Лёша вытаскивает из аптечки нашатырный спирт и водит им у носа Светы. Она наконец приоткрывает глаза и смотрит перед собой расфокусированным взглядом.
— Детка! — с облегчением выдыхает он и обнимает её. В голосе паника, лицо перекошено от страха. — Свет, ты помнишь, кто я?
Света растерянно кивает.
— А пальцев сколько на руке?
— Не знаю. Мне больно… — стонет она и снова закрывает глаза. — Всё тело ломит... Где Наташа?
— Рядом. Тоже ударилась головой, но похоже, не так сильно, как ты, — отвечает Лёша.
— Она в сознании?
— Да. Мы уже вызвали скорую. Потерпи, девочка моя.
К горлу подкатывает тошнота, перед глазами пелена, но это, скорее всего, от пережитого ужаса. У меня часто такая реакция на стресс.
Илья присаживается передо мной на корточки.
— Наташа, со Светой сейчас поедете на скорой, мы с Лёшей останемся и вопросы порешаем, потом приедем к вам. Хорошо?
Я снова киваю.
— Симе набери. Не уверена, что в таком состоянии мне нужно с ней говорить. Едва шевелю языком и ничего не соображаю. Скажи, что всё хорошо.
— Ладно.
Илья берёт свой телефон и звонит Симе, а потом отходит от машины и набирает отца. Я не слышу, о чём они говорят. Но возвращается он темнее грозовой тучи.
— Блядь, какой же я кретин, что набухался и подставил стольких людей, — сокрушается Илья, глядя на меня и Свету.
— Машину теперь не восстановить, да?
— О чём ты, Наташ? — с горечью спрашивает он. — Какая машина? Главное, что с вами всё в порядке.
Внезапно раздаётся громкий вопль Лёши, и мы резко поворачиваем головы в его сторону.
— Что? — рявкает он. — Твою мать, Света! И ты столько времени молчала?
— Алёша… Алёшенька, я хотела сюрприз сделать. Врач говорил, что всё хорошо... Дома шкатулка с пинетками лежит… Я в Доминикане хотела сказать...
— Твою мать, Света... — надломленным голосом повторяет Леша.
— Что случилось? — тихо спрашиваю я, но, кажется, и так догадываюсь.
— У Светы кровотечение открылось. Беременна она. И молчала! — Лёша с силой ударяет кулаком по крыше внедорожника и отходит в сторону.
Илья становится ещё мрачнее. Не знаю, как он будет решать вопрос с машиной — вряд ли у него была доверенность на сестру. А если скажет полицейским, что сам был за рулём… Даже думать об этом не хочу. Ещё и беременность Светы под угрозой...
Скорая приезжает через пятнадцать минут. Свету кладут на носилки. Илья помогает мне дойти до машины. Целует в висок и обещает позвонить, как всё здесь решит. Лёша остаётся с ним.
— Родственницы? — спрашивает медсестра, когда я сажусь рядом с плачущей Светой и беру её за руку.
— Да, — всхлипывает Света, а я поджимаю губы.
Могли бы ими быть, но, к сожалению, не будем. Мне безумно жаль, что всё так случилось. В аварии есть доля моей вины. Если бы я не поехала в Карелию, Илье бы не пришлось пить и, как следствие, сажать сестру за руль.
— Я же не потеряю его, Наташ? — спрашивает Света. — Я никому не говорила, хотела сделать Лёше сюрприз… Даже представить себе не могла, что в аварию попадём. Я растерялась. В ступор впала. Про ребёнка подумала, и всё… Дальше пустота. — Света сильно зажмуривает глаза, а по моим щекам текут слёзы.
— Всё будет хорошо, — успокаиваю я, сжимая её ладонь. — Сейчас будем в больнице, не переживай. Вы в какую нас везёте? — спрашиваю у медсестры.
— В двадцать шестую.
Со Светиного телефона я скидываю название больницы Лёше и всю дорогу молюсь за их малыша. Хоть бы всё обошлось. Знаю, что Света сейчас испытывает. И никому не пожелаю такое пережить.
После осмотра её поднимают в отделение гинекологии и ставят кровоостанавливающую капельницу. Мне делают обезболивающий и жаропонижающий уколы. Правая рука почти не двигается и болит — в неё попал осколок стекла, который вытащили ещё в карете скорой помощи. Сильно клонит в сон, но я держусь из последних сил. Подписываю отказ от госпитализации, не желая находиться в стенах больницы, и присаживаюсь на свободную постель рядом с кроватью Светы. Мне разрешили с ней немного побыть. В какой-то момент прикрываю глаза, а когда открываю их, вижу перед собой Динара. Он трогает моё лицо кончиками пальцев и смотрит растерянным, немигающим взглядом, от которого всё переворачивается внутри. На секунду даже кажется, что это сон.
— Наташа, — судорожно выдыхает Динар. — Малышка… Ты в порядке!
Он крепко обнимает меня, чем причиняет дискомфорт руке, и я громко охаю.
— Прости, я не нарочно. Думал, что у меня сердце остановится, когда узнал про аварию. — Он присаживается рядом и внимательно разглядывает моё лицо. — Это подруга? — кивает на спящую Свету.
— Двоюродная сестра Ильи.
— Мужчина, выйдите немедленно из палаты! Что за самоуправство? Вам кто разрешил здесь находиться? — словно сирена верещит медсестра, появившаяся в дверном проёме.
— Две минуты, и я уйду, — твёрдо произносит он Динар. — Мне заведующая разрешила.
Медсестра недовольно хмыкает и закрывает за собой дверь.
Я очень устала и хочу, чтобы этот ужасный день наконец-то закончился. Может быть, попросить Динара отвезти меня домой?
— Как это произошло? — спрашивает он.
О том, как мы попали в аварию, нет сил рассказывать. Вообще ни на что нет сил.
— Я хочу домой, к Тиму. Отвези меня к нему. Пожалуйста…
— Прямо сейчас? — На лице Динара появляется замешательство. — Разве тебя не госпитализировали?
— Со мной всё нормально. Я написала отказ. Осталась ненадолго со Светой. Сейчас её жених должен приехать.
— Нормально? — хмыкает он. — Ты уверена?
— Я отделалась ушибами, небольшими ранами и потерей нервных клеток. Но в целом да. Всё нормально.
— Ладно… Ты подожди чуть-чуть. Я сейчас найду твоего врача, и, если он подтвердит, что твоей жизни ничего не угрожает, отвезу домой.
— Спасибо. Надеюсь, это будет быстро?
Но Динар не отвечает и выходит из палаты.
Света спит. Я остаюсь ждать Асадова и снова борюсь со сном. Динар возвращается через десять минут. Помогает мне покинуть стены больницы, аккуратно поддерживая за локоть левой руки. Я чувствую себя маленьким нашкодившим ребёнком. Хотя отчасти это так и есть.
Забираюсь на заднее сиденье и отворачиваюсь к окну. В салоне тепло и пахнет Динаром. Это расслабляет и одновременно напрягает. Но всё же больше успокаивает, или это действие укола, который сделала медсестра?
Я закрываю глаза и открываю их, когда чувствую, что меня берут на руки.
— Что ты делаешь? — Упираюсь ладонями в крепкую грудь и встречаюсь с чёрными глазами.
— Всего лишь хочу отнести тебя в дом, маленькая, — нежно говорит Асадов и касается губами виска. — Расслабься и руки так не напрягай. Мне неприятно.
Отдёргиваю их от его груди, вспоминая, что у него под одеждой шрамы. Динару до сих пор больно? Или он гасит таким образом моё сопротивление?
— Я сама в состоянии дойти. Отпусти меня.
— Не хочу. Лекарства дома есть какие-нибудь? Врач сказал, что через три часа нужно выпить ещё одну дозу обезболивающего — порез на руке очень глубокий — и утром обязательно вызвать терапевта, чтобы назначил лечение. Похоже, у тебя бронхит.
— В разбитой машине остались вещи и аптечка... Но и дома должно что-нибудь быть... Пожалуйста, не прижимай меня так к себе, если не хочешь, чтобы я опять сделала тебе неприятно.
Хватка Динара становится слабее, но мне от этого всё равно не легче. Кожа покрылась мурашками, а я, как дорвавшийся до дорожки наркоман, втягиваю в себя знакомый аромат, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не коснуться губами его шеи. Медсестра же ничего не перепутала и сделала мне нужный укол?
— Я очень испугался за тебя, Наташа… — признаётся Динар. — Тебе следовало остаться под присмотром врачей. Зря я не настоял. Ты очень слабая.
— Я бы всё равно вернулась домой! — настырно заявляю я. — А твои запреты… Мне уже давно нет до них никакого дела!
Грудь Динара подрагивает от смеха, а на лице появляется улыбка.
