— Что, чёрт возьми, мне делать? Ной не отвечает на мои звонки и не говорит со мной. Я даже не могу заставить его ответить на сообщение. Он, наверное, заблокировал меня.
— Да, он ведёт себя как сучка из-за этого. — Базз издаёт хмыкающий звук на другом конце линии. — Думаю, тебе придётся устроить ему засаду. Ему нужно тебя увидеть, но он никогда сам к тебе не придёт.
Засада? С каких пор парни любят засады? Гм, НИКОГДА.
— Я не буду этого делать! — И тут же: — Что ты имеешь в виду? Объясни.
Я подхожу к окну, чувствуя себя более пустой, чем офис, в котором стою, смотрю вниз на дорогу, ни одна машина не подъезжает и не уезжает в этот час ночи.
В животе урчит.
— Выслушай меня, прежде чем отказаться.
Я вздыхаю.
— Хорошо.
— Завтра у нас тренировка. Знаешь, где находится стадион?
— Э-эм, разве не все это знают?
— Мы входим через боковой вход, и думаю, тебе следует подождать там, когда мы закончим, чтобы поговорить с ним.
Нет.
Нет, нет, чёрт возьми, нет.
— Я не буду этого делать! Это жутко! — Я не фанатка-прилипала, которая караулит выходы со стадиона!
— Послушай, это единственный способ поговорить с ним, если только ты не планируешь ждать, пока он придёт в себя, чего никогда не произойдёт.
Я обдумываю это, прикусывая нижнюю губу и жуя.
Сейчас или никогда.
Из того немногого, что я знаю о Ное, это звучит, как правда.
Тьфу, пристрелите меня сейчас же!
— Что я должна сделать?
— Появишься у боковых ворот, покажешь охране пропуск, который я тебе пришлю, а затем подождёшь на парковке.
— А потом?
— Э-эм, а потом поговоришь. — Клянусь, этот придурок, вероятно, закатывает глаза, как будто я идиотка, и если бы я не знала лучше, то сказала бы, что он был бы идеальной парой для Клэр — не то, чтобы я желала этого парня кому-либо. Он слишком самонадеян, слишком привлекателен для своего же блага и слишком самоуверен, хотя и доказывает, что является достойным другом.
Считайте, я удивлена.
— У меня не будет проблем с входом? Не думала, что они пускают людей, когда нет игры.
— Ну, ты не попадёшь на стадион — будешь ждать на стоянке. Это не должно быть проблемой.
— А ты не думаешь, что Ной подумает, что я сталкер?
Наступает неопределенная пауза.
— Сомневаюсь. Его мозг работает по-другому.
— Так ты говоришь, что всё-таки есть шанс, что он подумает, что я сталкер.
Базз тихо смеется.
— Небольшой шанс, но маловероятный.
— Как обнадеживающе.
— Эй, парень несчастен. Тебе не кажется, что это стоит риска?
— Несчастен? Почему ты не начал с этого?
— Не хочу бросать своего приятеля под автобус, говоря девушке, которая ему нравится, что он ведёт себя как девочка-подросток.
Если бы не была так расстроена, я бы хихикнула над этим.
— Как он себя ведёт?
— Как киска. Ни с кем не разговаривает. Стервозничает. Ну, знаешь, набрасывается на людей. Он несчастен, и послушай — не хочу делать это слишком личным, так как он едва знает тебя, но его часто предавали женщины, и не думаю, что ему нужно, чтобы и ты отшила его. Так что тебе придётся пожертвовать собой ради грёбаной команды, хорошо? Если у тебя есть какие-то чувства к Ною, ты придёшь на стадион завтра после тренировки и дашь ему знать, что он не одинок.
Моё сердце сжимается в груди.
— Миранда, ты справишься. Сделай это.
Я улыбаюсь.
— Ты меня подбадриваешь?
— Нуждаешься в подбадриваниях?
— Нет.
— Тогда нет, я не пытаюсь разжечь огонь у тебя под задницей. — Он колеблется. — Так ты сделаешь это?
Я вздыхаю, громкий выдох, достаточно громкий, чтобы заставить его снова рассмеяться.
— Да, я сделаю это.
— Круто. Я притворюсь удивлённым, когда увижу тебя на парковке.
На этот раз я действительно хихикаю над ним.
— Надеюсь, ты хороший актер.
— Самый лучший. Я симулировал так много оргазмов.
— Понятия не имею, как на это реагировать.
— Думаю, ты только что это сделала.
Какой идиот.
— Эй, Базз?
— Что?
— Я не ненавижу тебя.
— Эй, Миранда?
— Что?
— Я знаю это.
Тьфу, вот придурок.
16
НОЙ
Прошло полтора дня с тех пор, как я в последний раз видел Миранду или слышал что-либо о ней.
Ладно, хорошо. Я получил от неё весточку, просто не ответил. Я имею в виду… Меня только что унизили перед всей страной — зачем мне, поджав хвост, хотеть противостоять единственному человеку, чьё мнение мне небезразлично?
Миранда определённо ненавидит меня. Я убедил себя в этом, будучи слишком трусливым, чтобы ответить.
Как она могла не ненавидеть меня? Я игнорировал её сообщения из страха и смущения, управляемый тем мальчиком внутри меня, который не хочет, чтобы над ним смеялась девушка, которую он пригласил на танцы на выпускном вечере, девушка, которая сказала «да» только потому, что её друзья взяли её на «слабо».
Страх быть отвергнутым — мощный сдерживающий фактор, и он течёт по моим венам, как незамутнённая река, быстрее теперь, когда моё лицо мелькает во всех утренних новостях, слитое незнакомыми людьми за несколько сотен баксов, которые они получили. Ненавижу признаваться в своих слабостях, но они есть.
Никто ничего не говорит мне в раздевалке; каждый из моих товарищей по команде в какой-то момент попадал в заголовки газет по той или иной причине, обычно это объявление об огромном бонусе за подписание контракта или продление контракта. Очевидно, что время от времени мы получаем заявления об установлении отцовства. Скандалы с изменой. Публичные драки с супругами или папарацци. Несколько моих приятелей встречаются со знаменитостями — актрисами, другими спортсменами и прочими, и это тоже в новостях.
Но не могу припомнить ни одного случая, чтобы кого-то из них вываляли в грязи из-за внешности.
И да, я читал комментарии, взбесившись, когда дошёл до того, где Миранду тоже назвали уродиной. «Союз заключенный на небесах», — заявил один из троллей, и моя кровь вскипела. Кем, чёрт возьми, они себя возомнили, называя её уродиной? Миранда великолепна. Я счастливый ублюдок, раз она согласилась встретиться со мной, а потом с ней происходит это дерьмо?
Хуже всего то, что другие люди согласились с мудаком, который сделал первоначальный комментарий.
Вся эта ситуация убивает меня, и я знаю, что ей больно, потому что это читалось в её словах, буквально видел это, когда девушка умоляла меня перезвонить ей.
«Ты слабак, Хардинг. И не заслуживаешь такой девушки, как Миранда — умной, красивой и храброй». Я совершил идиотский поступок, которому нет оправдания, и теперь пути назад нет.
— Ты только что назвал меня слабаком? — спрашивает Уоллес рядом со мной, когда мы протискиваемся через гигантские вращающиеся двери, отделяющие туннель от парковки.
— Нет, я назвал себя слабаком.
Твёрдая рука сжимается на моём плече, и я с тревогой смотрю на неё. Отлично, теперь он меня утешает? Чёрт.
— Не расстраивайся так, братан, ты же знаешь, что папарацци — мудилы. Они хотят от вас реакции, но не получат её.
Всё верно. Любая моя реакция или заявление вызовет поток статей, и тогда они действительно будут лезть мне в задницу в поисках более масштабной истории.
Нет. Лучше держать язык за зубами, несмотря на то, что Фил хотел сделать заявление о том, что Миранда — моя старая подруга, и мы просто ужинали, чтобы наверстать упущенное.
Распространять ещё больше лжи? Я так не думаю.
— Мне было бы наплевать на то, что они печатают дерьмо обо мне. Я к этому привык, — вру я. — Но всё это дерьмо о Миранде? Какое они имеют право называть её уродиной?
Уоллес с угрюмым видом качает головой из стороны в сторону.
— Не знаю, чувак. Это полный трэш. Мы оба знаем, что она маленькая красотка. — Он делает паузу, и я чувствую на себе его косой взгляд. — Я пытался трахнуть её, но она не была заинтересована.
