Она кивнула.
— А ты научилась, это делать, Анни? — он ласково гладил ее большим пальцем по подбородку туда-сюда.
— Что именно? — она посмотрела настороженно.
— Научилась прощать… своего отца… себя?
Она отвела глаза и глубоко вздохнула.
— Нет. Не могу сказать, что научилась.
— Ладно. Когда научишься, скажешь мне.
Она могла только кивнуть и надеяться, что он будет терпелив с ней.
На следующее утро Анни закрыла дверь в свою квартиру и вышла на солнечное открытое крыльцо. Поеживаясь на утреннем осеннем холодке, она смотрела на далекие горы и вспоминала пронзительное удовольствие днем раньше стоять рядом с Тейлором на пороге его дома.
Они смотрели вниз на темную синеву озера, питаемого ледником, когда внезапно налетевший ветер взбил его зеркальную гладь белыми барашками маленького моря.
Она думала о Тейлоре Мак Куэйде, его силе, и его нежности, и понимала, что все эти дни мысли ее были заняты только им. Но ей еще надо было заниматься своей лавкой. «Пора идти туда», — подумала она, спускаясь по ступенькам к задней двери лавки.
— Привет, незнакомка, — покричал, завидев ее, Бэр.
— Подожди, я помогу тебе, — она прыгнула через две последние ступеньки, чтобы придержать ему дверь, когда он заносил в помещение ящик с образцами дерева, оставленными для него.
Он буркнул что-то, ставя свою объемистую ношу на рабочий стол. Схватив кривой нож, он разрезал стягивающую пакет ленту.
— Что-то я почти не видел тебя последнее время, — он мельком глянул на нее, продолжая раскрывать свою посылку, и заметил блестящие глаза и румянец на щеках. — Хорошо провела выходные?
— Замечательно, — ее улыбка просто лучилась теплом. — А ты?
— Тоже. Вчера днем на несколько часов открывал магазин. И дело шло неплохо. Очень много людей, которые были на тихом аукционе, говорили о тебе всякие хорошие слова.
— Я хорошо провела время. А дикие утки, которых мы пожертвовали, принесли серьезные деньги.
— Слышал. Хорошая реклама. Привлекла много новых покупателей из тех, кому есть, что тратить. А как поживает этот малыш Брайан?
— Я его с тех пор не видела, но еду с ними в верховой поход в следующую субботу.
— Что ж, теперь я могу спросить о большом парне… как его там, Тейлоре.
— Прекрасно, — она нашла себе работу, помогая ему выгружать образцы дерева и раскладывая их по столу.
— Вы с ним теперь все время будете вместе? — спрашивал он, как бы между прочим, но глаза смотрели остро, и ее ответа он ждал напряженно.
Она пожала плечами.
— Трудно сказать… Может быть.
Он улыбнулся ей с таким видом, который говорил, что он знает ее лучше, чем она сама себя.
— Что ж, пора, пора.
Она подняла руки, чтобы он не торопил ее.
— Ладно, ладно. Я вижусь с ним… сейчас. Может быть, я на пороге большого разочарования.
— С таким настроением в клуб оптимистов тебя не пустят, — в его темных глазах появилась поддразнивающая смешинка.
— Ты должен это знать, — она покачала головой, — ты же неизлечимый Оптимист десятилетия.
— Ну, ведь как говорят: «не рискнешь — не выиграешь», — он широко улыбнулся ей.
— Конечно. Напомни мне об этом после того, как я разобьюсь и сгорю. Ладно? — она отставила ящик в сторону.
Его взгляд смягчился.
— Право, Анни, пора тебе начинать жить, пора рисковать, хоть немножко. Ты слишком молода, чтобы быть такой осторожной и подчиняться условностям. Впусти в свою жизнь хотя бы немного волнений.
— Я свою долю волнений получаю, спасибо.
— Неужели? — в его глазах загорелся плотоядный иск. — Хм-м, а поподробнее?
— Остынь. Я не описываю в деталях.
Он почесал в бороде и недоуменно поинтересовался:
— Что ж, прости, что я такой тупой, но мне непонятно.
— Что именно?
— Если тебе действительно нравится этот парень, откуда все эти мрачные предсказания, что все плохо кончится?
Она пожала плечами и, не глядя ему в глаза ответила:
— Думаю, что из-за того, к какому типу людей он относится, — она перестала суетиться и ударила ладонями по столу. — Ладно, пусть он неиспорченный, не ребеночек, которому все приготовили на серебряной тарелочке, каким я его считала, но все равно он такой красивый и обаятельный…
— Ну и что? Разве не этого хочет каждая женщина?
— В этом все дело. Я спрашиваю тебя, как такой парень может осесть с одной женщиной? Он всю свою жизнь будет притягивать женщин… масса соблазна, как я говорю.
Глаза ее затуманились сомнением, и по лицу пробежала болезненная гримаса.
Бэр затряс головой.
— Сестричка, у тебя все в голове перепуталось.
— Я просто боюсь, что…
— Страхи становятся меньше, когда о них говоришь вслух, — Бэр шутливо поднял брови.
— Хорошо, когда такой красивый, обаятельный и богатый мужчина, как Тейлор…
— Так, так… — понукал ее Бэр.
— Что сохранит его от того, чтобы стать таким, как наш отец? Человеком, который не мог оставаться с одной женщиной, человеком, влюбленным в стиль жизни плейбоев?..
Бэр покачал головой.
— Ты, сестричка, все перечисляешь поверхностные вещи. Наш отец и Тейлор Мак Куэйд скроены не из одного куска материи.
— Как можешь ты быть так уверен? — она замолчала, глядя на него.
Он поднял два деревянных бруска.
— Возьми, к примеру, эти два образца. Они выглядят похожими, не правда ли? Одинаковый цвет, текстура, форма.
Она кивнула.
— Но на этом сходство кончается, — он перевернул бруски другой стороной, внимательно изучая их, и подал один из них ей. — Посмотри на маленький узел на верхнем конце.
Она нашла его и потерла пальцами.
— Слабина в строении. Почти наверняка при нагрузке расколется в этом месте. А теперь проверь этот, — и он передал ей другой образец.
Она повертела его в руках, погладила ладонью, критически осмотрела со всех сторон, потом вопросительно подняла глаза на Бэра.
— Хороший материал, — ответил он, — выстоит под нагрузкой и будет работать долго.
Она положила деревяшку на стол.
— Что ты хочешь этим доказать?
— Не смешивай всех людей в одну кучу, как ты это любишь, — он покачал головой. — Все люди разные и их маленькие отличия делают их совершенно различными.
— Но как можешь ты быть уверен, что выбрал правильно? — ее рука опустилась на безупречный брусок.
— Так же, как выбираю дерево. Опытным путем. Этого ничто не заменит.
Она криво усмехнулась в ответ.
— Опытный путь может быть очень болезненным и, кто знает, может быть даже смертельным.
— Если уж дойдет до самого плохого, ты выживешь. Ты ведь пережила такое трудное детство, ведь так?
Она снова кивнула.
