Я жила этим процессом.
Некоторые из моих худших моментов за последний год были в Бозмене, когда я шла по своим обычным делам, а ко мне на улице подходил человек и говорил, как он сожалеет о моей утрате. Даже если они хотели сказать что-то хорошее, каждый раз это было как пощечина.
Люди по-разному справляются с горем. Одни приветствовали излияния любви и поддержки. Другие, как я, держали его близко к сердцу и отпускали только маленькие кусочки, когда были готовы.
Вчера, рассказывая Гриффину о смерти мамы и папы, я отпустила часть.
Лили Грин заслуживала столько энергии, сколько я могла ей дать. Но Мелина Грин заслуживала пространства для исцеления. Сегодня это означало дать делу немного передышки.
Поэтому я положила папку в ящик стола, сложив рядом с ней другие дела о самоубийствах, и занялась уборкой своего стола.
К шести часам, когда я покинула участок, мой почтовый ящик был почти пуст, я провела три встречи, и все отчеты, которые мне нужно было просмотреть и утвердить, были готовы. Офицеры восприняли мою критику их отчетов лучше, чем ожидалось. Недостаток деталей теперь был менее заметен, хотя все еще оставалось место для улучшения.
Два из переданных мне файлов — оба касались инцидентов Четвертого — нуждались в доработке, поэтому я оставила их с пометками на столах офицеров. В кабинете снова было тихо. Вечерняя смена закончила работу, и, кроме диспетчера у телефонов, остальные офицеры ушли на патрулирование.
Я собрала свою сумочку и вышла, держа в руке ключи, чтобы закрыть дверь своего кабинета, когда чуть не столкнулась с офицером Смитом, идущим по коридору.
— Ой, извини.
— Осторожнее, — пробормотал он, обходя меня стороной.
Этот парень.
— Офицер Смит, — позвала я его в спину, когда он проходил мимо.
Он вздохнул и повернулся, положив руки на бедра. Он был в штатском, в спортивных штанах и футболке.
— Что? Я не на смене. Просто пользуюсь спортзалом.
Я уставилась на него, на его румяные щеки и потные волосы. За тот месяц, что я проработала здесь, я была добра. Я была вежлива и профессиональна, надеясь, что со временем смогу завоевать расположение всех, включая Тома.
Можете принимать желаемое за действительное, но у меня был прогресс в отношениях с персоналом. Им не нужно было относиться ко мне как к другу, и было бы лучше, если бы они этого не делали, но они начинали понимать, что я — босс.
И я никуда не собирался уходить.
Глядя на Тома Смита и на то, как он скривил губы, я поняла, что не заслужу его уважение. Его преданность. Он принял решение, и оно не изменится.
— В вашем отчете за субботу не хватает информации. Вы найдете мои заметки на своем столе. Я ожидаю увидеть исправленную версию завтра.
Его ноздри раздулись.
— Как скажете.
— Шеф. Правильный ответ: Да, Шеф.
Еще одно раздувание ноздрей. Еще одно рычание. Потом он ушел.
Я подождала, пока не услышала, как открылась и закрылась дверь. Затем я выдохнула. Завтра я позабочусь о том, чтобы составить достойное описание его должности на случай, если он уволится. Или он зашел настолько далеко, что я его отпущу.
Достав из сумочки телефон, я отправила Гриффину сообщение.
У меня дома.
Как бы мне ни хотелось провести тихую ночь на ранчо, дома у меня была бутылка вина, и она звала меня.
Когда я ехала домой, центр Куинси был заполнен туристами, гуляющими вверх и вниз по Мэйн. Сегодня утром в магазине кухонных товаров произошла кража. Два штрафа за превышение скорости, один местный, второй из другого штата. В остальном жизнь в моем новом маленьком городке казалась удивительно простой.
Сегодня вечером она была похожа на мою.
Я слышала от полицейских со стажем в Бозмене, что к плохому легко привыкнуть. Что ты ищешь преступления за каждым углом. Может быть, это случится со мной. А может быть, этот маленький городок, даже с его недостатками, убережет от неприятностей.
Куинси был домом.
Я свернула на свою улицу и на сердце стало легко. Однако легкость исчезла, когда я заметила знакомый пикап, припаркованный у обочины. А на тротуаре стояла знакомая светловолосая репортерша и разговаривала с моим бывшим.
— Черт, — пробормотала я, въезжая на подъездную дорожку. — Оба? Надо было ехать на ранчо.
Скайлер встретил меня со стороны водителя, открыв для меня дверь.
— Что тебе нужно? — спросила я, проходя мимо него и направляясь к дому.
Я полностью игнорировала Эмили Нельсен. Грифф упоминал, что она живет в этом районе. Судя по леггинсам и майке, она вышла на пробежку и, должно быть, заметила Скайлера. Возможно, она искала сплетни, чтобы распространить их в своей драгоценной газете. Может быть, о том, что я изменяю Гриффину.
— Уинни. — Рука Скайлера коснулась моего локтя, когда мы спускались по ступенькам крыльца.
Как иронично, что только вчера я рассказала Гриффину о Скайлере.
— Что?
— Давай поговорим. Пожалуйста.
— О доме? Продай его. Мне все равно. Но я не хочу его.
— Нет. Давай поговорим о нас.
— Нас нет. — Уголком глаза я заметила, как Эмили приблизилась. Пронырливая сучка.
— Я беспокоился о тебе. Особенно вчера.
— И вот ты здесь, с опозданием на день.
— Я подумал, что вчера ты будешь занята, и не хотел тебя беспокоить.
Или у него были свои планы, и он не хотел их отменять.
— Если бы тебя действительно волновала годовщина несчастного случая с мамой и папой, ты бы не стал планировать выходные для игры в гольф в прошлом году на Четвертое. Или, может быть, эта поездка была просто предлогом, чтобы потрахаться с твоей подружкой.
Он напрягся.
— Я уже говорил тебе. Это был просто секс.
— Не для меня.
— Это не был настоящий роман.
— О, так ты на самом деле не вводил свой член в её влагалище?
— Господи, Уинн. — Он вздрогнул. — Тебе обязательно говорить это так?
— Да. Уходи, Скайлер. — Я посмотрела за него. — И ты тоже.
Глаза Эмили расширились.
— Тебе что-то нужно? Новая история? — спросила я ее. — Потому что здесь нет ни одной. Извини, что разочаровала.
— Я просто проходила мимо и поздоровалась, — пробормотала она.
Я помахала рукой.
— Привет.
— Давай поговорим внутри, наедине, — понизил голос Скайлер.
— Нет. Ты не войдёшь внутрь. Между нами все кончено. Уже несколько месяцев. Я не понимаю, почему ты здесь и что нужно сделать, чтобы ты исчез, но…
— Восемь лет. Мы были вместе восемь лет. У нас был общий дом.
— Дом, который ты отказываешься продавать.
— Потому что я не могу. — Он поднял руки вверх. — Я вхожу в дверь, а там все еще пахнет тобой. Я все еще вижу тебя в гостиной. Я знаю, что я облажался. Меня не было там, когда я должен был быть. Я не понимал этого, пока не пришел домой, и это был уже не дом, потому что тебя не было. Разве мы не должны попытаться?
— Попытаться что? У нас бы ничего не получилось, Скайлер. Есть причина, по которой никто из нас не настаивал на настоящей свадьбе. По этой причине мы так и не взяли на себя это обязательство. У нас бы не получилось. — Это была правда, которую я не хотела признавать все эти восемь лет.
Не было достаточной преданности с обеих сторон. Я не делала наши отношения приоритетными. Они всегда были на втором плане по сравнению с тем, что происходило с моей карьерой. Была причина, по которой меня так быстро продвигали по служебной лестнице. Я отдавала работе девяносто девять процентов своего сердца. Скайлеру доставались только фрагменты.
Он был так же предан своей карьере, и были такие пары, у которых все получалось. Но мы не разделяли стремления друг к другу.
Я даже не понимала, чего нам не хватало, пока не встретила Гриффина. Я не понимала, что значит жаждать человека. Жаждать его голоса, его запаха, его вкуса.
Восемь лет со Скайлером. Один месяц с Гриффином.
Я бы выбрала Гриффина каждый раз.
— Есть причина, по которой ты изменял, — сказала я Скайлеру. — Потому что у нас бы ничего не получилось.
