Срываю шарф с лица и рассматриваю. Пару синяков. На скуле уже пожелтевший. Кровоподтеки. Верхняя и нижняя губы разбиты. В глазах слезы.
- Поговорим, тогда отпущу. - Отстраняюсь, но не отпускаю. Перевожу дыхание, выпуская пар в ночь.
- Зачем вы догоняли? Я не просила!
- Думала, подбросишь чужого ребенка, а я его растить буду? Сейчас вызову полицию! Пусть разбираются, чей он!
- Нет. – Машет головой и шепчет. - Нельзя полицию. - Ногтями впивается мне в руку. - Спрячьте Вовку! Иначе он найдет! Будет хуже!
- Куда уж хуже? - ухмыляюсь. - В моей машине чужой ребенок! Его мне подкинула на улице одна ненормальная! - Срываюсь на нее.
- Мне надо исчезнуть. Мне нельзя с ним. Вы пожалеете, если не отпустите меня.
- Я пожалею? - Усмехаюсь ее наивности. - Идем, так и быть, послушаю тебя, сначала без полиции. Будешь врать, вызову полицию. - Беру за ледяную ладошку и, крепко сжав, чтобы не вырвалась, веду к машине.
Слышу сзади свисток гаишника. Да что за вечер такой! Как у водителя ни одного нарушения нет, зато сейчас влепят штраф, как пешеходу.
- Бежать надо, - тянет за руку Ева. – Или меня отпусти. – Снова дергает рукой. Безуспешно.
- Куда! - резко торможу ее и, развернувшись, веду к гаишнику. – Лицо прикрой.
- Добрый вечер. Вы пересекали проезжую часть… - Обращается к нам инспектор. Я отпускаю руку девушки и взглядом приказываю стоять на месте. Лезу в бумажник. - В неположенном месте. - Достаю купюру в пять тысяч и сую ему в нагрудный карман.
- Поссорились мы, начальник, психанула. Молодая еще. Устал капец на работе, а она в ресторан хочет, подружки у нее там, дискотеки. Давай по-тихому разойдемся. Претензий к водителю нет. Я врач, сам ее осмотрю.
Гаишник поворачивает голову в сторону, кивая девушке за моей спиной.
- Все нормально, - тихо отвечает.
Он медлит, сомневается, а я забираю Еву и иду к подземному переходу. Еще раз кидаю взгляд на беспредел, который она организовала на проезжей части.
Ее ладошка такая маленькая, ледяная. Дрожит. Сжимаю пальцы и обнимаю своей рукой. Обморожения еще мне не хватает.
- Тебе сколько лет? - Пожалуй, этот вопрос важнее всего сейчас и от этого будет зависеть, что дальше с ней делать.
- Восемнадцать. Почти девятнадцать. - Опирается на мою руку, прихрамывая.
- Отлично. Паспорт есть с собой?
- Да. - А ведь может и что-то серьёзное быть. Останавливаюсь и подхватываю ее на руки. Так мы быстрее дойдем до машины.
- Ой, - пищит тихо, оказываясь у меня на руках.
Легкая. Почти невесомая. И красивая…
- Целовала меня зачем?
Она зажмуривается и поджимает губы. Что в голове у нее? Катастрофа, а не девушка. Стесняется теперь. Целовать взрослого мужчину не стесняется, а сказать, зачем это сделала, стесняется.
- Я не знаю. Просто…
- Вовку не пугай рассказами о том, что хотела бросить. - И это звучит совсем не как просьба. – Пойдем сейчас в клинику, я тебя осмотрю.
- Я все равно сбегу. Мне надо исчезнуть. – Отпирается, не глядя в глаза. Но сейчас не вырывается.
- Могла бы и спасибо сказать.
- Спасибо скажу, когда поможете.
Усмехаюсь и опускаю ее на землю только возле машины. И то лишь, чтобы открыть дверь и выпустить мальчика.
- Неужели ты думала, что я просто так, без документов, возьму себе чужого ребенка и буду его растить дальше? - Молчит, опуская глаза. Я тоже считаю, что это глупо. - Ева-Ева... Если не хочешь разговаривать со мной, то я вызову полицию. Пусть они узнают, кто ты, сколько тебе лет, во сколько и от кого ты родила!
- Ну, не надо в полицию, пожалуйста. Не хочу я домой возвращаться. – Цепляется в мою руку и заглядывает в глаза. Как же не надо, когда на лице такое?
- Пошли со мной. Осмотрю тебя сначала.
- Без полиции?
- Пока без полиции.
Юра. Детство
– Пап, я первый сегодня, смотри какую медаль дали. - Крепко сжимаю ленту, с медалью и показываю отцу.
– Хорошо, так и должно быть. Ты занимался, старался, получил медаль. Молодец.
Опускаю руку, жду пару секунд и, кивнув, иду к себе в комнату. Бросаю медаль в вазу, грамоту убираю в стол.
Третье место, второе... Я постоянно слышал, что недорабатываю, надо лучше, стремиться, стараться.
Сегодня – первое. И что? Сухое “молодец”?
Так хотелось, чтобы вместе посидеть, рассказать, что да как. Я старался. Думал, он оценит. Кто соперник? Какой счет? Как все прошло? А не это безликое “молодец”.
Я так хочу, чтобы он оценил, похвалил. Обещал, когда первое место займу, сводит в кино. Забыл, наверное. Самому напоминать уже не то. Как выпрашиваю. Да и у него найдется куча работы, как всегда.
– Юр, ты есть будешь? - через дверь спрашивает папа.
– Не, не голоден.
Что я должен сделать, чтобы он заметил и, наконец, оценил, похвалил.
Юра. Юность
– Юра, пас, – Егор кричит мне и ждет мяч, обхожу игрока другой команды и пасую точно в ноги другу.
Бегу к воротам, чтобы подстраховать, но Егор справляется сам. Забивает гол и подпрыгивает вверх.
– Сделали вас снова, - смеюсь ребятам из другой команды. Сколько бы не вызывали нас на реванш, выиграть так и не получилось.
– Три-один, - подводит итог игры Вал и вытирает с лица пот полотенцем.
– На следующей неделе в это время, - кидает их вратарь.
Я поднимаю кулак вверх, поддерживаю.
– Мне пора уже, у меня еще занятие, - Ромка стягивает влажную футболку и кидает в спортивную сумку.
– Чем занимаешься теперь?
– Беру уроки фортепиано, - наигранно иронизирует и воздухе пробегается пальцами, имитируя игру.
– Опять отец?
– До Нового года я должен научиться играть Бетховена, тогда в конце года будет новый айфон.
– Родители у тебя, конечно, те еще перцы.
– Сначала меня бесило, я сопротивлялся, потом понял, что деньги не пахнут. Бетховен, так Бетховен, надо будет польку станцевать - пойду, научусь. Навык приобретаю и еще зарабатываю на этом. Пока, пацаны. За мной уже приехали.
Ромка оставляет нас и идет к машине, что приехала за ним.
– Везет, мои мне айфон не купят, - вздыхает Егор, и за Бетховена платить не станут.
– Думаю, он
