— Все хорошо? — спросил он, взглянув в мои умоляющие глаза.
Я кивнула, себе не доверяя.
— Мы скоро увидимся. Пообещай не нервничать.
— Ага, — соврала я, боясь говорить вслух.
Ее нужно вытащить, перепрятать, иначе меня раскусят. Это Андрей плохо говорит, если я тоже начну невнятно объясняться — быстро заподозрят, что прячу что-то во рту.
Андрей убрал руки и на прощание поцеловал в лоб.
— Мне пора.
Я неосознанно потянулась к нему — если не поцеловать, хоть губами прижаться. Не хотела оставаться одна. Но Андрей сжал мои запястья, останавливая.
Корзинка клубники осталась, соком истекая на пол.
Охранник вывел Андрея в коридор. Смотрела в спину, но он не обернулся, пока на голову не надели черный мешок.
Комнату заполнили другие люди.
Я отошла к окну, но обернулась, наблюдая за ними. Сильно хотелось выплюнуть то, что Андрей запихнул мне в рот, но я подавляла рвотный рефлекс. Губы горели от поцелуя. Эта неожиданная, животная страсть, с которой он целовал, придала желания жить.
Комнату осматривали. Охранник водил чем-то над местом, где мы сидели, вокруг кровати и вообще всего, к чему Андрей мог гипотетически прикасаться.
Параноики.
Он ушел, и я могла мыслить трезво.
А еще начала злиться. Его привели, как какого-то монстра в цепях, заковали, как животное. И всего на полчаса. Власов сдержал обещание — поощрил свиданием, но как это горько и больно. Кто он такой, чтобы распоряжаться чужими чувствами, решать, когда отец моего ребенка сможет ко мне прийти?
— В комнате чисто, — охранник кому-то звонил. — Все проверили, ничего. Оружия у него тоже не было, мне это не нравится. Что-то замыслил. Предлагаю перевезти. Придержите Ремисова, пока не дам добро. Позовите сиделку!
Я тихонько выдохнула, когда на пороге возникла надзирательница со стопкой свежей одежды. В прошлый раз меня переодевали и искали «жучки». В этот раз на всякий случай перепрячут из-за всеобщей паранойи. Я, кажется, догадалась, что Андрей сунул мне в рот.
Пока охрана продолжила переворачивать вверх дном комнату, мы вошли с ней в ванную. Больше всего бесило, что какая-то посторонняя тетка может беззастенчиво пялиться на меня, голую, мой живот, опять будет копаться в волосах…
У самой ведь дочь.
Я с тоской вспоминала Андрея, развязывая халат.
— Что во рту прячешь? — вдруг прищурилась она. — Ну-ка открой!
У меня оборвалось сердце.
Не знаю, как заметила: «пуговица» выпирала из-за щеки или что. С этой штукой во рту я боялась говорить, но смело перекатила под другую щеку, и намеренно невнятно ответила:
— Больше ничего не надо? А то как открою, вам с Верой никак это не понравится. Карамелька это, понятно? Любимый дал.
Надзирательницу отпор обескуражил — опешила. Я наклонилась, надевая новые трусы. Страх прошел, хотя ледяной ком еще стоял в горле.
— Любимый у нее! — разозлилась та. — С кровавым убийцей живет, и не стесняется! Стыда у тебя нет!
Я не ответила, хотя было чем. Закутавшись в белый халат, с каменным лицом вышла из ванной. «Карамельку» быстрее нужно перепрятать, пока сиделка не заподозрила неладное, и там уже ее не остановит рассказать об этом, невзирая на страх за Веру. Тогда мне силой разожмут рот.
Нас с сиделкой посадили в машину.
Я, соскучившись по улице, жадно впитывала пейзаж в окнах, и свежий воздух. Осенняя ночь. Дождя нет, но в воздухе влажно, пахнет листьями, бензином и мокрым асфальтом. Меня снова увозили. Я подняла глаза, с тоской глядя на луну.
Кровавый убийца. А меня задело.
Я могла парировать, но это хорошая мина при плохой игре — меня задело, что она так об Андрее. Хотя это правда.
Но любовь — злая штука.
Нельзя влюбиться рационально, вдумчиво. Раньше я думала, что люблю Валеру, плохо представляя, что это за чувство. Она приходит и не спрашивает. Самое сильное, самое больное чувство. Любовь жестока.
Я с самого начала знала, что он не такой, как все.
Но нас так накрыло, что стало все равно… А затем было поздно.
Меня перевезли в другой коттедж. Было поздно, от ужина я отказалась и сказала, что хочу спать. Надзирательница застелила постель, а я удалилась в ванную. Забралась в душевую кабину, пустила воду, и только затем выплюнула на ладонь то, что передал мне Андрей.
Прозрачный пластиковый футляр, внутри микросхема и батарейка. Я сунула его обратно в рот. Нужно будет подыскать для него место: за батареей в комнате или под матрасом.
Приняла душ и легла в постель, вспоминая клубничный поцелуй.
Он сказал: я тебя вытащу, я скоро к тебе приду. Но три недели было затишье. Целых три я ничего не знала о нем. Все пошло, как до свидания, со мной не говорили, не навещали. И Власова я больше не видела.
Три недели…
Я обещала не волноваться. Закончились дожди, задний двор завалило желтыми листьями. Обещания не сдержала. Похудела, осунулась, все чаще меня навещали плохие мысли. Когда нет новостей — ни хороших, ни плохих — понимаешь, это не просто так.
Старалась не думать, куда он пропал.
Где же ты? Я так тебя жду.
Глава 33
Андрей
— Пошел!
Мощный удар в спину выпихнул из машины в неизвестность. Он еле удержал равновесие, когда под ногами оказался асфальт, и интуитивно повернулся лицом, ощутив, что приближаются.
С головы сорвали мешок и Андрей прищурился.
Свет фар бил в глаза. Они стояли на том месте, откуда его забрали.
Охранник застыл перед ним, как шкаф и чего-то ждал.
— Не рыпайся, — бросил он, когда Андрей поднял скованные руки, предлагая снять наручники, — пока я не скажу.
Ждет отмашки.
Значит, Лену перевозят. Придется торчать здесь, пока утекают драгоценные минуты. Передатчик будет работать всего сутки. Андрей безразлично смотрел на охранника, мысленно просчитывая действия.
Если установит, где она — полдела сделано.
Но только полдела.
Власова нужно валить. Он знает о Лене и ребенке. Он сольет информацию Демьяну. О слабостях, о том, что Андрей работал на него. И сделает это сразу же, как поймет, что больше не контролирует ситуацию. Хотя бы для того, чтобы вывести его из игры и пустить Демьяна по следу. Принципу «разделяй и властвуй» Роман всегда следовал четко.
Почти безвыходная ситуация.
Если первой освободить Лену — Власов их сольет. И не только Демьяну: ментам, кому угодно. Если сначала убить Власова, которого еще нужно выследить, его люди в отместку расправятся с Леной…
У охранника зазвонил мобильник.
— Да? — лицо стало почтительным. — Понял. Поговори с шефом.
— Роман? — Андрей прижал трубку к уху плечом.
— Встретились? — ровно спросил тот.
Андрей молча ждал продолжения — а оно последует. Власов не просто так дал свидание. Не стал давить, унижать, пошел на уступки. Если хочешь получить свое — перегибать нельзя.
— Я хочу вернуть свои камни. Также хочу получить партию Демьяна. Мы отследили, куда уехало золото, тебе дадут координаты, и надеюсь, скоро ты позвонишь с результатом.
— Конечно, — покорно сказал Андрей, и вернул телефон.
Охранник направился к ждущему авто, ключ от наручников выбросив на асфальт.
Тварь.
По нему скользнул свет фар. Осветил обочину и темный лес, пока разворачивался внедорожник с людьми Власова. Андрей подобрал ключ и в один прием освободился от наручников.
Сел за руль и сразу закурил, с наслаждением глотая дым.
Красные огоньки джипа исчезли в темноте. Стих звук двигателя. Андрей курил, неподвижно глядя в темноту. Где-то ухнула сова. Ветер прошелестел в кронах. Занятно, но если не думать ни о чем, как будто растворяешься в этой ночи. Становишься ее частью.
Лена.
Он включил телефон — маяк уже должен работать. Точность обещали высокую, до нескольких метров. Да, ее перевезли. Он завел машину и резко взял с места. Маяк могли найти, тогда это обманка.
Вряд ли.
Лена все поняла. Она умная девочка. Не выдала, пока запихивал маячок ей в рот. Жаль, что пришлось с поцелуем — она так навстречу потянулась. Как ни старался избегать, а она все равно привязалась… Влюбилась — молодая слишком. Понятно, ей страшно, она одна... Теперь придется от себя отрывать рвать по живому. И ничего не изменить.
