возьму нее. Трахну ее прямо здесь и сейчас. Но, фото ее мужа прямо перед нами.
Часть меня хочет это сделать. Чтобы заставить ее спазмировать на моем члене. Чтобы показать ей, как будет обращаться с ней настоящий мужчина. Но не могу. Мне нужно убираться отсюда к чертовой матери.
Оттягиваю ее бедра назад, попка прижимается к моему твердому члену.
Ее ресницы дрожат, и она широко раскрытыми глазами смотрит на меня, ожидая, что я скажу.
— Сначала ужин, дорогая.
Нежно целую ее в губы, чувствуя ее сбившееся дыхание на своей щеке, затем касаюсь ее клитора через трусики и улыбаюсь, когда дрожь пробегает по ее телу. Она откидывает голову мне на плечо.
Я оставляю поцелуй на ложбинке шеи, а потом шепчу ей:
— Сегодня вечером.
Джулс
Наивность и глупость, когда-нибудь это закончится.
О чем же я думал? Понять не могу.
Ошибки должны остаться в прошлом.
Казалось, я знал лучше. Знал, что это не продлится долго.
Все это силы отняло, оставив мертвецом меня в канаве.
Любовь — зло, а сердце — сука.
Я смотрю в окно машины Мейсона, где мелькают городские огни, хотя еще даже не стемнело. Как обычно в салоне играет классическая музыка, а мое тело все еще гудит от прилива удовольствия, которое Мейсон подарил мне несколько минут назад.
Но в этом нет ничего хорошего. Мне нужно покончить с этим. Как там говорится? Клин клином вышибают? Меня это не интересует по двум причинам:
Первое. Я еще не оправилась от того, что Джейс сделал со мной.
Второе. Я не готова к отношениям с другим мужчиной.
Именно в этом я убеждала саму себя весь этот чертов день. С тех самых пор, как покинула кабинет мистера Уокера. У меня нет времени на игры, и я не готова ни к чему серьезному. И то, во что оно превратилось, смотрит мне сейчас прямо в глаза.
Это серьезно. Слишком серьезно. Я задыхаюсь, и что еще хуже, в ту минуту, когда я рядом с Мейсоном, в ту самую гребаную секунду, когда он смотрит на меня тем самым правильным взглядом, говорит правильные вещи, в тот момент, когда его губы прижимаются к моим и его кожа касается моей, я понимаю, что пропала.
Я чертовски влюблена в Мейсона. Я даже не раздумывала, стоит ли мне наклониться над обеденным столом. В гараже я тоже не колебалась. Он был со мной с той самой ночи, когда мы встретились.
В нем есть что-то такое, что делает меня слабой, а я так устала быть слабой.
Просто не могу этого сделать. Мне нужно покончить с этим. Но сама мысль о подобном чертовски ранит.
— Я …я, — хочу сказать ему чистую правду, всю мою правду.
Прижимаюсь спиной к сиденью и смотрю на него. Я так больше не могу. Эти чертовы слова вертятся у меня на кончике языка. Не знаю, что реально, а что нет, мне необходимо пространство, чтобы все обдумать и принять решение, но в этот момент раздается трель телефона у меня в сумочке. Мелодия громкая и неприятная.
Я разочарованно вздыхаю, достаю его и вижу пропущенный вызов от моей матери. Я уже готова набрать ее номер, но вижу, что у меня много текстовых сообщений. Их десятки.
Первым я открываю сообщение от Кэт, оно идет последним и вызывает у меня чувство тошноты:
«Все будет хорошо».
Что будет хорошо? Что такое? Я прокручиваю страницу вверх, начиная с самого верха.
«Боже мой. Я только что увидела. Ты в порядке?»
«Не могу поверить, что он проделал это с тобой!»
«Все в порядке. Мы отделаем его».
Мне не нужно спрашивать, о чем она говорит. Мэдди прислала мне ссылку на статью в Интернете. Ее уже удалили, но она сохранила скриншот.
Мне становится дурно, когда я читаю статью, мой взгляд задерживается на картинке. На ней я и Джейс, а рядом — Джейс и какая-то красивая женщина. Забудьте. Какая-то белокурая сучка. Совершенно очевидно, о чем шла речь в статье, и мне от этого тошно. В горле першит, а слезы щиплют глаза.
Правда? Они, черт побери, выложили это дерьмо? Я пытаюсь вспомнить, кому я рассказала, и кто мог услышать о квартире. Она выставлена на продажу сегодня в 16.00, так что уже пять часов находится на рынке.
Долбаные ублюдки.
— Джулс?
Голос Мейсона врывается в мои размышления, но я продолжаю читать. Это не самое худшее, что обо мне говорили, но написано достаточно зло и много неправды. Я не закрывала на это глаза.
Мой гнев только усиливается, когда я вижу, что написано обо мне. Я не бегаю по городу. Не раздвигаю ноги…
Я даже не могу закончить эту дурацкую статью. Они утверждают, что Мейсон делает то же самое, что и мой муж, а я закрываю на это глаза.
Чертова неуверенность во мне сменяется грубой яростью.
Я не такая, как обо мне пишут. Мне больно читать такие вещи. Я не могу этого вынести! Я на грани того, чтобы разлететься на миллион гребаных кусочков.
Это что, стадия горя? Желание убить всех?
Я просто хочу побыть одна!
Прикусываю внутреннюю сторону щеки и опускаю телефон, когда Мейсон кладет мне на бедро свою руку.
— Что случилось? — спрашивает он, переводя взгляд
