заметить с нами сегодня тусит супер-телочка — Баба Нюра. Поприветствуем её!
Народ улюлюкает, а бабуля салютуют им всем бокалом шампанского. Перешла на более легкие напитки — это хорошо или плохо? Вроде бы нельзя градус понижать.
— В честь нашей дорогой бабули я прошу поставить песню Валерия Меладзе.
По двору проносится дикий ржач. Ди-джей включает песню, и Валера поет на всю округу: «Спрячем слезы от посторонних. Печали нашей никто не понял. И слов не разобрать, когда в разгаре маскарад….»
Неожиданно песня заходит всем. Народ начинает танцевать и подпевать. А Змей подхватывает меня на руки и кружит.
— Ааа! Ты что делаешь? Отпусти! — визжу.
Ставит меня на землю. У меня сильно кружится голова и приходится схватиться за его плечо.
— Зачем ты назвал бабушку супер телочкой?? — наезжаю.
— Я думал, спросишь про Олежку.
— С какой стати? — хмыкаю.
— Ты же заступилась за него. А я планировал поиздеваться над ним подольше.
— Просто не могу спокойно смотреть, как кого-то унижают. Даже если мудака.
— Элечка — доброе сердечко.
Неожиданно он накрывает мои губы своими губами. Из колонок проникновенно поёт Меладзе. Слова очень цепляющие, меня триггерит. Обвиваю его шею руками и отвечаю на поцелуй.
На нас смотрит Дина, и бабушка, и ещё целая толпа. А мне плевать… В его руках ничего не страшно, готова противостоять целому миру. Никто не смеет комментировать происходящее. Артем — распорядитель вечеринки, и может делать, что угодно. Дина в шоке, Серж ухмыляется. Бабуля посапывает в кресле.
Вокруг люди, наливающиеся алкоголем. И я вдруг понимаю, что эта вечеринка собрана в мою честь. Здесь люди из моего института, которых Змеевский знать не знает. И всё для того, чтобы было как можно больше свидетелей того, как жестоко он обошелся с Олегом. Да, над ним теперь будут потешаться — это факт. Он отомстил за меня.
Артем
Олежек сбежал, не выполнив даже половины задуманной мною программы. Чмо он и есть чмо.
Элька куда-то пропала, ищу её, врезаясь локтями в толпу обдолбанных студентов. Динку забрал отец, уже второй час ночи. А я планировал тусить до утра. Да где же Эля?
Захожу в дом, и нахожу ее в своей комнате. Сидит на кровати, поджав под себя ноги, и обнимает подушку.
— Эль, ты куда сбежала?
По её лицу ползут мокрые дорожки. Я где-то накосячил?
— Эй, малыш, ты чего? — сажусь рядом и провожу пальцем по её щекам.
— Ты из-за Олежки что ли?
Отрицательно мотает головой.
— А из-за чего?
— Мама, — выдавливает она.
— Что с Оксаной Александровной? — мое сердце ухает.
Блять, то ли энергетиков перебрал, то ли реально боюсь за Эльку и за её мать… Да что случилось-то?
— Мама не отвечает. Они должны были уже прилететь.
— Сейчас позвоню отцу.
Достаю телефон и набираю батю. Абонент недоступен.
— Может, просто нет связи? — предполагаю.
Так, главное не нервничать и не накручивать себя зря.
— С ними что-то случилось плохое! Я это знаю, чувствую.
— Тише, тише, малыш. С ними всё хорошо.
— Самолет упал. Они погибли.
Во рту мгновенно пересыхает, а спина покрывается потом.
— С чего ты взяла? Нам бы сообщили уже, — говорю растерянно.
— Их больше нет.
— Эль… ну ты чего? Давай в интернете посмотрим, может, их рейс просто задержали?
— Я смотрела. Ничего.
— Ну вот видишь! Если бы самолет рухнул, были бы уже новости.
Элька смотрит в пустоту немигающим взглядом.
— Да что с тобой такое?
Насильно кладу её голову на свои колени и перебираю её волосы. Она немножко расслабляется. Ну же, доверься мне…
— Расскажи мне… — прошу.
— Мой папа и брат Савва погибли в авиакатастрофе, — говорит она безжизненным голосом. — Они полетели на международные соревнования в Пекин, и… самолет загорелся и упал. Они оба погибли. Моему брату было 16, все пророчили ему, что он возьмет золото на этом турнире. А папе всего 40. Мне часто снится сон, как они в огне… Тянут ко мне руки и зовут меня по имени. Снятся самолеты, которых я теперь до безумия боюсь… Зачем мама полетела?? Что теперь будет со мной?
— Тччшш… У тебя есть я. Всё будет хорошо. С нашими родителями всё в порядке. Они скоро выйдут на связь, слышишь?
— Сейчас начнется паническая атака. У меня уже было несколько раз. Мне страшно, — сползает на пол и упирается лбом в мои колени.
— Хочешь, я выгоню всех?
— Нет, пусть играет музыка, пусть они шумят. Это отвлекает меня от страшных мыслей.
— Хочешь выпить?
— Нет, станет только хуже.
— Чем я могу помочь тогда?
Элька встает и начинает снимать с себя одежду.
— Ты что творишь, малыш? — шумно сглатываю.
— Оттягиваю паническую атаку.
Раздевается до нижнего белья и призывно смотрит мне в глаза. Понимаю всё без слов. Укладываю её в постель и ложусь рядом. Раздеваюсь до трусов и накрываю нас одним одеялом. Был бы мудаком, воспользовался бы, но я не он.
— Что, передумал со мной трахаться? — спрашивает зло.
— Не сегодня, не сейчас… — шепчу.
— Почему?
— Ты ещё не готова. Ты хочешь не меня, а хочешь избавиться от страха.
— Да какая разница, чего я хочу? Главное, что ты получишь меня. Ты же хотел, Змеевский! Так возьми меня.
Зарываюсь носом в её волосы и вдыхаю их карамельный запах.
— Не так, малыш.
Обнимаю её и прижимаюсь к ней всем телом. Конечно, я пиздец как сильно её хочу, но не в таком состоянии, в котором она едва соображает от дикого страха. Я хочу, чтобы у нее возникли приятные ассоциации с нашим первым сексом, а не такие — панические.
— Только не уходи, ладно? — боязливо хватает меня за руку. — Побудь со мной, иначе я умру от ужаса.
— Конечно, я останусь здесь. И посплю с тобой. А с утра дождемся новостей.
Элька перестаёт дрожать и засыпает. Я глажу её во сне. Музыка стихает, люди расходятся. Остаемся только мы, да восходящее солнце. Сквозь сон целую ее в оголенное плечо и наблюдаю за венкой, которая бьется у нее на шее. Все-таки перебрал с гуараной и таурином сегодня, ни за что теперь не уснуть.
Все-таки проваливаюсь в
