Зато Ромка обнимал ее, утешая, и называл принцессой, и говорил, что она нравится ему такая, какая есть, и… кажется, вернул Кате саму себя, как и обещал, а она уже и забыла, когда бы прежде чувствовала себя такой свободной и по-детски безмятежной. И теперь она точно знала, чего хотела от нового свидания. Вот только в голову при этом слове приходил вовсе не последний ряд в кинотеатре и объятия платинового блондина, а зал игровых автоматов и черноволосая Ромкина голова, почти скрывшаяся в соседнем кресле. Ах как здорово было бы обставить его в какой-нибудь игре! Ключ на старт, каждому по рулю — и вперед, к победе! Нет, Ромка не откажется! Да и Катя не даст ему такой возможности!
Она мечтательно вздохнула, представляя, как все это будет, и перевела взгляд в блокнот, в котором задумчиво что-то рисовала. С недавно чистого листа на нее смотрела ухмыляющаяся Ромкина физиономия. Изумленная, Катя зачем-то погладила изображение пальцем, а потом в озарении закрыла лицо ладонями.
Мама была права.
Кате нравился Ромка.
Глава 18
Кажется, Катюха все-таки решила свести его с ума, иначе чем объяснить ее последние поступки? Даже если оставить совершенно потрясающие эскизы для детской игры, которые Лизка не только одобрила, но и придумала каждому животному имя и велела прислать ей рисунки, чтобы она могла повесить их на стену, то следом Катюха поразила в самое сердце, весело и немного лукаво заявив, что хочет научиться играть в хоккей.
— Правда, у меня коньки только фигурные, но я же, как ты, все равно не сумею, — не давая Роме опомниться, затараторила она. — Просто хочу попробовать! У тебя так глаза на игре горят, невозможно устоять!
Вариант, что он не захочет ее учить, она не рассматривала, но Рома был ей за это благодарен. Если она хотела того же, чего хотел он, не было смысла искать какие-то подводные камни. Они договорились встретиться на катке ранним воскресным утром, потому что в другое время корт был занят, и в семь утра Катюха уже вызванивала Рому, переминаясь от нетерпения с ноги на ногу около его двери. В руках у нее была треугольная сумка с коньками и… новехонькая клюшка. Даже из пленки не вытащенная. Рома моргнул и протер глаза. Сам он к ее приходу едва успел натянуть штаны.
— Ты изверг, Сорокина, — пожаловался он. — Единственный выходной день!
Как будто не он вчера обеими руками ухватился за это забавное свидание. Уж с Карпоносом она точно играть в хоккей не пойдет.
— С меня домашка, Ром! — заявила вместо привета Катюха, едва не подпрыгивая от его медлительности. — Только пойдем скорее, у меня времени всего до девяти. Потом родители отчаливают и оставляют на меня Игорешку.
Рома хмыкнул и потянулся, расправляя мышцы. Футболка поднялась, чуть обнажив живот, и Катюха как-то подозрительно быстро отвела от него взгляд. Рому обдало жаром.
— Через два часа тебе самой понадобится нянька, чтобы добраться до кровати и не сползать с нее пару-тройку дней, — пообещал он и принялся наконец одеваться. — Ты на коньках-то давно стояла, Сорокина? Явно не в этом году.
— Не в этом, — легко согласилась Катюха, — в этом не с кем было на каток ходить. Но я хорошо катаюсь, Ром, вот увидишь.
Он вздохнул, понимая, что она безбожно переоценивает свои силы. Он сам-то после первого выхода на лед обычно с трудом переставлял ноги, а Катюха завтра вовсе не встанет. Если, конечно, немного не поумерит пыл. Но она этого не умела.
— Поспорить бы с тобой на что дельное, да уж ладно, не стану усугублять, — пробурчал он, завязывая ботинки. На самом деле недовольство он, конечно, изображал, в действительности радуясь тому, что у него выдалось два часа наедине с Катюхой. Вот и придумала она свидание, как обещала. И Рома собирался выжать из него максимум. — Погоду-то хоть смотрела? — уточнил он. — А то, может, там уже лужа вместо катка, а ты клюшку купила.
— Я не покупала, — улыбнулась Катя и постучала клюшкой по подъездному полу: зайти в Ромину квартиру она так и не сподобилась. — Мама Строевскую дала. Он, оказывается, тоже хоккей любит, до женитьбы даже в какой-то лиге непрофессиональной играл. А теперь три года уже недосуг ему и клюшка не нужна. Ну, я решила, что он не сильно расстроится, если я ей попользуюсь.
Ромка усмехнулся, застегнул куртку и подхватил свои коньки.
— Так это у вас семейное, Сорокина, — заметил он и вышел из квартиры, оттеснив от двери Катюху. А когда обернулся, брови ее были сведены на переносице. — Что?
— Давай не будем портить прогулку исследованиями наших со Строевым родственных связей! — потребовала она. Рома передернул плечами. Нет так нет, просто к слову пришлось. Найдется и более интересная тема.
— Как дела с Карпоносом? — брякнул он ровно то, о чем говорить вообще не хотел. Да, пожалуй, забыть о существовании Олежека было сейчас самым большим Роминым желанием. С другой стороны, требовалось знать силы врага и его намерения. Иначе, наугад, не победить.
Теперь Катя передернула плечами. Но на лице ее, к счастью, появилась не горечь, а раздражение.
— Он с вечера пятницы и до самого понедельника всегда занят, — пояснила она и нажала кнопку домофона. Рома немедля пролез между ней и металлической дверью и открыл последнюю: это правило отец вдолбил ему намертво. Катя улыбнулась. — Свадьбы, юбилеи — он становится все популярнее. Ну и КВН, конечно, отнимает много сил.
— Не до свиданий, — подытожил Рома, понимая, что говорит жестокие вещи, но не в силах удержаться от них. Сколько еще Катюха собиралась терпеть этого свина? Чем он так ее приворожил? И что сделать Роме, чтобы она наконец поняла, что он ее попросту не стоит?
— Ром! — предупреждающе проговорила Катя.
— Тоже не та тема? — понимающе поднял он руки вместе с клюшкой. — Ок. Озвучь тогда разрешенный список, что ли, чтобы я каждый раз не лез под кожу.
Катя посмотрела на него и вздохнула.
— Извини, — покаянно произнесла она. — Просто утро сегодня чудесное, не хочется портить его всякими неприятностями. Давай о тебе поговорим: с удовольствием послушаю пару каких-нибудь интересных историй.
Интересных историй на уме у Ромы не было. Было другое.
— То есть я — приятность? — весьма провокационно поинтересовался он, но Катя даже не смутилась. Наоборот, улыбнулась светло и простодушно и кивнула.
— Ну конечно, приятность, Ром! Абсолютная замечательнейшая приятность! И не смей со мной спорить!
Спорить Рома не собирался. Напротив, с удовольствием воспользовался бы столь благоприятной для себя ситуацией, если бы Катюха не сказала эти фразы столь обыденно дружественным тоном, что Роме в нем явно ничего не светило. Нужно было ждать.
Солнце уже нехотя вставало, освещая дворы, а к окончанию шнуровки коньков и вовсе залило корт вполне себе весенними лучами. На улице почти никого не было, разве что совсем редкий прохожий, позевывая, с удивлением смотрел на двух ненормальных, шурующих клюшками в такую несусветную рань.
Катюха, как Рома и предполагал, взялась за дело весьма рьяно. Он едва успел объяснить ей, как держать клюшку, как она тут же попыталась отнять у него шайбу, выцарапывая ее с таким усердием, что даже чуть высунула язык. Рома усмехался, легко отбивая ее неумелые атаки, и боролся со всевозрастающим желанием схватить ее, такую упрямую и разгоряченную, в объятия, развернуть к себе разрумянившееся лицо, накрыть губами ее губы вместе с озорным язычком — и чтобы она забыла и о шайбе, и о хоккее, и о Карпоносе, и ответила ему с той же страстью, что сражалась, и…
— Да! — возликовала Катюха, заполучив наконец эту злосчастную шайбу, и бросилась к воротам, чтобы оформить свой первый в жизни гол. Рома не стал ее перехватывать: зачем отнимать у Катюхи эту радость? Но вот коньки ее подвели: острый зубец в самый неподходящий момент зацепился за лед — и Катюха, проехавшись на животе пару метров, прилетела лбом аккурат в штангу.
Рома рванул к ней.
— Жива?
