Господи, думала Венеция, идя рядом с ним, до чего же здорово, когда кто-то заботится о тебе. С Морганом так спокойно и удобно.
Венни надела длинное шерстяное прямое платье лилового цвета с высоким воротником, широкими плечами и длинными рукавами, с поясом из простроченного атласа такого же цвета. На любой другой это платье выглядело бы слишком простым и даже вульгарным, подумал Морган, но на высокой и стройной Венни оно смотрелось великолепно. Они представляли собой необыкновенно красивую пару, и в гостинице, где было немало красивых людей, многие поворачивали головы в их сторону, когда они выходили из уютного бара с горящим камином и прошли в ресторан.
После горячей ванны, взбодренная коктейлем из шампанского, Венни ощущала себя заново рожденной. Она чувствовала, как кровь бурлит в каждой ее жилке, но это было волнение другого рода, не такое, как там, в горах.
Тогда это было вызвано чудесным днем и стремительным спуском. Теперь же она просто радовалась тому, что молода, красива и рядом с ней Морган в элегантном черном смокинге.
Официант усадил их за стол, на котором горели свечи, юноша протянул руку и взял ее ладонь.
– Я тебе когда-нибудь говорил, что ты особенно прекрасна при свечах? – спросил он с улыбкой. – Может быть, даже более прекрасна, чем на лыжной трассе. Хотя, вынужден признаться, ненамного!
– Тебе тоже идет, – лукаво отпарировала она. – При свете свечей глаза у тебя становятся похожими на хороший портвейн.
– Ну вот, опять о еде и питье. Хочешь сказать, что умираешь с голоду? – Морган поцеловал ее пальцы и отпустил руку.
– Ну, конечно. Ведь на обед ты угостил меня лишь одним бутербродом, – сказала Венни, опытным взглядом оценивая список закусок. – Боже, какой выбор!
Морган с улыбкой наблюдал, как она выбирает блюда, водя пальцем вдоль списка и что-то бормоча.
– Морган? А можно я закажу две закуски, но зато не буду брать горячего? Тут все такое вкусное… я просто должна попробовать улиток, но мне еще хочется и ветчины по-горски.
Морган вздохнул с притворным сожалением.
– Значит, фондю ты не будешь?
– Нет, фондю не буду, – решительно заявила она.
– Ну, слава Богу, – с облегчением вздохнул Морган. – С кем-либо другим я бы такого не потерпел, но для тебя, уж так и быть, Венни, если хочешь, закажи три закуски, или четыре, или пять.
– Нет, спасибо. Двух достаточно.
– Ты действительно всегда точно знаешь, чего хочешь? – Глаза их встретились сквозь мерцающий свет свечи.
– Иногда, – согласилась Венни, – иногда действительно знаю.
Они удивительно мало поели для проголодавшихся людей, но все, как сказала Венни, было необыкновенно вкусным и изысканным. Затем они немного потанцевали под медленную музыку, она прижалась к нему и положила голову ему на грудь, где, как подумал он, ей самое место. Около двенадцати начала сказываться усталость, и, хотя ситуация была самая неподходящая, Венеция зевнула.
– Ой, прости меня, – сказала она с виноватым видом, – я просто ужасно устала.
Морган рассмеялся.
– Ну слава Богу, что не от скуки, – проговорил он, беря ее за руку и ведя по направлению к лифту.
– Тебя раньше когда-нибудь целовали в лифте? – спросил он, когда дверь за ними закрылась и они остались одни.
– Никогда, – радостно прошептала она.
На этот раз он целовал ее по-другому, в поцелуе его было меньше нежности, но больше страсти. Он длился все то время, пока лифт шел вверх, и, когда на их этаже раскрылись двери, они так и предстали перед глазами изумленной пары, поджидающей лифт.
Вспыхнув, Венеция быстрым шагом пошла по коридору, держа за руку Моргана; она не думала, что их кто-нибудь увидит, в тот момент для нее ничего не существовало, кроме этого поцелуя.
У ее двери они остановились, Морган вставил ключ в дверь и распахнул ее. Он подумал, что у нее действительно утомленный вид; здоровый румянец, игравший днем на ее щеках, пропал, лицо побледнело, под глазами обозначились тени, но она была необыкновенно хороша. Он не мог уйти просто так.
– Венни? – Взгляды их встретились. – Можно я войду поцеловать тебя перед сном? Я же не хочу, чтобы кто-нибудь застал нас за этим в коридоре? Мы и так опозорились в лифте.
Венеция улыбнулась.
– Мысль неплохая.
Ей было так хорошо в его объятиях… ей бы хотелось спать вот так – ощущая его руки на своих плечах, и это, наверное, было бы чудесно. Она почувствовала, как дрожат и раскрываются его губы, и ждала, что это вот-вот случится – эта волна страсти и влечения, этот фейерверк, который взрывается где-то внутри тебя, эта страсть, от которой дрожит все тело и подгибаются колени. Разве не так чувствуют себя влюбленные?
Морган провел рукой по ее стройной спине, прижимая ее к себе еще крепче, покрывая поцелуями ее лицо, глаза. Боже, как он хочет ее… он на секунду прервал свои поцелуи, чтобы взглянуть на ее прекрасное лицо. Она была так хороша, но выглядела такой уставшей!
– Я настоящий негодяй, – сказал он, целуя ее в щеку. – Ты просто с ног валишься. Тебе надо поскорее лечь и спать, пока не выспишься окончательно, как принцесса из сказки.
Это, конечно, так и есть, подумала Венеция, когда он вышел, поцеловав ее на прощанье, она действительно устала. Сбросив туфли, она рухнула на кровать, думая о Моргане. Но ведь она решила, что должна испытать не только это… Ведь Морган – не просто приятель, он – совершенно особенный человек. Когда она была с ним, у нее было такое чувство… такое чувство защищенности… Она уже и не помнила, когда испытывала это в последний раз – наверное, еще до того времени, как уехала из дома и от Дженни в Англию учиться. Да, Морган очень заботился о ней. Даже сейчас, например, она же чувствовала, что он хочет ее, но он пересилил себя… Но разве страсть не заставляет забыть об усталости, подумала она с тревогой. Разве прикосновения его губ не зажгли в ней огонь? Дженни всегда уступала страсти – если бы не это, тогда их троих не было бы на свете, но из слов Дженни она понимала, что это чувство сметает все остальное. Для Дженни страсть была превыше всего. Тогда почему же она не чувствовала ничего подобного?
Венни стянула с себя платье и надела бледно-желтую мужскую пижаму, которую Лидия Ланкастер подарила мужу на Рождество и которую Венни у них заняла, поскольку в ней она выглядела намного более соблазнительной, чем во всех этих кружевных ночных сорочках. Она стерла кремом с лица косметику, расчесала волосы и села перед зеркалом, обхватив себя за голову, рассматривая свое чистое и лоснящееся от крема лицо. Ведь она же любит Моргана? По крайней мере, ей бы хотелось любить его. И, кроме того, она думала, что Морган любит ее, она надеялась, что это так, он действительно был к ней неравнодушен. Вздохнув, она отвернулась, чтобы не видеть своих недоумевающих глаз, и залезла в кровать. Лежа в темноте, она вспоминала весь прошедший день, то, как здорово было кататься с гор, как они сидели, сцепившись руками в подъемнике, вспомнила обед при свечах, танцы под мягкую музыку, поцелуи в лифте… она совсем потеряла голову от его поцелуев, разве нет? Но, во всяком случае, сказала она себе, существует ведь разная любовь, не все же испытывают всепоглощающую страсть… Истинная любовь может быть более… более удобной.
