- и смотрит на меня очень строго.
Ну, какая к черту диета, если я все время есть хочу, вслух, конечно такого не говорю, просто виновато улыбаюсь. Мне, кажется, внутри меня живет настоящий обжора и сладкоежка. Последнее точно в папочку. На счет обжоры не знаю, Макс всегда много ел, но он и двигался очень много.
- Я все время хочу есть, Маргарита Семеновна, - пожимаю плечами.
- Морковку жуй, сладкоежка, а потом яблочком заедай. Нам осталась всего три недели, потерпи, - начинает уговаривать меня, - малыш сейчас очень активно набирает вес, а он и так у тебя по всем показателям около четырех килограмм должен родиться. А ты у нас такая хрупкая девчоночка.
Насчет девчонки конечно, спасибо, а вот про четыре килограмма стараюсь не думать. Это для меня какая-то страшная цифра, как представлю, что это из себя придется выдавить, так волосы на голове начинают шевелиться от ужаса.
- Чуть что не так, сразу в роддом, - строго говорит врач на прощание.
Я послушно киваю и выхожу из кабинета. С ума можно сойти, через три недели я стану мамой.
* * *
Вечером сижу в своем любимом кресле, закутавшись в любимый махровый халат, и ем свое любимое мороженое с карамелью и орешками. Ага, это как раз в тему моего лишнего набранного веса. Только сегодня ведь получила нагоняй от врача, но ничего не могу с собой поделать. Мне так вкусно, что даже за ушами трещит и остановится я сейчас точно не смогу.
Мобильник на столике начинает настойчиво звонить и мне приходится отвлечься от своего обжорства. Номер мне не знаком, поэтому несколько секунд размышляю, стоит ли брать трубку. В последнее время стараюсь оградить себя от любого даже предполагаемого негатива. Но любопытство в итоге перевесило, и я решаю ответить.
- Привет, - слышится знакомый голос, я зажмуриваюсь и уже жалею, что взяла трубку.
- Привет, - отвечаю тихо.
- Юля, давай встретимся снова и поговорим в спокойной обстановке, пожалуйста, - вибрация его голоса сейчас так бьет по моим нервам, что я с трудом дышу.
- Зачем, Володь? – искренне не понимаю, что ему нужно.
- Не хочешь меня видеть? – спрашивает с грустным смешком.
- Не понимаю зачем, столько времени прошло.
- Я не могу тебя забыть, Юля, - выдает на таких интонациях, что я ежусь и сильнее кутаюсь в халат, - я вернулся сюда только из-за тебя.
- Я разве просила тебя об этом? - резко прерываю и чувствую, что мои руки начинают дрожать.
- Не просила, - слышу грустный вздох, - давай попробуем начать все сначала, Юль?
- В к…каком с…смысле? – начинаю заикаться от нервного напряжения.
- Я подумал, раз ты не замужем и у тебя никого нет, мы может снова начать встречаться. Если хочешь, можем сразу пожениться. Я буду любить твоего ребенка, как своего, правда. Какая разница кто отец, если тебе его родит любимая женщина.
- Володя, - начинаю твердо, призывая все силы организмы на помощь, чтобы продолжить этот тяжелый разговор, - я люблю другого мужчину, понимаешь. Мы временно не вместе, потому что так сложились обстоятельства, но это ненадолго. Я хочу быть только с ним.
Бросаю трубку и сжимаю трясущиеся руки в кулаки. Меня и саму всю потряхивает, потому что мне не по себе. Я захлебываюсь чувством вины перед ним, она меня изматывает и преследует. И если за последний год это чувство немного поутихло, потому что я надеялась, что он давно нашел себе девушку, женился и счастлив, то сейчас оно с новой силой начинает меня мучить.
Стираю слезы со щек мягкими рукавами халата и сажусь обратно в свое кресло. Есть больше совсем не хочется. Хочется уткнуться в подушку и проплакать до утра. А еще больше мне хочется очутиться в надежных руках моего любимого мужчины, потому что там не бывает страшно, там безопасно и спокойно.
Я с трудом беру себя в руки, начинаю дышать глубже и ходить по комнате из угла в угол. Вроде постепенно успокаиваюсь.
Только я выдыхаю с облегчением, как мой телефон начинает звонить снова. Я вздрагиваю и обхватываю себя руками. Да что это за напасть такая.
Осторожно подхожу к телефону и, прищурившись, смотрю на экран, будто это часовая бомба. Расслабляюсь, потому что звонит Вероника.
- Да, Никуля, - стараюсь отвечать спокойно, чтобы не зародить у подруги панику.
В ответ слышу сплошные всхлипы, а затем протяжный вой. Меня будто кипятком обдает. Мысли сразу лезут в голову самые страшные.
- Ника? – выдаю осипшим от страха голосом.
- Он мне изменяяяяяет, - слышится рев в трубку.
- Кто? – начинаю тупить от страха.
- Ммммуж, - отвечает заикаясь.
Твою мать, шепчу про себя. Я убью его. Просто убью. Даже выяснять ничего не буду.
- Ника, быстро успокойся, - кричу, чтобы она услышала меня сквозь свою истерику, - думай о ребенке. Плевать на мужиков, главное дети. Я сейчас приеду к тебе. Буквально минут двадцать потерпи.
Я несусь в спальню и стремительно одеваюсь, вспоминаю все навыки, полученные от садовника, когда мы с ним в моем далеком детстве на время заправляли кровати и одевались. Хватаю по пути сумку и телефон, пока еду в лифте, вызываю такси.
Я ни секунду не сомневаюсь в верности Гордеева, уверена, что там просто недоразумение, но, черт возьми, его главная задача сейчас оградить ее от таких недоразумений. Он хотел ребенка, пусть теперь расхлебывает ее закидоны. Хорошо, что у меня так сильно не едет крыша, хотя не известно еще, что будет после родов.
Сидя в такси, пробую набрать Гордеева, абонент вне зоны действия. Где его черти носят, черт возьми. Отправляю несколько гневных сообщений и угроз в его адрес.
Приезжаю к Веронике относительно быстро, хорошо, что вечер и нет пробок. Она сидит на диване, всхлипывает и все время смотрит в одну точку. Раньше, когда нам обеим можно было алкоголь, поделиться наболевшим было гораздо проще, теперь алкоголь нельзя, еще и гормоны бушуют у обеих.
- Никуша, - зову ее тихонько, - расскажи мне, что случилось?
- Я видела переписку в его телефоне, - начинает относительно спокойно, - случайно заметила, потому что он оставил телефон дома, ему начали приходить уведомления, я взяла телефон в руки, а там… - снова начинает рыдать в голос.
- Что там? – пытаюсь докопаться до истины.
- Там сообщения от
