собой неторопливым придирчивым взглядом:
— Ты красивая. Я люблю твое тело. Поэтому позволь мне сделать это без лишних разговоров.
Вижу, как ее бледные щеки заливаются румянцем и Аня, очевидно, не знает, куда себя деть от смущения.
АНЯ
Да что с ним такое? Его словно подменили. Строгий голос стал куда мягче, когда он говорит со мной. Да и движения все чаще стали менее порывистыми. Даже сейчас. Он осторожно водит мочалкой по моей коже, словно боясь сделать мне больно.
Тут еще и комплиментами сыпать начал. «Красивая». И тело мое любит, видите ли. И как мне после такого прикажете спокойно стоять?
Должно быть, для него это нормальное отношение к любовнице. А я уже надумала невесть чего себе.
Отставить! Все разочарования в жизни от неоправданных ожиданий. Поэтому лучше вообще ничего не ждать!
— Запрокинь голову, — терпеливо велит некогда строгий голос.
Подчиняюсь не задумываясь. Разве можно не подчиниться, когда его руки так бережно скользят по моему телу? Чертова мочалка только мешает…
— Хм, — слышу рядом.
— Что-то случилось?
— Да. И то, что случилось, явно не вписывается в мой план, — недовольно бормочет Глеб. — Как-то я не додумался это учесть.
— Да что вы там не учли? — таращу глаза, будто это должно помочь мне увидеть, что же за проблема его так озадачила.
Мою напряженную грудь вдруг накрывает большая ладонь, и от неожиданности я не успеваю сдержать стон удовольствия.
— Вот этого, — его рука скользит вверх и ложится на мою шею. — Я не учел, что этот пункт в моем плане грозит нашей пунктуальности.
Пытаюсь собрать растекшиеся по ванной мысли, когда Глеб уже целует мою шею:
— Мы опаздываем?
— Определенно будем, когда я разделаюсь с тобой, — усмехается он и прижимается теснее.
Теперь я чувствую, что он все еще в одежде. Мокрой. И потому она никак не мешает мне без труда определить, что он тоже хочет меня.
— Тогда нам не стоит этого делать, — выдыхаю я в его приоткрытый рот.
— Плевать, — он напирает, прижимая меня спиной к прохладной стене. — Как-нибудь справятся со встречей гостей без меня.
— Ну, уж нет, — мозг все же подключается к разговору. — Достаточно мне того, что я там и так буду, как обезьянка на арене. Не хочу привлекать лишнее внимание еще и опозданием.
Глеб слегка отстраняется и мучительно выдыхает:
— Ты мое личное наказание за все совершенные грехи. Я беру тебя с собой не для того, чтобы тебя унизить. В моем присутствии никто не посмеет даже косо глянуть в твою сторону.
Не знаю, могу ли ему верить. Еще не разобралась.
— Как хорошо, что я этого и не увижу! — бросаю я, напрочь забывшись. И хочу выбраться из-под душа.
— Не спеши, — останавливает меня Глеб, — я еще не закончил.
Его голос уже звучит где-то на уровне моего живота, а от того я напрягаюсь:
— Что вы делаете?
Вместо ответа, он обхватывает ладонью мою щиколотку.
Я чувствую, как нечто твердое начинает красться по моей икре:
— Ой, что это! В-вы что… бреете мне ноги?! — дергаюсь, желая высвободиться из крепкого захвата.
— Постой спокойно, — велит мягко.
— Да вы с ума сошли! — от возмущения и смущения не знаю куда деваться. — Я же могу сама…
— Я видел, как ты можешь. Все ноги в порезах.
От обиды закусываю губу, но не смею пошевелиться.
— Вот восстановим тебе зрение, и будешь все сама. Или же к мастеру запишешься, а сейчас… — он замолкает, продолжая кропотливо водить по моим ногам станком.
— Может вы работорговец? — спрашиваю я, чувствуя, что он наконец заканчивает унизительную процедуру.
— Что? — его голос звучит непонимающе.
— Ну, мы собираемся на какой-то там аукцион. А вы готовите меня, как выставочный образец. Собираетесь меня продать?
Вздрагиваю, когда по ванной прокатывается раскатистый смех:
— Разве я еще не ясно дал понять, — успокоившись, говорит он серьезно. Выпрямляю спину, когда вместо станка по моей ноге вверх проходится сильная ладонь: — Ты — моя.
Неосознанно начинаю прерывисто дышать, когда моего бедра вдруг касаются горячие губы. В голове тут же всплывает вчерашнее воспоминание. Начинаю неловко мяться. Как же тут душно…
