Я вскакиваю с места, роняя собственный блокнот, а стул по инерции отъезжает в противоположную стену. Но мне плевать — я просто не могу поверить, что…
— Прости, мне пора! Спасибо… Спасибо, что сказал, Ренат…
— Хм. Странно, что ты узнаешь это от меня, а не от Максима.
Точно. Вот уж верно подмечено.
И я сейчас обязательно выясню, какого черта мне было сказано сухое «да» вместо нормальных объяснений…
----------------------------------
* У Насти в наушниках песня Звери "Небо звездное"
Под нее действительно можно бороться с бессонницей:)
Глава 30
Максим
Ну как, скажите, ка-ак вообще можно сосуществовать с женщиной, если ее голова похожа на котелок с медленно варящимся там безумием?!
Я быстрым шагом покидаю летучку, где только что пересекся взглядом с похудевшей, какой-то изможденной Настеной, и спешу к себе в кабинет. Снова закрыться, посидеть и подумать, как вообще докатился сперва до дикой злобы, а следом с каждым днем и часов проваливаюсь в странную тоску, и желанию обнять и просто согреть маленькую женщину…
Я потираю лицо, прошу никого меня не беспокоить, и сажусь за стол. На экране мобильного — несколько пропущенных от Киры, которой три дня назад я всыпал по первое число (разумеется, словесно!), и в своей любимой манере «попросил» не лезть в мою жизнь. Если до того момента я считал свою бывшую достаточно умной — то теперь искренне не понимаю, куда делась вся адекватность, потому что русского матерного, кажется, ей не хватило.
Спокойно, Максим. Перебесится, и успокоится. Главное, чтоб бесилась на территории моей жизни, и никак не лезла к Насте — потому что мои предупреждения о том, что я сделаю с ее жизнью в противном случае, кажется, все же были услышаны.
И от после всего этого снова тот же вопрос — что не так с женщинами?
Или это со мной не все в порядке?
Я прикрываю глаза, вспоминая, как ехал с мастерской к Настене, и меня тупо распирало. От счастья, слепого наслаждения нашими отношениями, какой-то новой стадией без боязни поссориться, а простого человеческого «мы охуенно трахаемся, и все остальное делаем вместе». И мне, блять, хорошо. Просто хорошо с маленькой, сворачивающейся в комок по ночам женщиной, которую утром хрен отыщешь рядом. В ее вечных толстовках, которые как-то незаметно сменились на мои свитера и рубашки, а еще эти теплые носки с голыми острыми коленками…
Мне вдруг резко стало нравится в ней все. Даже раздражающая раньше ванильность и плаксивость вдруг стали необходимым ингридиентом, потому что без них Настя — не Настя, а я без нее…
Я без нее не я.
Мне приходится пару раз хорошенько размять шею, и потереть костяшками глаза, чтобы слегка прийти в чувство. М-да. Залип, кажется, и всего-то времени прошло! Но это не было проблемой, и наш ужин в ресторане должен был просто закрепить успех — чтобы, глядя на ее улыбку и попытки свистнуть у меня с тарелки самый вкусный кусочек, я окончательно осознал, как мне, блять, повезло.
А на деле я наблюдал медленно исходящую на истерику женщину, которая не могла ни адекватно построить свои проблемы, ни расслабиться, ни вообще хоть сколько-нибудь дать понять — я здесь, Макс. Я все еще здесь, только почему-то этим вечером стала напоминать «сама-не-знаю-чего-хочу» бабенку, рядом с которой мужчина всегда играет в угадай-ку, и ни в коем случае не занят ничем другим.
Блять!
Я был с ней откровенен. Я ни разу ее не обманул. И действительно хотел с ней в отношения, даже если наши взгляды и идеалы различаются… Но ведь двумя взрослым адекватным людям присущи разговоры! И мы могли, как я считал, в случае чего просто договориться о любой хуйне в этой жизни! И разгрести любую проблему и говно извне…
Только если проблема не кипит внутри одного, и не льется ливнем на голову другого…
Возня за дверью отвлекает от мыслей, и я слышу, как моя помощница доказывает кому-то, что я занят. Удивленно смотрю на настенные часы — кому я мог понадобится в такое время?
И кто, помимо начальства, которого пустили бы без всяких задержек, мог вот так нагло рваться ко мне в кабинет?
Я быстрым шагом дохожу до двери, и распахиваю ее, выбирая самый грозный взгляд из своего арсенала. И достается он явно не тем — двумя сцепившемся женщинам, одна из которых моя ни разу не боевая помощница, а другая — Настя.
— Что здесь происходит?
— Максим Тимофеевич, — Анжела испуганно замирает, а я про себя думаю, что когда-нибудь эта женщина, все же, станет смелым и боевым товарищем, — к вам, вот тут… Из другого отдела, по неясному вопросу…
Я смотрю на Настену, которая спокойно сдувает волнистую прядку со лба, и смотрит на меня, скрестив руки на груди. Я не знаю, что произошло за те двадцать минут, что мы не виделись, но по взгляду понимаю — ей есть, что сказать.
— Проходи.
Настена юркает в мой кабинет, а я запираю за нами дверь, снова отмечая взглядом ее усилившуюся худобу. Опять забывает поесть? Или голодает намеренно?
Настя быстро оглядывается, с любопытством осматривая мой кабинет, куда попала впервые. Он больше, чем ее, но и наш отдел один из самых крупных в журнале. А еще я работаю здесь дольше, и уже успел обставить все по своему вкусу.
— Красивая картина, — отмечает она выбивающееся из серого интерьера яркое пятно, и неосознанно переступает с ноги на ногу.
— Работа человека, страдающего шизофренией. У меня была статья о доме сумасшедших. Долго торговался с медсестрами — в итоге согласились продать мне с условием, что это останется только между нами.
— Ты их тоже обманул?
Один вопрос — обвинение — и я моментально понимаю, почему нам с Настей капец как сложно дается выяснение отношений. Так вот поэтому — ну не выношу я начало разговора с претензий!
А Настя, как обычно, не может совладать с эмоциями, и валит на меня чем попало.
— Тебя я не обманывал. Ни разу за все время.
Настя глубоко вздыхает, будто пытается справиться, но безуспешно. У нее слишком учащено дыхание, и мелко-мелко дрожат пальцы — отчего я понимаю, что девушка на взводе.
— Ты сказал, что был у Киры.
— Все верно.
— Но ты даже не зашел в дом!
— Вопрос был какой? Ездил ли я к Кире. Так вот, я ездил. Ты сама сказала, что ответ простой — да или нет.
Настена краснеет, стискивает губы, отчего становится похожа на недовольного и обиженного ребенка. Меня всегда умиляла ее внешность — но сейчас, в нашей ситуации, я бы хотел найти за этим личиком взрослую, отвечающую за свои слова и поступки женщину. Я же знаю, что она там где-то есть.
Но пока лишь недовольный всем птенчик прилетел выяснять совсем глупые вещи.
— Ты ведь мог объяснить! — она хватается за лоб в каком-то отчаянном жесте, и неожиданно совсем просто, искренне и отчаянно шепчет, — я ведь думала… Я жила три дня, уверенная, что ты трахался со своей бывшей!
Я приподнимаю брови, но это скорее защита от ее слов, нежели удивление. Да, я отлично понимал и осознавал, что произношу. Более того — даже хотел после ее расспросов и нежелания слушать произнести фразу так двусмысленно. Но я абсолютно не готов сейчас к ее прорывающейся боли и к своим эмоциям на нее.
— Успокойся, — произношу и себе и ей, и Настя еще больше опускает плечи, будто я словами наношу удары, — я тебе еще в самом начале объяснил, что никаких левых женщин не будет, пока мы вместе. Если бы ты слушала и доверяла мне, а не всем вокруг — тебе бы не пришлось жить три дня с этими бредовыми мыслями.
— Как?! Как мне нужно было еще понять ту фразу, после твоих признаний о полиамории?! Это ведь логически вытекает одно из другого…
— Нет.
Я наблюдаю, как лицо девушки как из пулемета выстреливает эмоциями — сперва злость, отрицание, потом задумчивость, неверие… И наконец взгляд на меня, полный вопросов.
— Объясни, — выдыхает она бледно-розовыми губами, которые в обычное время гораздо насыщеннее, и замирает в ожидании ответов.
