тяжело и легко одновременно. Внутри меня будто что-то сильно билось о стены, а потом спустя пару секунд прекращало и успокаивалось. Я никогда раньше не чувствовала такого. Поднялась температура. Это сочувствие? Нет. Огорчение? Нет. Жалость, радость… Нет и снова нет. Любовь… нет. Это бывает не так. Это боль близкого человека.
Что-то сильное и недоступное мне завладело моим ослабевшим телом. Какой-то непонятный ком поднялся к моему горлу. Я сглотнула. Пальцы осторожно сжали его рубашку.
Где-то над нами ветер пел в старой черепице. Он вырвался из старой серой постройки и полетел к самым облакам, к лучу света и надежды. Он летел, сломя голову, потому что давно хотел коснуться этого солнечного тепла. Он верил! Верил! Становился все сильнее и сильнее – знал, что теперь он не один! Знал, что нужен кому-то, кроме своих близких. Знал, что среди семи миллиардов таких же ветерков есть его ветерок. Но тяжелая темная туча закрыла маленькую дырку в облаках, и ветер обреченно рухнул на одинокую землю грустной и усталой лентой в полях.
– Наверное, пора домой, – отпустила я его и отсела подальше.
– Домой? Уже? Так рано? – вопросительно посмотрел на меня Елизар, а я старательно прятала от него глаза, потому что я не готова смотреть на него, не готова столкнуться с его взглядом. Не сейчас и не сегодня.
– Нет, мне пора.
– Я сделал что-то не так? – удивленно посмотрел на меня Елизар.
– Нет, все хорошо, просто мне пора, – вновь спрятала свои глаза я, чтобы не отказаться от своего замысла. – Просто бабушка утром попросила мне помочь ей в одном деле. Я боюсь, что не дождется меня.
Я должна попрощаться с ним на сегодня. Это жутко тяжело (я бы даже сказала невыносимо) потому, что мои чувства пришли к красной границе, где я могу податься порыву ветра подобно сухому осеннему листку и полететь в его леса. Мне нельзя этого делать. Я должна потушить пожар и всеми силами удержаться на своем дереве. Я ведь наметила себе путь к нему без чувств.
– Ты же мне врешь. Я сделал что-то не то или не так сказал? – не сдавался Елизар. – Кристина, прости, если что не так, потому что мне сейчас тяжело следить за своими словами и поступками.
– Повторяю, это не из-за тебя! – вышла из себя я. – Ты ничего обидного не сделал и уж тем более не сказал.
– Точно? – пытался заглянуть он мне в глаза, но я сжала челюсти и опустила свои горящие глаза.
– Да, – подняла я глаза полные силы и холодного спокойствия.
– Отвезти тебя? – спросил осторожно он.
– Нет, ты что! – возмутилась я от этого предложения.
Мой ответ был короток и быстр. Не хочу говорить ничего лишнего. Если это случилось сейчас, то так оно и должно было произойти. Не хочу говорить пустых лживых слов – я лучше промолчу и оставлю свое мнение при себе.
Я прошла немного, и до меня начали доходить слова совести. Он не сделал мне ничего плохого. Он мой друг. Не его вина в том, что я решила тушить чувства к нему. Он даже не подозревает о том, что я чувствую… чувствовала к нему.
– До скорого, – обернувшись, бросила ему я и мельком улыбнулась.
В это время он что-то набирал на своем телефоне. Заметил меня? Не услышал.
– До скорого, дружище! – улыбнулся мне Елизар и помахал рукой.
Ничего не сказав, силой сдерживая себя, я пошла в сторону деревни, к окольной дороге, по которой мы пришли в этот старый темный одинокий и заброшенный тракторный парк на краю Иоково.
Гнев. Гнев – это опасное лживое чувство, слишком часто налетающее на меня, накидываясь, как коршун: молниеносно, не давая даже подумать. Не успев подумать, я сделала плохо моему другу, не знаю, насколько плохо, быть может, ему всё равно, что у меня в душе, но я поступила очень некрасиво.
Может быть, написать ему сообщение? Извиниться. Нет, я этого не сделаю. Я не буду изменять своим принципам. Я никогда ни перед кем не извинялась, с чего он взял, что я буду извиняться перед ним? Нет и еще раз нет! Но… ничего не происходило страшного, чтобы мне перед кем-то извиняться. Я просто всего лишь захотела домой. Это что запрещено? Я живу в свободной стране.
Но все же… У него, кроме его девушки, никого нет. Есть друзья, но как я поняла они не самые лучшие собеседники. У него также есть ангел-хранитель, о котором он даже не подозревает. Ангел, готовый сделать для него все.
Глава 12
Сейчас я оглядываюсь назад и вспоминаю слова Елизара. Еще утром я хотела очернить Елизара в своих мыслях, чтобы возникшие чувства к нему погасли, не оставляя ни единого следа. Но сейчас я понимаю, что была глупа. От мыслей, что у этого чистого и доброго человека не было матери в детстве, а отец не мог уделить ему должного внимания, я готова разорвать себя в клочья или скинуться с самого высокого утеса. Этот человек, который неожиданно появился в моей жизни, вырос без ласки и любви, которые были у меня.
Мама. Я люблю свою маму. Это добрейший на земле человек, который никогда не оставит меня в беде. Моя мама полна ласки и добра. У Елизара не было этого родного тепла. У меня накатываются слезы, как только представлю маленького мальчика лет четырех в черной шубке, в валенках, в большой шапке, бредущего по пустынным ночным улицам деревни в поисках мамы, которой нет. Каково же ему было? Что он чувствовал, когда детишки в школе мастерили мамам подарки на восьмое марта, а ему свой подарок подарить было некому? Каково ощущать себя одиноким ребенком в этом холодном мире? Каково говорить первое слово "мама", обращаясь в пустоту? Кого он звал, когда ему было больно, ведь в детстве мы всегда пищим "мама", если нам что-то нужно.
От этих печальных и наполненных болью мыслей мне жутко захотелось прильнуть к своей маме, вдохнуть ее сладкий запах и не отпускать ее до тех пор, пока не онемеют руки. Я хочу сказать ей, как сильно я ее люблю. И я непременно скажу ей это.
Я быстро набрала на телефоне номер, который знала наизусть, ведь – повторюсь – мы по любому пустяку бежим к маме, чтобы просить ее помощи и совета. Гудки в телефоне показались мне мучительно долгими.
– Да, – раздался мамин голос, добрый нежный и
