Мы выстраиваемся в небольшую очередь подле регистрационной стойки, чтобы получить ключи от номеров и деньги на расходы, выписанные нам родной авиакомпанией. Как и все мои коллеги, я планирую потратить на еду долларов двадцать, а остальное спустить на рождественский шопинг. Нельзя приехать из Америки, ничего не купив, в этом деле важен не столько результат, сколько сам процесс. Пусть даже я загружу в чемодан полное барахло, например, приобрету в «Уол-марте» позолоченные пластиковые елочные украшения. Я просто обязана хоть что-нибудь купить, потому что иначе мне буквально не о чем будет разговаривать с коллегами на обратном пути. И. правда, если задуматься, то выбор тем для светской беседы и даже приятельской болтовни с малознакомыми людьми весьма ограничен. Особенно для меня, потому что я не обручена (и у меня на пальце нет кольца с крупным камнем, которым можно хвастаться и наблюдать, как люди восхищенно таращат глаза), не новобрачная (поэтому у меня нет фотографий со свадьбы, которые можно без конца показывать коллегам, вспоминая все самые пикантные, но совершенно им неинтересные детали, пока они вежливо позевывают в ладошки), да и детей у меня тоже нет.
Я сейчас нахожусь в самом дурацком и неудобном возрасте. Мне двадцать восемь, а это значит, что мне ужасно скучно обсуждать с молоденькими, только что пришедшими на работу стюардессами их ежевечерние свиданки, и как их чуть не изнасиловали в такси, и не стоит ли взять годик отпуска и с рюкзаком за плечами отправиться повидать мир, а вы видели последний концерт моего любимого певца? Он такой сексапильный очаровашка! С другой стороны, мне не о чем особенно разговаривать и с вечно озабоченными мамашками, ищущими для своих чад самую замечательную школу или детский садик. Может, я просто малообщительная и замкнутая личность? А вдруг я постепенно превращаюсь в эгоистку? Это такой неприятный тип людей, которые могут с интересом и оживлением вещать о себе, но когда кто-то другой начинает рассказывать, они лишь равнодушно кивают и совершенно не слушают. Ох, надеюсь, до этого не дойдет!
Пожалуй, я поставлю себе задачу — в следующий раз, когда кто-нибудь начнет рассказывать мне о личной жизни, я не стану его прерывать. Буду внимательно слушать и задавать правильные вопросы, демонстрируя искреннюю заинтересованность.
Эмили всегда говорила, что если так поступать, то можно влюбить в себя любого мужчину. Каждый облагодетельствованный таким образом представитель мужского пола находит свою собеседницу интересной, милой и в конце концов выражает готовность на ней жениться. Вполне допускаю, что сестра была права. Вообще-то Эмили обладала недюжинной — совершенно не по годам — житейской мудростью. Господи, как бы я хотела, чтобы она по-прежнему была с нами! Мы могли бы приехать в Чикаго вместе и походить по магазинам. Мне так и не удалось куда-нибудь свозить Эмили, после того как я получила свои «крылышки». Последние пару лет она слишком много времени проводила в больницах. Я всегда посылала ей открытки из любого города. Иногда они приходили по почте уже после моего возвращения, но Эмили все равно радовалась и ставила их на каминную полку.
— Когда мне станет лучше, — говорила она, — мы с тобой отправимся в кругосветное путешествие.
Воспоминания принесли боль, и я почувствовала, как глаза мои наполняются слезами. Быстро покинув очередь, я отошла в сторонку и остановилась перед большой елкой, притворяясь, что любуюсь украшениями. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь видел меня плачущей или даже просто расстроенной. Люди начинают проявлять сочувствие и либо обнимают меня за плечи, отчего мне хочется закричать, либо говорят всякие глупости: «Я знаю, что ты чувствуешь». Сколько раз я это слышала! Но ведь они не знают, не понимают, не могут себе представить, что именно я чувствую… Они никогда не встречали мою сестру, так откуда же им знать, как мне плохо и тяжко без нее в этой жизни?
— Энни, мы идем чего-нибудь пожевать. Хочешь с нами? — сказала Клара, приятная девушка с доброй улыбкой. Она сегодня работала в первом классе, так что у нас не было шансов пообщаться, но я летала с ней раньше и знаю, что она очень милая девочка.
Я торопливо глотаю слезы и, надеясь, что она не успела заметить мое искаженное страданием лицо, говорю:
— Спасибо за приглашение, но, думаю, мне прежде всего нужно поспать.
— Конечно, как хочешь. По если передумаешь — дай мне знать. — Она с улыбкой кивнула и отошла.
Может, вам и не понять, но для меня это приглашение много значит, пусть я и отказалась идти с ними ужинать. Главное — они меня звали! Иной раз во время таких ночевок вдали от родного дома человек чувствует себя ужасно одиноким. Помню, первый дальний рейс привел меня в Цюрих. Я попала в команду с тремя стюардессами, которые были — во-первых, намного меня старше, а во-вторых, хорошими подружками. Еще в автобусе, по дороге в отель, они сговаривались пойти вместе обедать в какое-то замечательное местечко в центре города. На меня они просто внимания не обращали, словно меня и в машине-то не было. Они пригласили командира экипажа, который с радостью к ним присоединился. Второй пилот, которого тоже не удостоили приглашения и который выглядел весьма застенчивым, всю дорогу молчал. Когда мы с ним оказались в лифте и поднимались к номерам, я набралась смелости и спросила, не хочет ли он чем-нибудь со мной заняться.
Он некоторое время молча на меня смотрел, а потом сообщил, что не может, потому что у него есть любимая девушка. Я просто рот открыла от растерянности и не смогла объяснить этому идиоту, что он не так меня понял. Я всего-то имела в виду пройтись по городу или выпить в баре или поужинать, и все! Когда двери лифта открылись, придурок вылетел из кабины, словно в лифте был пожар и ему задницу прижгло.
Видите, я успела прочувствовать одиночество. Грустно знать, что ты никому не нужен. Вдалеке от дома подобные чувства и эмоции обостряются, поэтому я была искренне благодарна Кларе за приглашение. Впрочем, идти все равно никуда не хочется. Я распахнула дверь номера, бросила вещи у порога, захлопнула дверь и прошагала к окну. Тяжелые портьеры раздвинулись, в комнату хлынул свет. Из окон отеля открывается прекрасный вид на гору.
Я сняла форму и швырнула ее в кресло. Знаю-знаю, что завтра буду проклинать себя за эту беспечность и придется возиться с гладильной доской и утюгом, но сейчас я устала. Мне кажется, я только что пробежала марафон и голова у меня легкая и пустая. Сбрасываю туфли, стягиваю чулки и стаскиваю с кровати покрывало. Оно скучковалось на ковре подобием кособокого термитника, но мне все равно. Я никогда не ложусь голой на гостиничное покрывало, потому что никогда не знаешь, кто и чем на нем занимался. Простыни в подобных высококлассных отелях всегда бывают чистые, но вот сменой покрывал они не заморачиваются.
