— Вам так повезло. У вас такой щедрый мужчина. Правильно говорят, вид женщины — отражение отношения к ней ее мужа.
Девица на кассе кивнула на ее кольцо, которое Надя, как оказалась, так и не сняла. Вдруг стало неловко, но она промолчала, не собираясь ничего отрицать. Еще не хватало, что малолетка стала к Мишке клеиться. Отчего-то в груди у Нади от представления этой картинки заболело, закололо, и она решила, что ничего плохого в том, что какая-то посторонняя девчонка решит, что они супруги. В конце концов, консультантша не во вкусе Миши.
На этой ноте они ушли из бутика: Надя в обновке, а Архипов с похудевшим кошельком, но оба при этом выглядели настолько довольными, что никто бы не усомнился, что между ними явно есть химия.
Встреча с партнерами прошла так, как Миша и планировал. А вот Надя особо и не поняла, что ее услуги тут совсем не обязательны, так как за годы работы Архипов освоил многие функции и знал довольно много во всех сферах, касающихся их компании. Но он всё же грамотно подводил Надю к мысли, что она здесь — весьма нужная единица. Советовался с ней по поводу финансовых операций, демонстрировал сотрудникам другой фирмы, что ее мнение важно для компании и для него, в частности. И сразу же замечал, как Надюша расцветала. А вот он с каждым часом злился, но не на нее, не на себя, а на Гдальского, который настолько плохо относился к Наде, что ей хватало даже этой малости с его стороны, чтобы чувствовать себя незаменимой.
Пару раз ее настроение падало, когда ее телефон вибрировал, но она твердо игнорировала звонки. Ей названивал Гдальский, который всё никак не мог успокоиться и принять тот факт, что отныне Надя не будет его рабой. Отныне она свободная женщина, которая имеет право делать всё, что ей заблагорассудится. В том числе, и развиваться в профессиональном росте. И Миша ей отлично в этом поможет, даже ускорит процесс ее становления. Конечно, в глубине души ему хотелось взять ее в оборот сразу же, пока она не возвела между ними непробиваемую стену, но признавал, чтобы получить в жены цельную уверенную в себе личность, ему нужно отпустить вожжи и подтолкнуть ее к самостоятельности. Это было самое важное. А время… Время у него теперь было в неограниченном количестве.
Глава 26
Пока Надя и Миша находились в командировке, Мира решила не терять представившегося времени. Проснулась она раньше Гдальского, как ей показалось — в квартире царила полная тишина.
Что ж, она будет воспринимать это, как репетицию их брака. Что там нужно сделать, чтобы задобрить мужика? Нет, конечно, Мира знала, что, но с самого утра ее подташнивало и штормило, так что всё, что касалось горизонтальной плоскости — временно отпадало. А значит, нужна еда.
Только хотела заказать доставку, как вспомнила вчерашнюю реакцию Леши. Аж злость взяла на него.
— Фрукты нарежу, — кивнула сама себе Мира и отправилась хозяйничать на кухню.
Готовить она особо не любила. Этим всегда занималась мама, а когда она переехала к Наде, то тетка. Как по мнению Миры, женщина вообще таким заниматься не должна. Всё, что она должна — это быть красивой для своего мужчины, а всё остальное приложится. В конце концов, у Лешки отличная должность, денежки, судя по машине, тоже водятся отличные.
— Снова ты, — вдруг процедил Гдальский, появившийся на кухне где-то через полчаса после Миры.
Вид у него был недовольный и помятый, сказывалась тяжелая ночь. Весь небритый, какой-то неприятный, но Мира не стала морщиться, чтобы не выбешивать мужика. Ничего, она приучит его быть всегда опрятным для нее.
— Умывайся, Леш, и давай кушать.
Девчонка старалась говорить максимально ласково и мягко, но когда лицо мужчины стало еще более суровым, положила руки на живот, чтобы он помнил, что она носит его ребенка, и вел себя осмотрительно. Мира вдруг впервые распереживалась, что он ее ударит, уж слишком спокойно он себя вел. Пока не кричал. Вот только его глаза ее не обманывали, в них царили презрение и ненависть.
— Мне уже заранее жаль твоего мужа, — Алексей качнул головой, глядя на стол, и развернулся, направляясь в ванную и не желая с утра пораньше скандалить. У него и без того от практически бессонной ночи раскалывалась голова. Он долбил жене на телефон, но она не брала. А он, Гдальский, был вынужден беситься и гореть от злости и ревности. И вот умом вроде понимал, что Надька-то не такая, относится к своему Архиповку, как к другу, но Михаил… О нет, Алексей на его счет не обманывался. Он был полностью копией своего отца, Льва, генерального директора и ведущего акционера их компании, который пер напролом и всегда добивался своей цели.
На этом моменте Алексей замер напротив зеркала, откуда на него смотрело его грубо высеченное лицо. И как он раньше не замечал, что они с Архиповым чет-то неуловимо похожи? Поначалу их и правда принимали за братьев, что очень злило Гдальского, но способствовало тому, что он довольно быстро обрел вес в коллективе. Люди до сих пор шушукались, что он какой-то дальний родственник владельцев компании.
Гдальский стиснул ладони, а затем, толком не подумав, в порыве гнева ударил кулаком в зеркало. То треснуло, а вот на его костяшках проступила кровь. Вот только никакой боли он не чувствовал, его изнутри разъедала душевная. Отравляла кровь и застилала агрессивной пеленой глаза. Он не знал, на кого больше всего злился: на мать, совравшую о смерти отца, или на отца, который бросил его и даже ни разу не попытался с ним общаться.
Гдальский поднял голову и впился взглядом в свое кривое отражение в осколках зеркала. О нет. Он знал, на кого таил большую злобу. На Михаила, у которого было всё: его, Алексея, отец, сытая богатая жизнь, и даже сейчас именно он украл у него жену. И пусть всего лишь в командировочную поездку, но злость Леши это не уменьшало.
В это время Мира пыталась совладать с плитой. Пыталась сварганить яичницу, но пользоваться электрической не особо умела, у них с мамой была газовая. Так что к приходу Гдальского на кухню его встретил запах гари.
— Ты криворукая, раз даже такое простое блюдо сварганить не можешь. Ни один адекватный мужик замуж тебя не возьмет. Так что умерь аппетиты и проваливай.
— Зачем ты так говоришь, Леш, я ж… О боже, у тебя кровь!
— Хватит верещать, и без того голова болит, а твои визги только на нервы действуют.
— Я принесу аптечку.
Мира убежала, а Гдальский, не обращая внимания на кровь, налил себе свежезаваренный чай. Это было единственное, что ей не удалось испортить. Вот только когда он сделал глоток, поперхнулся, а затем выплюнул варево в раковину.
— Садись, Леш, — подскочила с аптечкой в руке Мира. — У тебя может быть заражение, что случилось?
— Что это?! — прорычал. Чай был последней каплей.
— Ч-чай.
— Нет, Мира, это не чай, это говно.
Стал выискивать по шкафчикам ту заварку, которую всегда заваривала Надя, но нигде не мог ее найти.
— Старый я выкинула, он дешевый. А этот с бергамотом, я в специальном салоне покупала.
Раздалось мужское сипение. У Гдальского раздулись ноздри, но он прикрыл глаза, опасаясь ударить девчонку.
— Считаешь себя хозяйкой? Ты ошибаешься. Собирай манатки и вызывай такси. Жить со мной тут ты не будешь. Эта квартира принадлежит в равной степени мне и Наде, так что ты тут приживалой была и приживалой осталась. Думаешь, раз сумела настроить Надю против тебя, я как осел позволю тебе наглаживать мне рубашки? Проваливай!
Глаза Миры наполнились слезами, она прикрыла уши ладонями и расплакалась. В последнее время ее одолевала чувствительность.
Пока Гдальский гремел на кухне, она сбежала в ванную комнату. Всё пошло совсем не так, как она себе представляла. Ей казалось, что как только Надя исчезнет из горизонта, Леша наконец обратит на нее внимание и оценит ее старания, но всё происходило ровным счетом наоборот. Он стал более грубым и злым, словно его подменили.
Мира побоялась повторно посмотреть на себя в разбитое зеркало, ведь по поверьям тогда ее семь лет будут преследовать несчастья, но когда вошла, взгляд первым делом упал на следы злости Гдальского. Она опустила глаза, как только всё поняла, и умылась горячей водой, пытаясь успокоиться. Дождалась, когда раздастся хлопок входной двери, и только после вышла.
