мою ладонь – это немало, и оно красное. Кожа уже немного бугрится. Блядь.
– Пюре не сделала в итоге… – начинает она снова плакать. – И ты голодный останешься…
Охренеть можно!
Пропускаю ее слова и крепче обнимаю за плечи, зарываюсь в ее волосы носом и дышу, надеясь, что ничего серьезного там нет.
Скорая приехала минут через двадцать, и я хотел их за это убить. Ей больно и мне не лучше.
Делают какую-то херь и требуют поехать в больницу хотя бы на пару дней. Благо Юра догадался позвонить в Дала клинику. Там могу доверять более-менее врачам.
Лора в состоянии полусна. Отказаться пытается, но я непреклонен.
Снова несу ее на руках в свою машину и отвожу сам. Лора собрала, точнее руководила мной, что взять ей. Маленький пакетик получился с вещами и учебные пособия.
Оставлять ее не хотел, поэтому решил до утра быть рядом, хоть она и уснула сразу, как только я положил ее на постель. Встал с кровати и разложил ее вещи, чтобы она как можно меньше потом передвигаться и суетилась.
Поверить не могу что прохожу все это. Я не ощущаю себя каким-то сопливым пацаном Ромео, но и по-другому не хочу.
Я должен о ней заботиться, я этого желаю.
Ложусь к ней в кровать, аккуратно, стараясь не задеть заклеенную рану. Девчонка чувствует меня и тут же пытается со спины перевернуться на бок, чтобы обнять, не позволяю ей.
Обнимаю сам, поперек стройных бедер, сползая ниже и оказавшись на уровне ее груди, замираю, упираясь в ее ребра лицом.
Вот так идеально.
Обхватываю ладонью ее попку в кружевных трусиках и закрываю глаза.
Лора
Проснулась рано утром от того, что меня сковывает что-то тяжелое и горячее. Не могу пошевелиться, плюс болит поясница от того, что спала на спине так долго. Потому что моей любимой позой является сон на боку или животе.
– Боже, – открыв глаза я вижу темную макушку Мурада, который уперся в мой бок, зажал рукой и ногу сверху добавил на мои конечности.
На груди ощущаю повязку и мне больно, печет рану, но сейчас мой мир сомкнулся на нем. На моем мужчине, что до слез может довести только одними поступками, такими как эти.
Ведь он и правда всю ночь был рядом? Поверить не могу. Его забота и беспокойство меня ошеломляют. Понимаю, что это капля в море того, как люди могут удивлять и доказывать любовь и чувства, но в моем понимании все иначе.
Вчера я была почти в бреду. Я никогда в жизни такой боли не испытывала. Я просто кричала и все, ощущая, как моя кожа плавится от кипятка.
Юрий пытался помочь, но мне было так больно, что я просто не могла ему этого позволить.
Меня сейчас даже не волнует, что я раздета и лежу в одних трусах, хоть Мурад и мастерски меня укрыл, что не видно ничего. Меня трогает только он и его тихое дыхание.
Опускаю руку на его голову и глажу. Трогаю его жесткие волосы. Копошусь в них пальцами, впитывая его объятия, которые становятся еще крепче.
Хочу его поцеловать и прижаться ближе. Чтобы не уходил ни на секунду.
Мурад откликается на мои прикосновения и так же лежа на боку начинает тереться о мои ребра щекой. Довольно колючей кстати. Но мне не больно, это очень приятно и вызывает мурашки.
Поднимает лицо выше и упирается макушкой в мою подмышку, а после целует в виднеющуюся часть левой груди, которая в моем положении лежа сплющилась и «утекла» к нему.
– Мурад, – шепчу, чувствуя, как от этой малой ласки мое нутро сжимается и дрожит.
– Как ты, маленькая? – от его слов даже голова кружиться начинает.
Такой красивый, хриплый голос с утра.
– Больно, но не так сильно, как вчера, – тихо отвечаю, поглаживая его плечи.
Мужчина привстает на локте, тем самым окончательно меня раскрывает, так как натягивается простыня и взяв ладонь мою целует в самый ее центр, по-прежнему обнимая мое тело, а после упирается в пятерню лицом громко выдыхая.
Хочу его ближе.
– Поцелуй меня, – отчаянно прошу.
Он поднимает глаза и переползает, выше опуская наше укрытие, чтобы случайно не упало на ожог, скрытый от глаз марлей или чем-то подобным.
Смотрю на его красивое лицо. Улыбаюсь…
Мурад касается моей щеки и убрав волосы прислонился своим кончиком носа к моему. Прикрываю глаза в ожидании его горячих губ, свои же слегка приоткрываются ему навстречу, и он исполняет мое самое заветное желание сейчас.
Практически плачу, когда он наконец-то обдает дыханием мой рот, а после языком проводит по губам, сбивая с ритма все процессы моего организма.
Высовываю свой язык лишь слегка и сплетаюсь с его, утопая в глубине моего рта. Такой напористый поцелуй… поцелуй отчаяния и тоски друг по другу.
Хочу обнять его обеими руками, но стоит протянуть вторую, как я чувствую боль, поэтому притягиваю его к себе левой и глажу совершенное тело моего мужчины.
Поцелуй – разговор, поцелуй – ласка, поцелуй – страх.
Все это мы в данный момент.
Кое-как отрываемся друг от друга, но не на миллиметр не отдаляемся.
Мурад прикрывает меня вновь.
– Скажи врачам, что я еду домой и меня будут лечить твои поцелуи, – улыбаясь говорю ему в щеку, обнимая.
– Тогда меня у тебя заберут и запатентуют, а после отправят лечить других пациенток, – смеясь говорит, а я стучу по его спине кулаком.
– А ты и рад лечить чужие сиськи. Обойдутся. Это работает в одну сторону.
Он снова смеется и жалит колючим поцелуем мою шею. А после отрывается, рассматривая меня серьезным взглядом, что у меня сразу пропадает улыбка.
– Что?
Он вновь убирает ткань с моей груди до самой талии и смотрит на мое тело. Словно изучает. Я не видела, как много повредила кожи, если честно боюсь туда смотреть, а еще больше я переживаю за следы и шрамы.
– Все так плохо, да? – боюсь его ответа.
Что если он разочаруется в моем теле, когда снимут эти перевязки.
Его ладонь взмывает вверх и оглаживает края пластыря, от шеи и до самой груди.
«Боже, так много?»
Пальцы невесомо проходятся и по самой груди, вызывая привычное тепло внутри меня.
– Все заживет быстро, не переживай, – спустя время говорит мужчина и смотрит в мои глаза, давая понять, что не лжет.
Может он вчера все видел сам и поэтому так уверен в этом?
– Боюсь, что будут шрамы или…
– Нет, не будет. Если останутся следы, мы их уберем, успокойся, –
