class="p1">— Ну, ты только посмотри на это… — сказал он, кивая на простой серебряный браслет на запястье Уитни.
Щеки Уитни покраснели, когда она теребила свой браслет, и она сложила руки на груди, чтобы скрыть это.
— Не притворяйся таким удивленным.
Айзек хихикнул.
— Я знал, что ты серьезно относишься к клятве, но я полагал, что к настоящему моменту ты бы ее нарушила. С нашим братом в качестве твоего парня? Просто говорю, что не уверен, что куплюсь на это.
Брови Евы нахмурились. Она понятия не имела, о чем он говорил, и, судя по тому, как Уитни переминалась с ноги на ногу и неловко засмеялась, Уитни тоже не хотела, чтобы она знала.
Большинству людей изящная серебряная цепочка казалась незначительной. Только Айзек узнал бы ее. Он был с Уитни в тот день, когда она пошла в магазин Тиффани и купила его, объявив своим браслетом чистоты. Она держала всю сделку о воздержании в секрете, но доверила Айзеку. Как и должна. Потребовалось два года, чтобы доказать свою преданность делу и своей церковной группе, прежде чем он почувствовал, что действительно заслужил свое собственное кольцо чистоты. Ему было восемнадцать, и он уже учился в колледже, когда отошел от тусовок и отказался от секса до женитьбы, в некотором смысле будучи возрожденным девственником.
Уитни просто девственница. Она слишком часто заставала своего отца с другими женщинами, но в последний раз это было несколько лет назад с участием девушки ее возраста, что укрепило ее решение подождать. Она чертовски серьезна в отношении клятвы. Самое большее, что мы делали — это целовались, и даже это редко, в зависимости от того, для кого она хотела закатить сцену.
— Истон джентльмен, — сказала Уитни, обнимая меня за плечи. — Ты это знаешь.
Моя челюсть сжалась, когда я сбросил ее руку. Еще раз. Она платила мне за соблюдение приличий, но глаза Евы прожигали меня, и на этот раз я не мог заставить себя притворяться перед ней.
— Сколько вы вместе? — Айзек перевел взгляд с меня на нее. — Уже больше двух лет? Никто не может быть настолько джентльменом, — он ухмыльнулся. — Я исключение, и я приписываю свою веселость своим джентльменским манерам.
— Я кое-что упускаю, — сказала Ева, в глазах любопытство. — Что означает браслет?
Уитни притворно засмеялась, с каждой секундой чувствуя себя все более и более неловко.
— Мне нужно в туалет, — она посмотрела на меня. — Проводишь меня туда, малыш?
Она наклонилась, чтобы поцеловать меня.
Я слегка повернул голову, чтобы ее губы коснулись моей щеки, но я недостаточно быстр. Она словила мой рот. Проходит всего секунда, но этого достаточно, чтобы видимый глоток прошел через горло Евы.
— Пожалуйста? — спросила Уитни с почти искренним выражением лица, а затем прошептала: — Дай мне шанс все исправить с тобой.
Мое внимание переключилось на Еву, которая сощурила глаза. Она не слышала, что сказала Уитни, но то, как она интимно сказала мне на ухо, выглядело чертовски неправильно. Что-то, чему Уитни явно довольна. Она медленно улыбнулась Еве.
Сжав челюсти, я сделал шаг назад и кивнул в сторону Айзека.
— Давай, чувак. Расскажи ей о браслете.
Уитни пробормотала что-то в знак протеста, но я не уловил этого, когда повернулся и ушел.
Мгновение спустя Уитни топала рядом со мной.
— Ты не можешь позволить ему рассказать ей. Наш уговор состоял в том, чтобы никогда никому не рассказывать о нашей договоренности, даже семье, и она ни за что не поверит, что мы настоящая пара, если будет знать, что мы не спим вместе.
— Это браслет, Уит. Не надевай его, если не хочешь, чтобы люди спрашивали.
Одно дело хотеть Еву так сильно, как я; совсем другое — знать, что она тоже хотела меня. После всего, что она сказала мне в туалете прошлой ночью, она все еще думала, что я ушел с вечеринки с Уитни. Я, блядь, не мог смириться с этой мыслью.
Уитни усмехнулась.
— Это неописуемо по какой-то причине! Ты серьезно переходишь черту. Я не заплачу тебе, если ты нарушишь наше соглашение, Истон. Это неправильно.
Раздраженно выдыхая, я остановился и обернулся, чтобы посмотреть на нее. Она ахнула, натыкаясь на меня, прежде чем успела опомниться.
— Ты хочешь это исправить? — спросил я, указывая между нами.
Она кивнула.
— Тогда прекрати эти игры. Мы с Евой живем под одной крышей. Она заслуживает знать, что мы с тобой не спим вместе.
Вспышка гнева.
— Она ничего не заслуживает.
— Что, черт возьми, у тебя с ней за проблемы?
— Все. Она грубая… И безвкусная, и… — она начала нервничать. — Фу, просто пообещай мне, что не расскажешь ей о нас. Она разнесет это по всей школе!
— Да ладно тебе. Даже ты знаешь, что это чушь собачья.
Она отвела взгляд, прикусывая внутреннюю сторону щеки. Ее голос звучал почти как шепот, когда она ответила, как будто она проигрывала бой:
— Истон, ты знаешь, как сильно на меня давили в какой-то момент. Ты знаешь. Никто так долго ничего мне не говорил. Парни оставляют меня в покое, потому что я занята, а девушки, ну… С тех пор, как они подумали, что мы настоящая пара, люди просто… — она пожала плечами, — оставили меня в покое. Никто не спрашивает о моей маме или о том, куда я так часто пропадаю. Они думают, что я с тобой, что у меня нет забот, кроме моего парня и школы. Как будто… Как будто со мной все в порядке.
Мои губы сжались, и я проаел рукой по волосам. Я помнил, как сильно на нее оказывалось давление, и тот факт, что в то время ее мир уже рушился, только усложнял задачу. Я начал составлять ей компанию в больнице задолго до того, как она предложила мне платить, и слухи о наших отношениях распространились со скоростью лесного пожара. Итак, когда она сказала, что хотела, чтобы я сделал вид, что мы настоящая пара, когда она сказала мне, почему и сколько она заплатила бы… Я согласился на сделку без раздумий.
— Послушай, — пробормотал я. — У нас все хорошо в выпускном классе, ладно? Я держу свое слово. Но я не могу обещать, что никогда ей не скажу.
Ее глаза расширились.
— А как же я? Что, если люди узнают?
— Они этого не узнают.
— Но что, если они это сделают? Что я буду делать?
— Ради всего святого, Уитни, — усталость накатила на меня, и я начал уходить. — В следующем месяце ты станешь взрослой. Может быть, ты сможешь чему-нибудь научиться у Евы и перестанешь так сильно
