Несмотря на то что его предложение было крайне соблазнительным и ее тронуло тоскливое выражение его глаз, Ли ответила отказом:
– Питер, я не могу заниматься этим сейчас. Мне нужно выспаться, иначе я не сыграю завтра.
– Когда я увижу тебя? – спросил он.
– Не знаю. Завтра тут будет сумасшедший дом. В девять утра я встречаюсь с приглашенным дирижером, кстати, в это же время мои родители прибудут в аэропорт. В полпервого у меня намечена генеральная репетиция с симфоническим оркестром, после обеда прилетает Оскар.
– Ясно. А как насчет завтрака? Могу я по крайней мере пригласить тебя и твоих родителей?
Она кивнула, радуясь тому, что они проведут какое-то время вместе.
– Конечно, думаю, мы могли бы втиснуть это в сумасшедший завтрашний день. Кстати, это очень любезно с твоей стороны.
Он снова обнял ее со вздохом.
– Ли, подумай. Пойдем сейчас ко мне. Я чувствую, что если мы снова не будем вместе, то мы потеряем все, ради чего так старались.
Эти слова и его близость взволновали ее. Она оттолкнула его, дрожа всем телом.
– Нет, Питер. Не сейчас. Разве ты не можешь понять, что меня надо оставить в покое, пока я не выступлю?
– Нет! – зло ответил он. – Я понимаю только, что ты отгораживаешься от меня любым способом. Но ты не одурачишь меня. Я знаю, ты пытаешься разорвать наши отношения.
Она тоже испытывала приступ гнева – он был совершенно не способен войти в ее положение.
– Разве не этого ты хотел? – огрызнулась она. – Современного брака?
От собственных слов у нее запылали уши, а дверь захлопнулась за ним с такой силой, что ваза, стоявшая на кофейном столике, угрожающе зашаталась и выплеснула воду на блестящее стекло.
Ли вздохнула и рухнула на диван. Питер, вероятно, прав. Он уже начинал чувствовать то, что будет, если она вернется к концертной деятельности. Такой и была реальность, таким и был ее мир. Она совсем не собиралась разрушать их любовь.
Наверное, было бы лучше порвать отношения еще в Натчезе, чем истязать друг друга здесь. И все же она не могла позволить этому мужчине уйти…
Ранним утром следующего дня Ли в легких брюках цвета бургундского вина и светло-розовой блузе строгого покроя стояла рядом со «Стейнвеем» в шумной комнате для репетиций. Она пришла в Музыкальный центр на встречу с дирижером, вызванным для сегодняшнего концерта. Генеральная репетиция состоится чуть позже в «Голливуд-Боул», а пока Ли и другие исполнители должны были разобрать программу с приглашенным маэстро.
Питер уехал в аэропорт. Он позвонил в шесть утра и предложил встретить ее родителей, а потом отвезти всех вместе завтракать. Он извинился, что вечером вел себя столь несдержанно.
– Думаю, мы оба говорили не то, что думали, – согласилась она.
– Когда все кончится, мы сможем нормально поговорить, хорошо? – спросил он.
– Хорошо, – согласилась она.
И все же Ли терзали сомнения, смогут ли они найти какой-нибудь выход. Кроме того, она сильно нервничала по поводу предстоящего завтрака с родителями. Она не могла себе представить, как они отреагируют на ее столь неожиданно возникшего жениха. Но рано или поздно они все равно заметили бы кольцо Питера – у нее не хватило бы духу его снять. Она сказала им, что в аэропорту их встретит «знакомый» и они все вместе позавтракают. Ли вздохнула. Она никогда не обсуждала с родителями возможность ее замужества, они ожидали, что для нее на первом месте всегда будет музыка. Она радовалась, что по крайней мере родители Питера все еще отдыхают в Европе. Конечно, они хорошие люди, но Ли сейчас была не в состоянии общаться и с теми и с другими.
– Доброе утро, мисс Картер.
Голос дирижера тут же привлек внимание Ли. Она повернулась и увидела энергичного европейца невысокого роста в спортивных брюках и простой рубашке, бежавшего мимо стульев и пюпитров прямо к ней.
– Доброе утро, маэстро, – сказала она, протягивая руку и кивая в знак уважения.
Седовласый мужчина с искристыми серыми глазами взял руку Ли и сердечно поцеловал ее.
– Редкая привилегия, мисс Картер.
– Напротив, большое удовольствие для меня, – заверила она его. – Я всегда мечтала работать с вами, маэстро.
Это была чистая правда. Оскар знал, что делал.
– А я с вами, – подхватил дирижер. – Теперь, когда вы снова выступаете…
– Простите, маэстро, – перебила Ли, не обращая внимания на свою невежливость. – Кто вам это сказал?
– Ваш менеджер, конечно. – Маэстро сочувственно улыбнулся. – Все поняли, почему вы уехали. Такое случается с лучшими из нас, такое случалось и со мной, и даже с самим Рахманиновым. Но рано или поздно нам удается преодолеть себя и вернуться. Именно поэтому я пребывал в таком восторге, когда ваш менеджер сказал мне, что вы, наверное, примете участие в Бстховенском фестивале.
Ли в бешенстве закусила губу. Оскар действительно принялся закручивать гайки.
– Разумеется, для меня большая честь, – проговорила она, – и я обязательно обсужу это с мистером Крюгером.
– Прекрасно. Перейдем теперь к Рахманинову.
Ли с дирижером разобрали клавир на фортепьяно. Она отмечала, где нужно играть с возрастающим или убывающим темпом, где ей надо особенно учитывать поэтические вольности музыки. Он внимательно слушал, а когда попросил исполнить наиболее сложные места, Ли великолепно сыграла несколько пассажей, на что он кивнул:
– Да, да, потрясающе.
Ли только закончила драматическую каденцию из третьей части концерта, как у них за спиной раздались аплодисменты. Она встала, повернулась и увидела родителей и Питера, стоявших в дверях, аплодируя и улыбаясь ей.
– Мои родители и… м-м-мой друг, – объявила она дирижеру, нервно улыбаясь.
– Вам обязательно нужно пойти поздороваться, – ответил он.
– Ведь мы закончили, не так ли?
Ли торопливо пересекла комнату, нежно обняла родителей, неловко взглянула на Питера и повела всех знакомиться с маэстро. Когда они поехали в гостиницу, Эстер Картер обняла Ли за талию.
– Было так чудесно опять видеть тебя за фортепьяно!
Ли случайно уловила странный взгляд Питера, но не поняла, что он имеет в виду. Уже начинается…
Они помогли родителям Ли устроиться в номере, а потом отправились все вместе позавтракать. Ли все время держала левую руку на коленях, и ее родители, рассеянные по натуре, не заметили обручального кольца. Как и многие музыканты, Картеры внешне были людьми спокойными и сдержанными. По отношению к Ли они вели себя не демонстративно, а относились к ней тепло и уважительно, с той суровой мудростью, которая приходит с возрастом.
Сидя рядом с Питером напротив родителей в отличном ресторане, Ли заметила, что ее мама и папа очень постарели за прошедшие полгода. Отцу уже шел седьмой десяток, мать была немногим младше. Оба они были еще статными и стройными, но уже с седеющими волосами и носили очки. Казалось, с годами они все больше становятся похожи друг на друга, одинаково смеются, у них одинаковые морщины. Ли была поздним и подозревала, вовсе не желанным ребенком или плодом великой страсти. Картеров объединяла страсть к музыке, и когда ребенок неожиданно вошел в их жизнь двадцать семь лет назад, они относились к нему больше как учителя, а не как родители.
