- Все по-честному, все по закону... – бормочет Быстрицкий, пряча скомканный платок в карман. – Имею право.
Вижу по стеклянным глазам Марка, что ему ни фига не понятно. Но ему, скорее всего, сейчас по барабану все схемы мира, потому что его заботят другие дела. Как бы не старался вызвать у себя презрение к Ленкиному мужу, все равно чувствую укол жалости. Все-таки попал мужик качественно, и даже семьи, которая способна поддержать в любой ситуации, он себя лишил.
- Марк, мне нужно, чтобы ты понимал, что происходит. Вот здесь приложение, согласно которому ты переводишь на счет этой фирмы только за вывоз мусора десятки миллионов рублей. Дороговато, не находишь? А вот здесь – благоустройство пешеходной тропы... А вот это – оборудование пляжной зоны... Люди тебе переводят деньги, а ты их отдаешь, якобы, субподрядчику. Все по закону, Димон прав. Только, когда к тебе придут люди и будут требовать свои дома, ты им ничего не сможешь дать – денег-то нет, вместо коттеджей – пара скамеек, тропинка и пластиковый лежак. Хотя, о чем я... Скорее всего, к тебе никто и не пришел бы. Потому что зачем кому-то знать, как и в каких условиях были получены эти подписи, договора, выполнены переводы всех этих миллионов. Скорее всего тебя, Марк, после выписки из больницы с тобой что-нибудь бы случилось...
Марк молчит. Что бы не говорил Димка, ему все-таки крепко досталось. Мне не понравилась странная тень легкой улыбки, которая прошла по его лицу при упоминании несчастного случая. Будто эта мысль его уже не пугает.
- Вот на хрена ты влазишь каждый раз, - шипит Быстрицкий. – Хоть бы просвещал его при адвокатах, а не при мне.
- Я это специально делаю, - чеканю каждое слово, повернувшись к своему врагу, - я хочу, чтобы ты понял, что я в курсе твоих махинаций. Ты не скроешься, не обманешь, не вывернешься. Я и моя служба безопасности будем следить за каждым твоим шагом. Эта семья под моей защитой, ты понял? И этот человек станет моим главным свидетелем! Ты будешь отвечать за любую неприятность, которая произойдет с ним и с его близкими, потому что я не стану разбираться. Если у Марка будет несварение от больничной еды, я волью в тебя литр слабительного. Если его дочка разобьет коленку, ты сломаешь ногу. Если его жена...
- Жена, - больничная палата наполняется бульканьем, которое у Быстрицкого заменяет смех, - только не говори мне, что ты со мной сделаешь, потому что твои сексуальные фантазии могут зайти слишком далеко. Что ты сделаешь со мной после того, как отымеешь его жену?
- Как давно вы любовники? – внезапно подает голос Марк. Он впервые проявляет интерес к беседе. - Я сразу понял, что это ты. Ленкин новый мужик, которого видела Илона.
Устало провожу рукой по лицу, затем долго тру глаза. Не должны мы обсуждать сейчас все эти вещи в больничной палате, еще и в присутствии Быстрицкого.
Как объяснить мне этому запутавшемуся и больному человеку, кем стала его жена для меня. Я и сам для себя внятно не могу ответить на этот вопрос.
Воспользовавшись моим замешательством, Быстрицкий со скоростью, которую от него сложно было ожидать, бросается к двери. Он чуть не сбивает с ног Илону, которая ойкает, испуганно шарахается, и с грохотом роняет стакан.
Не обращая внимания на дочь, Быстрицкий вырывается в коридор. Явно пытается бежать к выходу.
– Не обращай внимания, - говорю Марку в ответ на его взволнованный взгляд, - он никуда не денется. У его машины стоят мои люди. Покараулим его до возбуждения дела, потом им займутся правоохранительные органы.
- Почему ты помогаешь мне? – тихо спрашивает Марк, воспользовавшись тем, что Илона, подбирая осколки стакана, замешкалась у входа.
- Я помогаю не тебе, а твоей жене и детям. Хочу я этого или нет, но, пока твоя жизнь связана с их жизнями, мне придется вытаскивать и тебя. Надеюсь, это ненадолго.
- Что ненадолго?
- Думаю, что скоро ваша связь перестанет существовать. – Марк смущенно отводит взгляд. – Кстати, к тебе там дочки просятся зайти. Ты бы выгнал ее на время? – киваю в сторону Илоны. – Все-таки дети, надо соблюдать гигиену моральную и физическую. А она у тебя какая-то... грязная.
49. И точка
Переложив ответственность за безопасность Марка на плечи Льва, все равно не могу успокоиться. Ужасно волнуюсь, перед разговором дочек и Марка. Это будет точка, которую поставим мы вместе.
Пожалуй, последнее важное общее дело, которое нам предстоит.
Всем остальным займутся адвокаты, но сохранить человеческие отношения, как мама и папа, а не муж и жена – это можем сделать только мы сами.
Развод – нервное дело. Хотя понимаю, что я не первая и не последняя расстаюсь с мужем. Но почему-то все, что происходит сейчас со мной, кажется каким-то апогеем переживаний. Неужели, бывает хуже, чем у меня?
Пока мы ждём в фойе, девчонки сидят подозрительно тихие – Ксюша рисует в блокноте, Даша сосредоточенно сопит и вяло отвечает на мои вопросы.
Сама виновата, нужно было самой сказать им правду, но я смалодушничала, хотела свалить ответственность на Марка. В итоге получила Илону, которая пыталась сама познакомиться с моими девочками.
Детей совершенно напрасно считают наивными и глупыми. В восемь лет девчонки очень чётко улавливают родительские эмоции.
Их любимый папочка – это модель, по которой они будут искать себе будущего мужа. Других мужчин ведь в их жизни нет. И я придушу Марка, если он сейчас добьёт счастливую семейную жизнь моих дочерей. Он и так уже достаточно продвинулся в этом направлении.
Не замечаю, как к выходу торопливым колобком прокатился Дмитрий. Наверное, и Илону бы пропустила, но Ксюша двигает меня локотком в бок:
- Мам, смотри... Опять эта ведьма. Она ведь ничего с папой не сделала?
Высокомерно окатив меня презрительным взглядом из-под спутанной грязной чёлки, Илона дефилирует следом за отцом. Ох, не стоит ей сейчас демонстрировать подобный пафос. Увидит себя в зеркало, поймет, как глупо и смешно это выглядит.
- Никого она не тронет, вы над ней хорошо поработали, - с трудом сдерживаю ухмылку.
- Я же говорю, она сама... – надувает губки Даша. Вижу, как она вновь обиженно сжимает кулачки и перевожу тему.
- Все, думаю, ваш папочка закончил прием гостей. Пойдемте. Он по вам очень соскучился! Я точно знаю!
Ксюша и Даша ручейком просачиваются палату и испуганно замирают. Переводят взгляд со Льва на бледного Марка. Желание броситься к отцу борется в них с робостью перед мощным незнакомцем, который был с ними так суров несколько минут назад.
Лев подходит к девчонкам и присаживается на корточки перед ними, так что их глаза становятся на одном уровне.
- А вот и вы, - тепло улыбается. - Надо же, как вовремя! Мне ваш папа как раз про вас рассказывает. Ты Ксюша – прикасается к носику старшей, а ты – Даша.
Безошибочно! С первого раза мало у кого получается их отличить. Я с подозрением смотрю на Марка, а тот лишь в недоумении качает головой. Но, когда дело касается Льва, я уже привыкла не удивляться.
– Мы потом договорим, - обращается Лев к Марку. - Я приглашу своего человека, расскажешь все в подробностях. Я все решу, обещаю!
Протягивает руку для рукопожатия, но Марк демонстративно отводит взгляд к стене, будто не замечая этого.
К щекам приливает кровь, чувствую неловкость за почти бывшего мужа, будто это я его сделала таким неблагодарным и невоспитанным.
А Лев смотрит на него с таким же недоумением, как я на Илону только что.
Вот уж, действительно, самое время для демонстрации своего «фи».
Ничуть не смутившись, Лев выходит из палаты показав мне уже за спиной девчонок большой палец вверх, чтобы я не сомневалась, что финансовые проблемы моей семьи взяты под контроль.
Слегка подталкиваю девчонок в спину, и они, наконец, наперегонки бросаются к отцу.
- Папа, у тебя где болит?
- А тебя скоро отпустят?
- У меня по математике тройка, но я её случайно получила.
- Ты с нами сходишь в океанариум?
