волнуется. Переживает, что мне не понравилось. Не хочу ее расстраивать. Девка так старалась.
– Ты это все сама устроила? – обвожу бутылкой по условному периметру нашего гнездышка.
– Да, – кивает смущенно. – У одногруппника тут бабушка живет на последнем этаже. Она исторически хранит ключи от чердака. Семен дубликат сделал, от нее втихую. Ну вот, у него и попросила на сегодня. Правда, отсюда офигенный вид?
Оглядываюсь по сторонам. Вид и впрямь крутой. Честно говоря, не сразу заметил.
– Вон там, видишь, стеклянный купол, – показывает рукой, – это Мухинское училище. А вот там, – передвигает руку на сорок пять градусов, – видишь, балкон такой большой, или терраса? Там живет Юрий Шевчук.
Саша говорит с таким придыханием, как о живой питерской легенде.
– Из ДДТ, – добавляет, видимо, на случай, если я совсем отсталый.
– Правда? – немного преувеличенно удивляюсь.
Щеки Саши полыхают. Только вызывая во мне больше неприличных фантазий. Пристально смотрю, как ее пухлые губки смыкаются на пивном горлышке. Делает глоток. Ловит мой взгляд, смущенно отводит глаза.
У меня уже голова начинает кружиться, как хочу прижать ее к себе.
– Тебе не понравилось? – вдруг грустно спрашивает, отставляя бутылку.
– Очень понравилось! – горячо выпаливаю, пожалуй, слишком убедительно. Что производит обратный эффект.
– Да я же вижу, что нет, – горько улыбается. – Если тебе не нравится тут, давай уйдем.
Чувствую себя гондоном. Чего выебываюсь, спрашивается? Пивко, красивая девчонка, прекрасный вид на город. Может, я это, как говорят, забронзовел? Забыл простые студенческие радости.
Правда, их у меня не было. Я всегда пахал на подработках и спал на парах. Тоже, как Саша, приехал Питер покорять. Из универа не сам ушел, вылетел. Быстро понял разницу между маменькиными мажорами и своей голой жопой. Мою прикрывать было некому.
– Что, даже пиццу не съедим? – отшучиваюсь я.
Саша поспешно достает коробку из пакета. Слава богу, есть влажные салфетки. Потому что на том грязном чердаке можно подхватить что угодно.
Пицца еще горячая, моя любимая, с пепперони. Сто лет не ел. Беру кусок, складываю и с удовольствием вонзаюсь в него зубами. Бля, охуенчик. Уж позабыл, что такое фастфуд.
Вообще, если подумать, такого мне еще никто не устраивал. Обычно девахи считают, что это я им должен. Просто потому, что они — девочки, и потому, что у них писечка между ног. Многие воспринимают мои ухаживания, как должное. Хочешь ебать – плати за меня, добивайся меня, вкладывайся в меня. Все мне, мне, мне...
Не, я не жалуюсь, меня все устраивает. Но, если подумать, Сашин сюрприз очень трогательный.
Уминаю пиццу, как будто меня месяц не кормили. Саша берет гитару. Проходится тонкими пальцами по струнам.
– Принимаю заказы, – кокетливо улыбается.
Но мне в голову ничего не идет. Поэтому киваю ей:
– Сыграй, что хочешь, – запиваю пепперони пенным. С интересом наблюдаю за ней.
Саша подкручивает струны, еще раз проверяет звучание. Играет мелодию. Правда, песню я не узнаю. Когда она начинает петь, мои брови удивленно ползут вверх. У нее очень красивый мелодичный голос.
– Щербатая луна, и мы не в одной постели, светло – потому не смела…
Это, вроде, Земфира? Но я не уверен. Какая-то старая песня. Саша делает новый вдох:
– Я разбегусь и с окна. Я верю – не будет больно, я помню как это делать. Мои тебе поздравления, от крошки, от гения. Мое в тебе сердце юное, щербатое лунное. Оно в тебе мое прошлое. Ммм, не пошлое.
Она поет с таким чувством, так старается, что не могу сдержать улыбку. И отвести взгляд. Как околдовала меня, сирена. Тепло на душе. Ее нежный голос разносится над крышами домов.
– Орбиты вдоль полос. Напрасно гудели вены, я выбрала самый белый. В твоих глазах вопрос, – смотрит мне в глаза. – Тебя бы вот в эти стены. Придумай, что надо сделать. Мои тебе поздравления…
Бляяяяя. Малая, ты же в меня не влюбилась, да? Вдруг чувствую ком в горле. Оглядываюсь. Мы посреди Питера, белая ночь, на крыше, гитара. Что-то я сразу не срастил, к чему это все.
Саша продолжает петь. Мне все больше хочется уйти. Даже сам себя не понимаю. Просто вдруг стало не по себе.
Малая заканчивает песню. Натягиваю улыбку, аплодирую.
– Круто поешь, – выдавливаю из себя.
Прямо щедр сегодня на комплименты. Но слова не идут. Как замкнуло.
Саша убирает гитару в сторону. Я продолжаю сидеть неподвижно. Тишина между нами, как струна, которую она только что натягивала, становится все туже.
Блять, ну пиздец какой-то. Это все здорово, трогательно. Просто мне это все нахер не..
Внезапно малая подается вперед и, нежно прикоснувшись рукой к моей щеке, сладко целует в губы.
– Круто поешь, – говорит Дима.
Только взгляд у него холодный и какой-то отрешенный. Сто раз уже пожалела, что его сюда притащила. Ему ведь, очевидно, не уютно. Совсем не подумала, как он будет тут в своем дорогом костюме и начищенных туфлях.
Корю себя за этот глупый просчет и идиотскую идею.
Убираю в сторону гитару. Пытаюсь дышать ровно, но сердце взволнованно стучит, не унимается.
Ладно. Теперь ясно, что проявить инициативу было паршивой идеей. Видимо, фокус в том, что он платит, и мы проводим время, как он хочет. Он. А не я.
Что ж, справедливо. Как там говорят. Кто платит, тот и музыку заказывает.
И, все же, мне казалось, что это очень романтично. Белые ночи, крыша, песни под гитару, обнимашки. Жаль, что Дима не оценил.
Но он тоже не виноват. Просто к такому не привык. Он на яхтах катается, а я его по грязным чердакам таскаю. Господи, вот я глупая!
Бросаю на Диму взгляд. Сидит на пледе в окружении подушек, опершись рукой о колено. Небрежно держит бутылку пива. Красавчик он, конечно. Как ему даже в такой обстановке удается выглядеть, как властелин мира? Похож сейчас на какого-нибудь шаха. Шаровар и чалмы не хватает. А я, как наложница, его тут развлекаю, песни пою.
Дима кажется сейчас таким далеким. Чужим. Словно, вообще не должен тут быть. И мне так не по себе от этого. Хочется что-то сделать, чтобы это изменить, стать ближе.
Поддаюсь внезапному порыву, наклоняюсь вперед и целую его. Сама обалдела от
