— Машину заберем сейчас и поедем, — говорит со мной, как с умалишенной.
— Это какой-то кошмарный сон, — делаю несколько шагов от него. — Просто кошмарный сон. Мне надо проснуться.
— Могу разбудить, — подходит ближе, я делаю еще шаг от него и начинаю заваливаться назад. — Рита, твою мать! — ловит за талию вдавливая в свое тело. — Можно под ноги смотреть?! Бордюр!
Приезжает такси. Едем до кафе. Там он берет два стакана кофе, помогает мне сесть в свою машину и включив музыку трогается с места.
— Откуда у тебя новая машина? — спрашиваю почти шепотом.
— Подарили. Нравится? — смотрит на меня из-под упавшей на глаза еще влажной после душа челки.
Не отвечаю. Смотрю, как за окном меняются картинки и мы все приближаемся к дому, где живем с Радом. Его машины нет у подъезда. Она стоит на парковке. Грязная. Пассажирские стекла разбиты с обеих сторон, на оплетке руля красные отпечатки его пальцев. Кровь? Боже, это его кровь?!
— Я с тобой поднимусь, — Лекс тоже осматривает автомобиль брата. — Суки, — тихо рычит он. — Не так должно было быть!
— Что должно было быть, Лекс? — испуганно смотрю на него. — Это тоже ты?
— Больная?! — рявкает он. — Пойдем!
Мы вместе поднимаемся в квартиру. Все произошедшее со мной этой ночью отходит за задний план. Меня топит страхом за любимого мужчину. Ключи удается найти не сразу. Алексей забирает их у меня и сам открывает дверь. Вижу, что он что-то знает, а еще очень нервничает.
От мазков крови на стене в прихожей мне становится плохо.
— Рад! — орет Лекс. — Брат, ты здесь?
— Мамочка… — нахожу своего мужчину на диване. Лекс тоже видит. Мы одномоментно подбегаем к нему.
Бледный. Лицо разбито, пальцы в крови и совершенно непонятно, целые ли они. Он тяжело дышит и не открывает глаза.
— Посиди с ним, я уже звоню в скорую, — Лекс проводит ладонью по грязным волосам брата и отходит с телефоном в сторону. — Это не я, Рита, — закончив разговор, возвращается ко мне. — Наша ночь с тобой — моя месть ему, а это не я.
Глава 41
Маргарита
Мне кажется, я схожу с ума. Медленно, но очень уверенно. Обняв себя руками, сижу в отделении больницы, куда привезли Радомира и жду вердикта врачей. Снимки, узи, анализы. Его экстренно обследуют на предмет внутренних и внешних повреждений. Алексей все время кому-то звонит, матерится, курит и сам говорит с медиками.
— Пей, — младший Яровский вкладывает мне в руку две таблетки и стакан воды.
— Я из твоих рук больше ничего ни есть, ни пить не буду. Не подходи ко мне, — с трудом выдавливая из себя слова, отворачиваюсь от него.
— Это медсестра дала. Успокоительное. Пей.
— Я же сказала, не буду! — швыряю ему в лицо таблетками.
Хмыкнув, уходит. Ловит врача, идущего по коридору со снимками и простой бумажной папкой. Поднимаюсь, иду к ним. Я хочу все услышать сама. Ни единому слову Лекса я больше не верю. От меня все еще воняет им. Кажется, что это чувствуют все окружающие. Мерзко и страшно за Рада. Последнее пока перетягивает на себя, поэтому я внимательно слушаю врача, впитывая каждое слово.
— Сразу исключили внутреннее кровотечение. На теле серьезные гематомы от ударов. Сотрясение, сломан нос, трещины в ребрах, закрытый перелом правой руки и двух пальцев.
— Охренеть, — Лекс проводит ладонью по волосам. — Как он до дома доехал?
— Шок, — поясняет доктор.
— К нему можно? — подаю голос.
— А вы ему кто? — внимательно смотрит на меня врач.
— Невеста.
— Можно, но немного позже. Им сейчас занимаются. Только смысла вам нет с ним сидеть сегодня. Радомир будет спать, — поясняет он.
— Я все равно останусь, — упрямо настаиваю.
— Хорошо. Ждите, вас пригласят. А сейчас извините, мне надо работать, — доктор обходит нас и скрывается в палате, куда положили Радомира.
Наливаю себе воды из кулера, отхожу к окну и не сразу замечаю, как рядом со мной появляется еще одно действующее лицо сегодняшнего дня.
— Это мой отец, — тихо говорит Ольга. — Больше некому. Как Рад?
— Я не видела еще, — отвечаю сухо. — Тебе Лекс сказал?
— Да. Рит, Радомир мне не чужой, я не могла не приехать. Тем более, к его избиению причастна моя семья. Это из-за нашего развода. Отец, оказывается, всегда угрожал Раду. Я даже не знала, что его настолько крепко держали рядом со мной. Думала, все ограничится ударами по карьере… Это очень больно. В разы больнее, чем если бы он просто ушел к тебе.
— Я не знаю, что тебе сказать.
Разворачиваюсь и ухожу на диванчик у стены. Правда, не знаю…
Мне не стало легче от ее слов. Наоборот только задевает, что она здесь. Ольга все время где-то рядом с ним. И сейчас сама же признается, что это ее отец покалечил моего Радомира, а все равно приехала и опять старается быть поблизости!
Мы больше не говорим с ней. Лекс сел на подоконник и переговаривается с Ольгой, а я гипнотизирую дверь палаты. Не хочу, чтобы они туда входили.
Как только выходит врач и медсестра, мне разрешают войти. Захлопнув дверь прямо перед носом Алексея, прохожу в палату к перебинтованному Раду. Он не спит еще. Ресницы дрожат, отбрасывая тени на бледную кожу. Кровь смыли, но смотреть на него все равно страшно.
— Малыш, — шепчет разбитыми губами.
— Не говори ничего, — касаюсь его здоровой руки. — Спи, я буду с тобой.
Как по команде, начинает действовать лекарство и Радомир засыпает. Падаю лбом на его бедро, накрытое простыней, и тихонечко плачу от бессилия и тупого отчаяния, застрявшего у меня в горле.
Я все еще не понимаю, почему все складывается вот так. Какое право эти люди имеют так с нами поступать? Почему им позволено калечить других людей и решать, как им жить? Еще никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Даже дурацкая попытка выдать меня замуж кажется теперь невинной шалостью по сравнению с тем, во что нас окунули наши семьи.
Без спроса в палату входит Алексей. Пытаюсь прогнать его, но он как танк, не слушает меня и не реагирует. Стоит у кровати и долгим взглядом смотрит на старшего брата.
— Я не хотел, чтобы все закончилось так. Я хотел унизить тебя, как ты поступил со мной, но никогда не желал, чтобы тебя сломали, — обращается к старшему брату. — Пойду. Завтра приеду.
Разворачивается и покидает палату. Ольга не заходит, за что ей огромное спасибо. Снова устраиваюсь лбом на бедре у Рада и перевариваю слова Лекса. Значит все же он как-то причастен к случившемуся. Снова солгал. Говорил ведь, что это не он. Или мне хочется сделать его крайним по всем фронтам. От этого почему-то становится легче…
У меня снова дико раскалывается голова. Я выхожу из палаты, чтобы умыться и налить себе еще стакан воды. Медсестра предлагает успокоительного, но я беру лишь таблетку от головной боли и возвращаюсь в палату.
Даже удается уснуть, но снится тот ужасный отель и то, как я проснулась голая рядом с Алексеем. Попытки прислушаться к собственному организму никак не помогают понять, правда ли все случилось. Это подтверждает красноречиво размазанная и уже успевшая высохнуть сперма между моих ног. Тошнит. Как же я хочу смыть с себя Лекса и забыть все случившееся. Такое вообще возможно?! А как лгать в глаза Раду? Я не умею.
— Ну чего ты опять плачешь? — слышу его хриплый голос. Проснулся. — Я жив, кости срастутся. Через годик даже массаж смогу снова делать, — старается шутить Рад.
— Я так испугалась за тебя…
Он здоровой ладонью обнимает мое лицо, гладит пальцем по щеке, а я никак не могу заставить себя посмотреть ему в глаза. Мне стыдно, а он же блин взрослый и внимательный! Он все замечает!
— Что случилось?
— Странный вопрос, — ухожу от ответа. — Тебя избили, разнесли вдребезги машину, дома стены заляпаны кровью. Рад, это очень страшно!
— Мы уедем с тобой, как я и обещал. Надо только развестись.
— А если они на этом не остановятся, Рад? Если придут прямо сюда? Что тогда? Давай вызовем полицию…
— Бесполезно. У Касьянова все менты в городе куплены на верхах. Этот человек просто так и не научился решать проблемы цивилизованно. Все, — гладит меня по волосам, — вытирай слезы.
