не звони мне больше.
Не дав ему даже шанса ответить, я отключаюсь. Пора собираться.
— Пап, ты меня слышишь? Папа?
Я не поверила, когда увидела его открытые глаза и осмысленный взгляд, но врач, имя которого я так и не запомнила, подтвердил, что отец уже час как пришёл в себя и не планирует больше засыпать.
— Пап, это я, Лиссет. Твоя дочь, — ни на что не надеясь, зову я. И, задержав дыхание, вижу как он переводит на меня взгляд. — Ты понимаешь, что я говорю? — Медленно закрыв глаза, он также медленно их открывает.
С тихим всхлипом я прячу лицо в ладонях. Господи, спасибо! Я ничего не понимаю в медицине, но то, что отец сохранил разум, кажется хорошим знаком. Несколько мгновений слабости и я снова смотрю на отца, всё ещё не отрывающего от меня взгляда.
— Хорошо. — Судорожно вздохнув, я беру себя в руки и продолжаю: — Ты помнишь, как тебя зовут? — Он продолжает смотреть, не мигая. — Кирилл? — Нет ответа. — Игорь? Костя? — Снова закрытые на несколько секунд веки и камень, что с грохотом покатился с моих плеч.
Всё хорошо. У нас всё будет хорошо.
— Как ваши успехи? — В палату заходит врач без имени.
— Он всё понимает.
— Да, — задумчиво отзывается врач, разглядывая что-то на мониторах. — Мы проверяли, у Константина Игоревича сохранилась память и сознание, но вот с рефлексами и речью пока сложно. Завтра начнётся курс реабилитации, и в ближайшее время можно будет уверенно прогнозировать сроки восстановления физического и психического здоровья.
— А что может быть не так с психикой? — хмурюсь я.
— При самом лучшем развитии событий, всё остаётся практически по-прежнему, разве что появится некоторая, вполне понятная, нервозность. — Вот вроде разница между нами всего лет десять, а Иван Карлович, если верить бейджу, разговаривает со мной так, словно я идиотка. — При худшем могут произойти любые изменения, но об этом лучше не думать.
— Хорошо, — выдыхаю я и беру отца за безвольную руку.
— Алиса Константиновна, вам нужно будет подписать реабилитационный договор и ознакомиться с дальнейшим планом лечения, — задерживается врач.
— Я подойду к вам перед уходом.
Реабилитация. Долго, муторно, дорого, но эффективно. Пусть восстанавливают! Пусть ищут лучших специалистов, а деньги, если понадобится, я найду. В самом крайнем случае продам «Саркани», хотя одна только мысль заставляет сжиматься внутренности.
Плевать.
Я сделаю всё, чтобы поставить отца на ноги, а весь остальной мир подождёт.
Дома меня ждёт ужин и Андрей.
— Ты не беременна, — констатирует он, стоит мне сесть. — Ешь.
— А ты? — На столе всего одна тарелка, но и он не выглядит расстроенным.
— Я не хочу. — Дождавшись, пока я начну вяло ковырять вилкой, он разворачивается и направляется в прихожую.
— Андрей!
— Сколько это ещё будет продолжаться? — остановившись, спокойно интересуется он и оборачивается. — Сколько, Алиса? Что ещё мне нужно сделать, чтобы ты мне доверилась?
— Ты же знаешь, что с этим у меня всё сложно.
— Знаю. — Андрей подходит ближе. — Я люблю тебя и готов продолжать играть в одни ворота, но, Алис, не тогда, когда они заперты на все замки!
— Ты знаешь, что мне не всё равно, — не отрывая от него взгляда, признаюсь я.
— Я не вижу никого, кроме тебя, с того самого вечера, — он касается моей щеки и я прикрываю глаза, наслаждаясь лаской, — а ты даже не можешь сказать, что я тебе нужен.
— Ты мне нужен, — шёпотом, чтобы не услышал никто, кроме него. — Очень. Больше, чем кто бы то ни было.
— Тогда почему за каждым нашим шагом вперёд следуют два твоих назад? Ведь ты не хотела говорить мне о том, что ты не беременна. Надеялась и эту проблему решить сама?
— Не хотела, чтобы ты расстраивался, — просто отвечаю я, разворачиваюсь к рыбе и снова беру вилку.
Хорошо бы забыть о том, что для него это далеко не единственный, связанный со мной, повод для расстройства. Ещё неплохо бы угомонить мысли, скачущие с «Саркани» на налоговый кодекс, с него на отца, с отца на перспективную рекламу клиники в Израиле, а с неё на Яна. Такое ощущение, что ещё немного и моя голова лопнет, а из неё, словно из подарочного воздушного шара, полетят разноцветное конфетти.
— Я идиот, — вздыхает Андрей, и я чувствую его крепкое объятие со спины.
— Нет, ты прав и прекрасно это понимаешь. — положив ладони поверх его, признаюсь я. — Я ведь видела как ты обрадовался, но что мне оставалось? В очередной раз разочаровать тебя тем, что я не хочу детей ни от одного мужчины в мире?
— Ты могла просто сказать, — Андрей разворачивает меня к себе вместе со стулом, — как и всегда. Хотя бы это я заслужил — слышать от тебя правду?
— Ты заслужил милую, добрую и любящую принцессу, — качаю я головой, — вместо проблемной меня.
— Предпочитаю добиваться сердца мрачной одинокой колдуньи, — улыбается он, заводя прядь волос мне за ухо, — преданной и обманутой. Той, которая честнее всех принцесс разом.
— Думаешь, я тебе не вру? — горько усмехаюсь я, переводя взгляд за его плечо. — Просто моя правда меня же и уничтожит.
И самое время ответить на его вопросы, но вместо них — долгий и захватывающе-нежный поцелуй. Который разрывает наилучший момент для того, чтобы признаться.
— Расскажи и я справлюсь со всеми твоими демонами, — обещает Андрей, отстранившись.
Что? Нить разговора потерялась, когда его руки пробрались под мою футболку.
— Мне предложили разработать проект библиотеки. Настоящей, для всех желающих. — Зачем я это говорю?!
— Ты же всегда этого хотела, — одобрительно улыбается он. — Когда начинаешь?
— Никогда, я отказалась. — Поднявшись, я ставлю практически нетронутую тарелку на раковину.
— Ты опять не ешь, — хмурится Андрей. — Почему отказалась?
— Слишком всё складно, — скрещиваю я руки на груди, — да и дел по горло. Надо искать аренду для «Саркани», следить за отцом, эти опять же… Я не вывезу ещё и новый проект.
— Магазином занимаются управляющие. — Ага, особенно Алла! — Константин Игоревич под
