Он заехал за ней в шесть утра в субботу. На улице было темно, новый день только зарождался в светлеющем горизонте. В джинсах и лёгкой куртке Павел выглядел моложе своих лет, казался активнее и проще.
— Юлия, должен предупредить, — начал Павел, когда Юля подошла к машине и он уже открыл перед ней дверцу.
— Что такое? — притормозила она.
— Случился казус, — смущаясь, произнёс он. — Дело в том, что не будет компании, которую я тебе обещал. Непредвиденные обстоятельства.
— А кто будет? — напряглась Юля.
— Я буду. Ты будешь, если согласишься.
— И всё?
— Да. Я понимаю, что ситуация выглядит двусмысленной, я и сам не ожидал, что так получится. Если ты сейчас передумаешь, я пойму. Но если решишься, я сделаю всё возможное, чтобы ты не пожалела.
Юля задумалась. Он сейчас выглядел таким смущённым. Неловкость всей этой ситуации действовала на него сильнее, чем на неё. Это было так мило.
Он был милым. Особенно сейчас. Она кивнула в качестве согласия.
Павел вёл машину спокойно и аккуратно, не то что Артём. Юля могла не зажмуриваться, а спокойно рассматривать мелькающий за окном пейзаж. День обещал быть ясным, небо только начало светлеть, но в нём не было тяжёлой влажности.
В деревню Алексеевка въехали ближе к десяти часам. Яркое солнце заливало широкую деревенскую улицу, золотило старый щербатый шифер и новенькую блестящую металлочерепицу крыш. Зелёные и голубые дома с белыми резными наличниками на окнах как привет из далёкого прошлого. Попадались и современные кирпичные и обитые сайдингом домики, но взгляд на них не задерживался. Юля любовалась избами, построенными ещё в прошлом веке. В этой деревне таких домов было большинство. Вообще, деревня оказалась большая, не меньше полсотни домов.
Павел остановился у зелёного домика, старенького, но аккуратного, и помог Юле выйти из машины. Вещи сразу доставать не стал, решил вначале показать гостье дом.
Деревянная входная дверь разбухла от дождей и открылась не сразу. Павлу пришлось приложить усилие и как следует дёрнуть на себя.
В сенях было темно и холодно. Юля начала переживать, как она в таком холоде продержится выходные. В дом вела добротная дверь, утеплённая и обитая бордовым дерматином. Павел легко открыл её и пригласил Юлю следовать за ним. При входе сразу разулся, аккуратно поставил ботинки у стенки и повесил куртку на крючок. Юля последовала его примеру. Полы были не такими холодными, как она опасалась, в доме тепло, даже немного душно.
— Проходи, располагайся, — сказал Павел.
— Спасибо, — скромно ответила Юля и огляделась.
Кухня оказалась светлой и просторной и абсолютно «фольклорной». Побелённые стены и потолок, такая же белоснежная печка, настоящая русская. Но печь не топили, в доме давно провели газовое отопление, в углу стояла привычная плита с четырьмя конфорками. У окна деревянный стол, застеленный льняной скатертью с ручной вышивкой замысловатым орнаментом. На крашенных деревянных полах вязаные половики.
Юля женским взглядом определила, что в доме очень чисто. Словно это не деревенская избушка, а операционная элитной клиники. Нигде ни пятнышка, ни пылинки.
— Это твой дом? — спросила Юля, хотя ответ был очевиден. Ведь у этого дома особый дух, которым не обладает съёмное жильё.
— Да, — ответил Павел, выглядывая из-за печки, он что-то там налаживал. — Дом моей бабушки, и в детстве я проводил здесь каждое лето.
— Меня тоже отправляли в ссылку к бабушке.
— Для меня это было счастливое время, — грустно заметил Павел. — Я скучаю по тем денёчкам и по бабуле скучаю очень. Она умерла, когда я учился в институте. Тогда редко приезжал, всё время проводил над учебниками, хотел многого достигнуть в жизни.
— Получилось?
— Да. Только жалею, что с бабулей мало общался. Она никогда не жаловалась, потом раз — и не стало её.
— Кто же сейчас следит за домом?
— Приходит женщина. Непросто оказалось найти человека. Мне хотелось, чтобы всё было, как при жизни бабули. Она была чистюля. Весь дом белила не меньше двух раз в год: и стены, и печку, и потолки. Половики возила стирать на речку даже зимой, бельё и скатерти крахмалила. Сейчас мало кто так делает. Все куда-то спешат, домашней работой между дел занимаются. А бабуля всё делала от души, без спешки. У неё и в доме, и на огороде всегда идеальный порядок был. Деда рано не стало, я его даже не помню. Всё хозяйство на ней одной. Корова, куры, поросята, огород, дома дети — мой отец и дядька. Но у неё везде царил порядок. Она и меня к чистоте приучила. А ты любишь чистоту?
— Чистоту люблю, — кивнула Юля. — Убираться — не очень.
Она улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. Между ними была симпатия. Юля чувствовала его расположение, и ей было это приятно. Вообще, его общество было приятно. Тактичный, спокойный и даже какой-то предсказуемый, именно за такого мужчину надо выходить замуж. Чтобы не трясло, как во время шторма, чтобы всё было по плану.
— Юля, как ты смотришь на то, чтобы отправиться на рыбалку?
— Сейчас? — нахмурилась Юля.
— Да.
— Я думала, на рыбалку на рассвете ходят, а уже скоро одиннадцать.
— В октябре можно и днём ловить. Здесь недалеко есть место хорошее. Обрыв. Там река поворот делает и место глубокое. Я всегда туда хожу. Присоединишься?
— Наверно, — неуверенно ответила Юля.
Павел уловил тревожные нотки в её голосе.
— Как ты к рыбалке относишься?
Юля задумалась. Сразу нахлынули воспоминания. Вот она, совсем крошка, везде следует за отцом. Ей хочется в куклы поиграть, из листьев и земли суп варить вместе с подружками, но отец непреклонен. Он решил научить её рыбачить. И надо стараться изо всех сил, чтобы любимый папочка был доволен. Но у неё ничего не получается. Она боится червяков и зажмуривается, когда засовывает руку в банку, где они противно копошатся. Когда кончики пальцев дотронулись до шевелящегося прохладного тельца червя, резко выдёргивает руку. Банка опрокидывается, и скользкие твари расползаются. Отец недовольно хмурится. Подсекать рыбу у неё тоже не получается. То леска запутается, то рано выдернет удочку из воды, то резко. Отец махнул рукой и больше с собой не брал. Теперь Юля могла играть в куклы сколько угодно, но каждый раз, когда она видела, как отец собирается на рыбалку, возникало ощущение своей неприкаянности.
И вот теперь этот мужчина зовёт её присоединиться к нему на рыбалке.
— Можем просто в лесу погулять, — тактично предложил он. — Места у нас очень красивые и воздух волшебный. Кругом сосны. Хочешь, по грибы пойдём?
— А можно просто погулять? Нам ведь не надо себе пропитание добывать. Я видела, у тебя полный багажник продуктов.
— Конечно. Я схожу за сумками, а ты здесь пока располагайся. Если хочешь, там, в комнате, телевизор есть.
Павел ушёл за сумками, а Юля прошла в комнату. Здесь тоже была типичная обстановка деревенского дома. Диван, круглый стол, трельяж, кровать с кружевным подзором, сложенные друг на дружку подушки накрыты тюлевой накидкой. В правом углу икона. В комнате пять окон с нарядными занавесками.
Сумок в багажнике было много, пришлось Павлу ходить к машине несколько раз.
Потом он ловко накрыл на стол, вскипятил чайник и заварил чай. Юля чувствовала себя званой гостьей. Чай пили из чашек с блюдцами. Тонкий фарфор, изысканный в своей белоснежной хрупкости и такой необычный в этом простом деревенском убранстве. Хотя почему необычный? Всё в этом доме говорило об особом отношении к жизни. В кажущейся, на первый взгляд, простоте скрывалась своеобразная элегантность. Это чувствовалось в вышивке орнаментов «крестиком» и со вкусом подобранной и расставленной в серванте посуде. Даже половики служили дополнением к интерьеру и в своей пёстрости усиливали цветовые решения всего дома в целом.
Павел сидел задумчивый, наверное, вспоминал то время, что провёл здесь с бабушкой.
— Красивые чашки, — прервала она затянувшееся молчание. Он сразу понял, что гостья заскучала, и начал развлекать Юлю беседой.
