алым. Или это было солнце, что тонуло закатом в море, забирая с собой свет, но оставляя звезды, которые слепили меня. Или же это были глаза Ани и ярчайший оргазм, который она мне подарила.
Мы лежали на песке, не переставая ласкать и целовать руг друга. Кажется, целую вечность. Бриз обдувал наши тела, а прибой лизал пальцы ног.
— Я могла бы остаться здесь на всю ночь, — улыбнулась Аня.
Ее слова звучали немного странно. Я ведь прекрасно видел это в ее глазах. Зачем было озвучивать? Возможно, чтобы я сказал:
— А я навсегда. Но ты права, лучше поехать сейчас.
Одежда терла просоленную морем кожу и ощущалась абсолютно лишней, но приличия заставили нас втиснуться в шорты-майки, вернуться к машине и поехать в отель.
Мы приехали в отель за полночь. Я чувствовал себя опустошенным и одновременно переполненным. Присев на кровать, откинулся на подушки. Аня пристроилась рядом, и я обнял ее за плечи, привлекая к себе. Мы заснули, забыв о душе, потной одежде и голоде.
Это был очень длинный, насыщенный день. Очень важный день. Для меня — точно.
Дани
Я вошёл в номер, когда на часах уже пробило полдень. Глаза щипало от недосыпа, но я не жалел, что выбрал ночной перелет. Жутко соскучился по Ане. Не было сил проводить еще одну ночь вдали от нее.
В бунгало было тихо. Лишь на веранде стучали клавиши ноутбука. Я сразу представил Аню, которая всегда работает в первой половине дня. Воображение нарисовало ее в плетеном светлом кресле, на столе ноутбук, кофе и булочка, шепчет море и шелестят пальмы.
Я поспешил на звук, чтобы скорее ее увидеть, но ошибся. Все было так. Море, пальмы, кофе и завтрак, но вместо Ани за столом сидел Алекс, проверял почту.
— Привет, — проговорил я буднично.
Монаган обернулся, встал. Его губы дернулись в какой-то странноватой улыбке.
— Привет, Дан, — ответил он, вставая.
Сделав по шагу навстречу друг другу, мы, как обычно, хлопнули по руками и соприкоснулись плечами.
— Где Аня? — спросил я, поприветствовав друга.
— Спит, — ответил Алекс, и его глаза зловеще блеснули.
Вообще, он был какой-то странный, и меня это настораживало.
— Спит? В полдень? Чем вы занимались вчера?
Странная полуулыбка Алекса стала еще более загадочной.
— Много чем, — проговорил он, опуская глаза, но тут же снова посмотрел на меня и пояснил. — Купались голышом, прыгали со скалы, занимались любовью на пляже.
Алекс окончательно расплылся в улыбке и был весьма доволен собой. Я ушам своим не поверил.
— Что вы делали? Ты и Аня? Уверен?
— На все сто, Даниэль. Это было круто. Теперь я понимаю, почему тебя вечно тянет на приключения. Это, черт подери, весело. И очень приятно.
— Алекс, в тебя дьявол что ли вселился? Мне вызвать экзорциста или… Я не знаю, клизму может сделать? Тебе надо очиститься.
Он захохотал, пихнул меня кулаком в плечо.
— Да пошел ты. Себе сделай. А лучше иди, разбуди ее. Энни очень по тебе скучает.
Я снова ушам не верил и стоял, как каменный.
— Иди уже, Дан, — подтолкнул меня к выходу с террасы Алекс. — А то я пойду и забуду, что сам себе обещал дать вам время побыть вдвоем, когда ты прилетишь.
— Спасибо, бро, — брякнул я, ретируясь, не веря во все происходящее.
— Дальняя спальня, — крикнул Алекс мне в спину.
Я выбросил руку вверх с поднятым большим пальцем, благодаря друга за подсказку.
Очень странное поведение для Алекса. Я боялся, что по возвращению обнаружу между ним и Аней идиллию, почувствую себя лишним, буду ревновать и в итоге уговорю себя оставить их вдвоем. Но на деле из всего этого правдой оказалась лишь идиллия. Аня и Алекс, похоже, отлично проводили время вдвоем, но им не хватало меня.
От этой мысли я летел до спальни, как на крыльях, но у самого входа оторопело замер.
Аня спала. Светлые волосы прилипли к лицу, красивые стройные ноги согнуты в коленях. Крошечные трусики так и манят прикоснуться к чувствительному местечку, сделать шелк мокрым. Майка с глубоким вырезом и отсутствие лифчика окончательно помутили мой разум. Я с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на нее, как дикий зверь, но понимал, что если пойду на поводу у инстинктов, то лишь повторю фиаско нашего первого раза на диване после альпийской прогулки.
Кажется, дрочил я в туалете самолета зря. Один взгляд на Аню, и я готов палить спермой, как шампанским.
Я хотел иного с ней сейчас. Не удовлетворения похоти, потребности, а долгой сладкой прелюдии. Ну, окей, вряд ли мы оба сможем долго, но я был обязан обрести выдержку, поэтому и балансировал на пороге, пытаясь найти то самое равновесие, которое позволит нам с Аней купаться в удовольствии без спешки.
Только, когда я почувствовал, что готов быть с ней, то прошел в спальню, прилег рядом и обнял Аню сзади. Она пахла морем и сексом. Я возбудился еще сильнее, понимая, что она не принимала душ вечером. На ее коже остались поцелуи Алекса и его запах. Он все равно был с нами, и меня это заводило сильнее прежнего.
Кроме возбуждения я испытывал и теплую признательность за то, что Алекс позволил нам побыть вдвоем, за то что он, кажется, делал Аню счастливой, стараясь за нас обоих.
— Дани, — прошептала она, едва слышно томным от сна, хриплым шепотом.
Узнала меня. Боже, она меня узнала. Я обрадовался, как дитя.
— Скучала по тебе, калиенте Дани Рей, — проговорила Аня, разворачиваясь ко мне лицом.
— И я скучал, кариньо, — выдохнул я ей в губы, прежде, чем поцеловать.
Мы занимались любовью медленно, неспешно. Аня целовала меня и выгибалась, прося ласк. Я давал ей все, что имел, все, что умел. Это было бесконечно мучительно сладко долгое пробуждение-приветствие.
Я сумел забыть свои страхи рядом с ней, сумел побороть дикие инстинкты. Мы никуда не спешили, наслаждаясь друг другом в постели, а потом в душе.
Только, когда я вытирал Аню полотенцем, она очнулась.
— Боже, часы сломаны или сейчас действительно два?
— Да, уже обед, Анита, — усмехнулся я.
— Мне ведь надо работать. Я все проспала.
Она заметалась по ванной комнате, торопливо забирая мокрые волосы в хвост заколкой. Я посмеивался, наблюдая за ее легкой паникой. Но еще сильнее Аня занервничала, спросив
— А где Алекс?
— Работал на веранде, когда я приехал. Думаю, сейчас он уже закончил и сообразил нам поесть. Я голоден как черт.
— Ох, да, я бы тоже поела, — выдохнула она. — Хорошо. Я думала, он уехал.
— Анита, кариньо, кто же оставит
