- Может, обиделся? – задумчиво протянул Юрок.
- А ты бы обиделся на его месте? – насмешливо посмотрела я на друга.
- Да я бы вгрызся в тебя зубами, следил бы за каждым шагом, но никуда на метр дальше от себя не отпустил!
- Чур меня! – рассмеялась я. – Слава богу, что ты одумался.
- Тут все зависит от тебя. Только позови… - проникновенно посмотрел на меня Юрок и приблизил ко мне свое лицо.
Нет! Только не это! Целоваться я сейчас точно ни с кем не хочу. Да и наверное не захочу, пока не забуду, как это делал Макар.
- Не позову! – оттолкнула я от себя друга.
Юрок – такой Юрок. Он просто не способен обижаться. И это мне в нем всегда нравилось больше всего. Как и его восприятие жизни – в реальных тонах, без ненужного идеализма или отравляющего скептицизма. Вот и сейчас он вдруг как заорет:
- Генка! Топай сюда!..
Тот аж подскочил, когда услышал свое имя. И Арина его посмотрела на нас с Юрком так, словно мы собиралась забрать у нее Генку навсегда.
- Разговор есть, - добавил Юрок, и только тогда Генка оторвал свою пятую точку от удобного дивана.
- Проблемы? – приблизился к нам беспросветно влюбленный.
- У тебя будут проблемы, если честно не ответишь на мои вопросы, - грозно заявил Юрок, освобождая место между мной и ним.
Генка обреченно устроился между нами, а Юрок его еще и придвинул собой поближе ко мне.
- Брат звонил? – навис над нашим другом Юрок.
- Ну звонил вчера – поздравлял с праздниками.
- И все?
- Ну почему все. Поболтали мы с ним, интересовался моими делами.
- И все?
- Да в чем дело?! – возмутился наш обычно невозмутимый друг.
- Ты правда тупой или кроме своей Аринки и себя никого вокруг не замечаешь? А тут хороший человек, между прочим, погибает.
С одной стороны, мне было смешно от их перепалки и особенно от выражения лица Юрки, с другой – я вся замерла в ожидании ответов Генки. А вдруг Макар спрашивал про меня? Что если он не забыл и не разлюбил…
- Это кто? – вытянулось у Генки лицо.
- Она! – ткнул в меня пальцем Юрок. – И по твоей милости!
- А я-то тут причем?! Если бы не ты, я и звонить бы ей не стал…
Если бы Генка не позвонил, я бы все равно уехала. Чем больше размышляла на эту тему, тем сильнее склонялась к мысли, что на отъезд мой повлияла картина танцующего с блонди Макара, нежели разговор с другом. Слишком много к тому моменту накопилось во мне сомнений, вот плотину и прорвало. Об одном жалела, что уехала тайком, не поговорив с Макаром. Надеялась, что он позвонит и даст мне возможность хотя бы объясниться. Но он не позвонил – и это иллюстрировало его истинное ко мне отношение.
- Хорош трындеть! Про нее твой… брат спрашивал? – снова указал Юрок на меня, сдерживаясь и не награждая Макара нелестными эпитетами.
- Не спрашивал. Извини, - тут же виновато посмотрел на меня Генка.
- Вот чмо! – выплеснул эмоции Юрок.
- Ты не виноват, - улыбнулась я Генке, хоть и хотелось уже зареветь белухой.
Не спрашивал и не спросит. Значит, не любил и не полюбит уже никогда. Да и, скорее всего, в Макаре теперь живет смертная обида на меня. Ну а мне нужно как-то выплывать из всего этого.
- Юр, пошли потанцуем…
Танцы всегда помогали мне отвлечься от грустных мыслей. Вот и сейчас, как только мы оказались с Юрком на танц поле, так сразу же я отключила мысли. Потом я снова начну их мусолить, а пока планировала танцевать до утра, чтобы устать так, как никогда еще не уставала. А потом вернуться домой на остатках сил и завалиться спать. И как было бы хорошо проспать до самой практики, на которую я должна отправиться через два дня. Но не получится. И эти два дня я буду продолжать думать о грустном, считая, что жизнь моя кончена. А потом я окажусь снова недалеко от Макара, и не дай бог мне воспылать надеждой на примирение! Его точно не будет, а вот встретиться снова нам, возможно, придется, если я не подгадаю так, чтобы забрать свои вещи, пока его самого не будет дома.
***
Накануне отъезда у меня состоялся серьезный разговор с мамой. Я сидела в своей комнате, готовилась ко сну и размышляла на тему, как все в нашей жизни проходяще. Вот буквально все!
Новогодний праздник остался позади. О нем напоминала, разве что, сосна под потолок в гостиной. Мама любила ставить именно такую – живую и высокую. Наряжение дерева к празднику возводила в целый культ или ритуал. И красовалась сосна у нас до конца января. А когда разряжала ее, мама всегда грустно вздыхала, что приходится убирать такую прелесть.
Все, что было наготовлено к Новому году, уже подъели, и хозяйки вынуждены были снова встать к плите, чтобы накормить родных чем-то вкусным и полезным, а главное, свежим.
В большинстве фирм не было новогодних каникул, и числа с третьего января (как вот я, например) сотрудники отправлялись на работу. Отдельная категория - студенты, у которых каникулы продлятся до февраля. Вот тут веселье еще было в разгаре, а похмельный синдром у многих становился явлением перетекающим изо дня в день. Студенты отмечали Новый год долго и со вкусом. Но опять же, не все, я же не отмечала.
Ну и самое главное любовь, когда от нее остаются лишь воспоминания. Почти всегда они грустные по той простой причине, что если ты вспоминаешь о любви, значит, ее уже нет в твоей жизни, значит, что-то помешало ей стать частью твоей последующей жизни. Опять же, как у меня. Именно свою быстротечную любовь я и вспоминала в тот вечер. Не то чувство, что все еще продолжала испытывать и не надеялась быстро от него излечиться, а то, что считала физическим проявлением любви – близость тел и душ, когда любимые рядом, и любовь их взаимна.
Я вспоминала Макара и очень сильно тосковала по нему. Стоило только прикрыть глаза, как я даже улавливала его неповторимый и мужественный запах, чувствовала тепло и надежность его рук… А на глаза просились слезы и в такие моменты я думала о том, что за всю свою жизнь столько не плакала, сколько делала это за последние дни.
- Не спишь? – заглянула в мою комнату мама.
- Собираюсь, - улыбнулась я ей. – А что?
- Хотела поговорить с тобой.
- Ну давай поговорим…
Мама вошла в комнату, аккуратно прикрыла за собой дверь и опустилась рядом со мной на застеленный ко сну диван. Мой диван в родительском доме, а не в квартире бабушки. Именно сюда я бежала из Питера, под родительское крыло. В эти дни мне очень хотелось видеть самых близких и любимых людей рядом.
- Дочка, может не стоит тебе никуда ехать? – посмотрела на меня мама так, как смотрела в детстве, когда я болела.
- Почему, мам?
- Ну я же вижу, в каком ты настроении. Догадываюсь, что тут замешан мужчина. Знаю, что ничего не расскажешь, даже если пытать стану. Но я же не слепая и очень за тебя волнуюсь. Бог с ней с этой практикой!
- Нет, мам, не бог. Такой шанс выпадает единицам – пройти практику в большой и успешной компании. Это же задел на будущее.
Я, действительно, так думала, хоть и немного страшилась, что вскоре мне предстоит столкнуться с профессионалами своего дела, учиться у них, набираться опыта… Но, возможно, именно это мне и нужно, чтобы отвлечься от личного. Еще бы проходила практика где-нибудь в Сургуте, например, подальше от Москвы и Питера и от Макара.
- Ну ты же не хочешь ехать, я вижу. Вот и сбежала оттуда, как побитая собака. У тебя ведь именно там что-то произошло – и это не вопрос. Сможешь ли ты вернуться и делать вид, что ничего не случилось?
Мама очень проницательна, да и паззл складывался легко при минимуме умственных усилий. Смогу ли я? Во всяком случае, очень постараюсь. Завтра прямиком отправлюсь по адресу компании, сообщу о своем приезде. В деканате мне сказали, что практикантов размещают в гостинице. Вот и устроюсь сразу же. Завтра к Макару не пойду, как-нибудь перекантуюсь первый день. Да и некогда будет, скорее всего. А вот послезавтра постараюсь вырваться на пару часов днем, чтобы посетить его дом, пока хозяин на работе. Заодно и с Викой поговорю, может она что расскажет. Хотя, зачем мне все это сейчас, не понимаю. Макар – уже перевернутая страница моей жизни, пора усвоить эту мысль окончательно.
