— Я не хочу, чтобы он чувствовал себя чем-то мне обязанным из-за того, что я съездила в Париж и спасла его от смерти. Теперь у него есть все в жизни, и… моя помощь не требуется.
В ее голосе прозвучали нотки, заставившие няню пристально посмотреть на девушку. Потом, очевидно, она решила не впутываться не в свое дело и сказала:
— Наверное, вы правы, мадемуазель.
— Не сомневаюсь. Поэтому не говорите, пожалуйста, никому о моем отъезде. Я думаю, что смогу добраться до Кале одним из вечерних поездов. Даже если я и опоздаю сегодня на паром, то смогу переночевать в пансионе.
— У вас хватит денег?
— Да, спасибо. Мадам Савини устроила так, что мне заплатили за те несколько недель, которые я провела в замке.
— Ну, тогда благослови вас Господь. Когда приедете домой, мадемуазель, не терзайтесь тем, что здесь произошло.
— Постараюсь, — ответила Лариса, зная, что невозможно себя заставить не помнить, не думать и не чувствовать! Но об этом не стоило никому говорить. Она наклонилась и поцеловала няню.
— Спасибо вам! — нежно сказала девушка. — Я всегда вас буду помнить, всегда буду помнить… Вальмон.
Высоко подняв голову, она зашагала вниз по лестнице, ведущей к боковому выходу, где ее ждал экипаж. Только когда карета уже тронулась, она оглянулась назад. Вальмон, освещенный ярким солнечным светом, был невыразимо прекрасен. Слезы навернулись ей на глаза. Она никогда не подозревала, что дом может быть столь великолепен, но испытывала горечь расставания не столько с замком, сколько с его хозяином.
Почти нечеловеческим усилием Лариса удержала себя от того, чтобы расплакаться, сосредоточившись на мыслях о будущем. В Англии нужно постараться разыскать другое место гувернантки, чтобы помогать Ники. Вряд ли удастся найти столь высокое жалованье. Девушка с неприятным чувством вспомнила о необходимости обращаться в местное бюро. Повезет ли ей в другой раз? А в первый раз — повезло?
Она без памяти влюбилась в мужчину, который никогда на ней не женится. Теперь ее сердце разбито. Она подумала, что по-другому и не могло получиться. Ну как было сопротивляться притягательности графа Рауля? Как было устоять перед его обаянием, остаться равнодушной к тому, что он говорил? Его слова заставляли сердце Ларисы трепетать, его поцелуи подарили ей ни с чем не сравнимое блаженство. Покидая Вальмон, Лариса знала, что оставляет там все — и прошлое и будущее. И не стоит себя обманывать.
К ней пришло самое значительное, большое, всеохватывающее чувство в ее жизни. Если быть честной, то больше ни один мужчина в мире не будет значить для нее столько, сколько значил граф. Его любовь и огонь, который он в ней пробудил, вознесли ее к звездам. Они в ту ночь слились с лунным светом, с самими небесами. Все остальное в сравнении с этим было приземленным и скучным. «Я буду любить его всю жизнь!» — сказала себе Лариса, чувствуя, что одна мысль о нем повергает ее в дрожь и губы жаждут его поцелуя.
Она вспомнила, как он поцеловал ей руку в тот вечер, когда они сидели у статуи Афродиты, вспомнила, как он назвал «особенными» их чувства друг к другу. Наверное, он будет вспоминать эти минуты, проведенные вместе с ней. Может быть, он вспомнит о ней, когда найдет себе супругу, которая увеличит состояние Вальмонов и уж наверняка купит ему вожделенный винный завод в провинции, производящий шампанское. Лариса не чувствовала сожаления оттого, что она не в состоянии сделать это для него. Граф Рауль, несомненно, любил ее, но любил по-своему, в то же время у него в крови было чувство долга перед Вальмоном и многочисленными родственниками.
А ведь мама предупреждала, но она не послушалась. Теперь на собственном опыте смогла убедиться, что для француза долг превыше всего. Только вот цена этого опыта — разбитое сердце.
Экипаж ехал уже по окраинам Парижа. Лариса вспомнила, как она отчаянно металась здесь, ища дорогу к Елисейским полям. Интересно, знают ли его друзья из «Фоли Бержер» или прелестная Одетта, что он теперь глава семьи, полноправный хозяин имения, граф де Вальмон? Если и не знают сейчас, то наверняка прочтут в газетах. Будут ли они бояться, что, поднявшись еще на одну ступень в иерархии высшего света, граф перестанет с ними знаться?
Впрочем, мадам Савини говорила, что эти два мира не пересекаются. Между beau monde и demi-monde лежит незримый барьер, непреодолимая с одной стороны пропасть.
Правда, с другой стороны, со стороны высшего света, мужчины перешагивают ее с величайшей легкостью. Девушка вновь себя почувствовала несведущей и неопытной. Она решила, что одна из тех очаровательных женщин, сидевших в компании графа в «Фоли Бержер», была его любовницей. Наверное, та, в красном, которая сделала удерживающий жест и недовольно надула губы, увидев, что граф ее покидает. Одетта тоже, скорее всего, принадлежит к demi-monde, подумала Лариса.
Очевидно, она не была женой своего спутника, кем бы он ни был. Тот относился к ней как к вещи. Почему же Одетта смотрела на графа глазами, полными любви? Все это было слишком запутанно и тяжело для понимания. Лица этих женщин стояли перед глазами Ларисы и казались все более и более красивыми по сравнению с ее собственным.
Карета подъехала к Северному вокзалу. Путешествие заняло менее часа. Лакей вышел, чтобы передать ее багаж носильщику. Девушка дала ему на чай, хотя тот, наверное, и не ожидал этого, и пошла в билетную кассу. Служащий сказал, что поезд отправляется через сорок пять минут. Это не экспресс, который уже отбыл, поэтому в Кале он будет поздно вечером.
Лариса купила билет второго класса и, пересчитав оставшиеся деньги, поняла, что ей хватит на ночлег в приличной гостинице или в пансионе. Правда, еще нужно заплатить за паромную переправу и за билет до Лондона, но денег хватит и на это. В тоже время не следовало тратиться на пустяки, покупая еду, также необходимо было проявлять осмотрительность и экономить.
Она положила билет в сумочку и пошла вслед за носильщиком, сложившим ее багаж на тележку, чтобы отвезти на перрон. Состав еще не подали, поэтому она осторожно, стараясь не помять платья, присела на один из кофров. Атмосфера вокзала была наполнена шипением пара, паровозными гудками, гомоном толпы. Прибытие каждого поезда сопровождалось криками: «Porteur! Porteur!»[35].
Темноволосые носильщики в голубых блузах и черных беретах откликались на зов. В иной ситуации Лариса с любопытством стала бы разглядывать французских ребятишек, разносчиков газет и пассажиров. Сейчас она могла думать только о том, что оставляла. Время тянулось медленно. Наконец подошел носильщик:
— Подходит поезд, мадемуазель.
