Его собственная ладонь согревает верхнюю часть моей руки, когда он начинает вести меня вверх и вниз.
— О, черт возьми, Маверик. Ты даже не представляешь.
Думаю, я имею представление.
Когда он смотрит на меня, его зрачки расширяются. Темнеют.
— Я потерял счет после десяти.
— Правда? — спрашиваю я, задыхаясь от смеха. Я наклоняюсь и кусаю его за шею. Он стонет. Мои пальцы напрягаются. — Ты прав. Не имела представления.
Ну, понятия не имела, что он столько раз позаботился о себе.
— Почему… ох, проклятье, — хрипло выдыхает он, когда мой большой палец ласкает кончик его члена. — Как ты думаешь, почему я все время носил подушку как щит?
Я это очень хорошо помню.
Посмеиваясь над его ухом, я беру мочку зубами. Металл его молнии находится между моими пальцами. И я начинаю тянуть вниз, но он останавливает меня.
— В чем дело, детка? — шепчу я. — Не готов сегодня к небольшому дорожному приключению?
Рука, крепко держащая мою, взметнулась вверх и запутывается в моих волосах, откидывая мою голову назад, чтобы он мог украсть у меня мучительный поцелуй, не сводя глаз с дороги. Его язык ныряет внутрь, нанося длинные, одурманивающие удары. Я чувствую, как машина смещается вправо. Мы начинаем замедляться, прежде чем он позволяет мне снова отдышаться.
Мы поворачиваем направо. Снова правильно. Я понятия не имею, что мы делаем, пока мой рот движется вверх и вниз по его шее, под челюстью. Наши пальцы снова сражаются за его джинсы. Мои ведут на юг, его на север. Он выигрывает, черт возьми. Затем отпускает меня и переводит машину в режим парковки. Я моргаю несколько раз, чтобы прогнать дымку, понимая, что мы находимся в круглосуточном магазине рядом с шоссе.
Кэл выскакивает и открывает мою дверь. Я улыбаюсь ему, когда он берет мою руку в свою.
— В горле пересохло? — поддразниваю я со смехом. Когда он отвозил нас в школу, мы всегда успевали заехать на местную заправку, чтобы выпить «Бигги», наполненную наполовину колой, наполовину «Доктором Пеппером».
— Чертовски пересохло, — бормочет он.
Очень серьезно, могу добавить. Переплетя наши пальцы, он тащит меня за собой внутрь, петляя между проходами, пока мы не добираемся до туалетов в задней части. Сначала он пробует мужскую дверь. Заблокировано. Он ругается. Следующей он пробует женскую. Она легко распахивается.
Он вводит меня в одноместный блок и закрывает нас. Когда он поворачивает замок, я спрашиваю.
— Что происходит?
— Дорожное приключение, — просто отвечает он.
— О, — это все, что я могу придумать, чтобы сказать.
Затем он прижимается ко мне. Губы сливаются с моими. Руки обшаривают мои изгибы. Расстегивают мои джинсы. Стягивают их вниз вместе с нижним бельем. Меня поднимают в воздух, и моя задница ударяется о холодную керамику, но это никак не охлаждает пылающий внутри меня огонь.
После того, как я обхватываю раковину руками, Кэл широко раздвигает мои ноги, опускается на корточки и с озорством, написанным на его лице, и не сводя с меня глаз, начинает пожирать меня прямо здесь, в женском туалете. В течение нескольких секунд он заставляет меня извиваться. Через несколько минут я разрываюсь на части.
Я получаю бескостное удовлетворение. И все еще выкрикиваю его имя, когда он вторгается и покоряет. Рычание в глубине его горла, когда он впервые толкается в меня, настолько чертовски сексуально, что я почти сразу же взрываюсь снова.
— Мне этого никогда не будет достаточно, Лебедь. Никогда, блядь, — ворчит он мне в ухо. — Я так долго ждал тебя.
— О, Боже, — тяжело дышу я, когда его большой палец пробирается между нами. Это заставляет мое тело гудеть, а кровь бурлить. Его зубы царапают натянутое сухожилие на моей шее, и когда он посасывает это место прямо под моим ухом, я чувствую, как сжимаюсь вокруг него.
— Да, вот так. Кончи еще, Мавс.
Раньше я никогда не могла испытать оргазм больше одного раза, если вообще могла, но Кэл просто творит магию. Он мастерски управляется со мной. Каждый. Раз. Как будто он открывает какой-то шлюз, сексуальный ящик Пандоры, и я не могу это остановить. Кстати, это не жалоба. Просто наблюдение. Я начинаю ценить то, как он тонко контролирует как мои желания, так и мою реакцию на них.
Мои ногти впиваются в его плечи. Я держусь изо всех сил, сидя на краю раковины и на грани здравого смысла от того, что он делает со мной.
— О да, — хвалит он, когда я наконец свободно падаю. Он кончает вместе со мной. Мне нравится, когда Кэл кончает, еще одна вещь, которую я начинаю ценить за последние несколько месяцев. Его тело сжимается. Он рычит и сексуально ворчит. Сжимает меня с нужной жесткостью. Это граничит с синяками, но не совсем. Этого достаточно, чтобы отметить его тонкое доминирование, но недостаточно, чтобы оставить клеймо.
Он замирает и поднимает руки, чтобы коснуться моих щек. Дыхание все еще резкое, он сладко целует меня, а затем отстраняется и смотрит мне в глаза. Он пока не пытается выйти из меня, хотя мы оба только что услышали стук в дверь и настоятельную просьбу поторопиться.
— Что? — спрашиваю я.
Его улыбка нежна. Я слегка вздрагиваю, когда он убирает выбившиеся волосы за мои уши.
— Мне жаль.
Жаль? Какого черта? Это было горячо.
— Почему?
— Потому что не контролировал себя. Мне нужно было быть внутри тебя.
Боже. То, что он говорит, иногда до смешного романтично.
Я обнимаю его за талию, притягивая ближе. Он смягчается и выскальзывает при резком движении. Теперь прохладный воздух смешивается с месивом между моими ногами, но меня это ничуть не волнует.
— А мне не жаль. И ты тоже не должен жалеть. — Я сокращаю расстояние между нами, прижимая свои губы к его. — Мне понравилось.
— Да? Даже… — он обращает внимание на наши антисанитарные условия, — здесь?
— Ты издеваешься? Бьюсь об заклад, эта раковина повидала больше экшена, чем Сильвестр Сталлоне.
Его смех согревает меня.
— Держу пари, ты права. Мы должны где-то оставить нашу зарубку.
— Давай сделаем! — я хлопаю в ладоши от волнения.
Стук становится все более настойчивым, поэтому я слегка отталкиваю его, соскальзывая с края раковины. Моя задница онемела. Кэл не просто тянется за бумажными полотенцами, что было бы самым удобным вариантом. Нет… вместо этого он спешит принести большую пачку туалетной бумаги.
— Она мягче, — говорит он, подмигивая.
И именно поэтому я должна была все время любить этого человека, а не Киллиана. Это не грандиозные жесты, а маленькие вещи, которые кажутся такими обыденными и несущественными, но навсегда остаются в нашей памяти. Когда все остальное со временем тускнеет, это то, что сияет ярко и неугасимо. В этом суть Кэла. Мои потребности на первом месте. Мой комфорт. Он хочет лучшего для меня. Всегда хотел. Почему я не видела этого раньше?
— Кэл?
Он останавливает свою уборку, глядя на меня.
— Лебедь? — выражение его лица чистое, полное блаженство. Чувствуя, как мои глаза начинают гореть, я обхватываю его руками. Крепко. Сильно.
— Я люблю тебя.
Он нежно проводит руками по моим волосам, приглаживая их. Его прикосновения медленные и целеустремленные. Благоговение — вот слово, которое приходит на ум. Прижавшись губами к моему виску, он со вздохом шепчет.
— Я люблю тебя больше.
Не сомневаюсь в этом.
Это должно заставить меня чувствовать себя плохо, но вместо этого я чувствую себя пьяной от него.
Мы спешим собраться, и Кэл царапает грубую метку на персиковой краске стены своими ключами. Он настаивает на том, чтобы сделать селфи на память, а затем распахивает дверь и выводит нас, взявшись за руки, не обращая внимания на то, что прямо там стоит женщина средних лет с молодой девушкой. Она выглядит совершенно пораженной, что мы имели наглость быть замеченными вместе средь бела дня только что после, ну, назовем это как есть — послеобеденного траха в общественном туалете.
