Вот только странная тень в его взгляде так и не исчезла, и даже усилилась. Его словно что-то гложило изнутри. Тоска, сомнения? Или сожаление?
Если бы я знала! Но я не знала, и всё, что мне оставалось — убеждать себя, что мне лишь кажется. И с ещё большей жадностью проживать каждый наш день вместе, ловить каждое прикосновение Игната и украдкой записывать на диктофон его смех. Целая коллекция смеха: мягкий, зловещий, задорный, искренний, неудержимый… Зачем? Этого я тоже не знала, но, если бы хотя бы одна из этих записей была у меня в минувшие полторы недели ожидания — оно наверняка далось бы мне гораздо легче.
— Я так соскучилась! — льнула я к Игнату и неделю, и две спустя. Боялась уже своей навязчивости, но не могла удержаться. Распирало.
Он улыбался и привычным жестом обнимал в ответ. Он словно бы уже наелся. Успокоился, расслабился и вкушал меня теперь неторопливо и со смаком, умело переводя количество в качество: жаркие, спонтанные перепихи по углам в шокирующую откровенность поз и желаний. Я беспрекословно принимала. Мне нравились его опыт и искушённость, нравилось ощущать себя особенной для него — наивной и неопытной.
Но чем дальше, тем сильнее мне хотелось заглянуть за грань, туда, где моё принятие перейдёт в подчинение, а его опыт — в доминирование.
И я не знаю откуда это во мне взялось, но я провоцировала его. Интуитивно и несмело, но чувствуя мгновенный отклик: стоило в колено-локтевой будто бы случайно вытянуть руки вперёд, беспомощно уткнувшись лицом в постель, как его кулак тут же до основания наматывал волосы и тянул на себя, заставляя послушно прогибаться в спине… Стоило лишь начать выбиваться из темпа в тот миг, когда его возбуждение приближалось к пику, как на затылок опускались тяжёлые, нетерпеливые ладони и задавали свой ритм и глубину… Это была игра, которая нравилась нам обоим, но которая всё равно ограничивалась самоконтролем Игната. Он словно всё ещё был не до конца собой.
Или не до конца со мной.
Для меня это было и печалью, и вызовом. И я продолжала его провоцировать, выводя на оголённые эмоции. И однажды доигралась.
— …Расслабься, — надавил он мне на загривок, утыкая ничком в постель.
Коленом по бедру, без слов приказывая шире развести ноги. Максимально. Беспомощно оставшись голой задницей кверху. Плюнул. Слюна упала на копчик — на самый хвостик между податливо раскрытыми ягодицами, щекотливо поползла ниже. Я невольно напряглась.
— Расслабься, — хрипло повторил Игнат и мазнул слюну членом.
Вообще я никогда не бывала сухой, даже наоборот, но в этом вот пошлом плевке таилось что-то одуряющее. Как тогда, в самый первый раз, когда Игнат бесцеремонно смочил себя плевком в ладонь. Примитивно, словно помеченная территория, но действенно — никому другому я бы такого точно не позволила. Впрочем, никого другого я на его месте и не видела. Вообще. Никого и никогда.
Было больно, особенно поначалу, но мне… неожиданно понравилось. Я плавилась в его руках, под его весом и напором. Послушно принимала на всю длину, и смущаясь, и наслаждаясь новым порогом близости и какой-то особенной животной страсти. И впервые чувствуя, как Игнат извергается в меня…
Наверное, ближе уже просто невозможно?
Пока вытиралась после душа, он смотрел на меня через зеркало, как-то непонятно — искоса, словно изучая и… оставаясь при этом недовольным?
Я невольно замедлилась, натираясь полотенцем дольше необходимого. Что-то не так? Может, я не должна была показывать, что мне нравится? Или должна была сопротивляться? Или что-то ещё?
Растерянно улыбнувшись, поспешила из ванной, но Игнат перекрыл проход. Нависал, упираясь кулаком в косяк, и смотрел — в упор, так же изучающе и задумчиво.
— Что? — нервно заправила я прядь за ухо.
Он постоял ещё пару мгновений и молча убрал руку.
И весь вечер ходил потом грузанутый. Спать завалился непривычно рано и даже не потащив, как обычно, за собой меня. Я прижухла. Что-то явно было не так. Но что?
Утро началось со звонка моего телефона.
— Алло! — не глядя схватив его с тумбочки, прохрипела я. Кашлянула. — Алло! — В ответ тишина. — Аллоо-о-о! — Глянула на экран, снова приложила телефон к уху: — Ну говорите!
И, так и не дождавшись ответа, сбросила вызов.
— Кто это? — подал голос Игнат.
— Не знаю, тишина.
— Дай сюда! — протянул он руку. С сонным кряхтением полусел в изголовье, листнул журнал вызовов. — Не знаешь, говоришь?
— Нет.
— А между тем, звонок с этого номера не первый. А первый был… — пролистнул вниз и снова вверх, — две с половиной недели назад. Как раз, когда меня уже не было. А второй… Второй три дня спустя, когда меня всё ещё не было. О, да и когда вернулся тоже звонил. Надо же какой настойчивый… незнакомый абонент!
Скинул телефон мне на грудь и рывком поднялся с постели. Замер у окна, вглядываясь в рассветный, припорошенный снегом сумрак. Руки упёрты в бока, ноги широко и крепко расставлены. Голая задница напряжена, будто перед прыжком. Набыченной махиной застыли исполосованные шрамами плечи.
И так тревожно вдруг стало, словно я и правда в чём-то виновата. Осторожно поднялась, подошла к нему. Замешкалась на мгновенье и всё-таки прижалась к спине.
— Что не так? Игнат?
Он усмехнулся и не ответил.
— Я правда не знаю, кто звонил. И когда тебя не было кто-то звонил, да, но я номер-то не запоминала. Незнакомый и незнакомый, мне-то какая…
Не договорила — Игнат расцепил мои объятия и пошёл из комнаты. Я помедлила и двинулась следом, на кухню. Он стоял там в задумчивости в самом центре — такой здоровый на этих тесных шести квадратах, полностью голый, с не до конца ещё опавшей утренней эрекцией. Мой любимый Титан. Дурак совсем.
— Знаешь, я не дура. И если бы это был мужик, я бы записала его как соседку тётю Олю, — скрестив руки на груди, опёрлась я плечом об косяк. В груди было до безобразия приятно, аж сама собою наползала на лицо улыбка. — Но это просто случайный звонок. И мне даже в голову не пришло сверить его с предыдущими номерами, прикинь?
— Угу. А мне почему мне не сказала?
— А надо было? Это моя старая симка, ты сам говорил, что о ней никто не знает. Мне постоянно на неё то салоны красоты, то стоматологии всякие звонят. Я уже и внимания не обращаю.
— Дай сюда, — требовательно шевельнул он пальцем.
Я принесла из комнаты телефон и, усевшись рядом на табурет, смотрела как Игнат снова листает журнал, телефонную книгу и сообщения. Лицо сосредоточенное, брови нахмурены.
— Звонок явно не случайный. Но откуда именно… — взял свой телефон, примитивный кнопочный кирпичик, вбил номер в память. — Ладно, разберёмся.
Я прильнула к нему голой грудью, обнимая руку, очерчивая пальцем руну.
— И это всё?
— Не понял?
— Ну… Мне показалось, ты вчера тоже как-то…
— Показалось, — перебил он, перехватывая мою ладонь, не давая трогать клеймо. — Давай чего-нибудь пожрём?
Я фыркнула:
— Вот проглот! Лишь бы пожрать и поспать.
— И потрахаться, — согласился он. — Но сначала пожрать.
После завтрака он куда-то ушёл и вернулся только поздно вечером. Поужинал, находясь глубоко в своих мыслях, перешёл в комнату.
— Что-то случилось? — и так уже чувствуя, что ответ будет утвердительным, спросила я.
— Пока не знаю. Но мне надо уехать, Слав. Неделя. Может, две.
Я устало усмехнулась. Наше штрихпунктирное, словно бы ворованное счастье всё безнадёжнее напоминало конвульсивный сигнал SOS.
— …Кое-что проверить, кое с кем переговорить?
— Да. Симку твою забираю, а номер, с которого звонили вбей в телефонную книгу. Если звонок повторится на вторую симку — сразу дай знать!
— Как я, если стоит тебе уехать, и твой телефон сразу отключён? Думаешь, я не пробовала за минувшие недели? Каждый день раз по сто!
— Номер запомни, — спокойно велел он. — Но это для экстренной связи. Просто так не звони.
Я повторила его на зубок раз двадцать, пока Игнат не кивнул удовлетворённо и не добавил будто между делом:
