беспокойству.
Я можно сказать с боем прорывалась к нему, а он расфырчался на меня!
На меня! На мать его ребёнка.
От этой мысли я завозилась на постели и потревожила Алису.
Она откинула одеяло я развернулась ко мне.
— Ну что ты психуешь? Ну вот что ты паришься? Сказала бы прямо ему все там. Вот начал возмущаться, а ты хоп и в лоб, — Алиса последнее прошипела с особым злорадством. Ей казалось, что надо однозначно осадить Матвея, чтобы не повадно было, но я не была настолько категорична.
Матвей сейчас переживал не самое удачное время. И я понимала, что я тоже вложила в эту ситуацию свою порцию боли, но мне не было стыдно.
Мне было больнее.
И от этого осознания я не спешила с выводами и честностью своей.
— Да поняла я тебя, поняла, — вздохнула я. — Просто, знаешь, мне кажется вся эта история какая-то однобокая. Слишком притянутая. И кто вообще эта Элина? Почему именно она оказалась этой случайной девицей в баре?
Алиса нахмурилась и стала раскачиваться на своём месте. Она прикусила ноготь, что было особенно комично при двух накрученные на челку бигудях.
— Слушай может она специально его пасла? — наконец разродилась Алиса и хлопнула по кнопке прикроватного светильника. Свет разрезал пространство, а глаза резко прикрылись, чтобы не было слепящего белого пятна.
— Значит они должны были встречаться ранее, если именно его, — накинула ещё вариант я.
— А где? — спросила подруга, приглушая дьявольский блеск азарта в глазах. Я покачала головой.
— Не знаю… в ресторане, в кафе на обеде… Вообще где она работает? Что-то я затупила. Вот какие вопросы надо было уточнять… — я покачала головой, понимая, что видимо поговорить теперь самой мне с Элиной все же придётся.
— Не знаю… слушай, — воодушевилась Алиса. — А может можно это как-то к Матвея узнать? Может он вспомнит что-то. Позвони ему….
На одеяло упал мой мобильный, а я только растянула губы в неправдоподобной улыбке, которая говорила, что такой фокус со мной не прокатит.
— И не думай, что я куплюсь на это… — уведомила я подругу и откинулась на подушки. — Выключай свет. Я подумаю об этом утром.
И я думала утро. И следующий день. И ещё один следом.
Неделю. Ещё одну.
До середины октября, который баловал солнечными днями, и от этого в доме у Северного моря ещё можно было жить.
Я и жила. Тянула с арендой квартиры, потому что хотела вернуться в свою. Я заплетала дни в ленты памяти, чтобы о каждом из них у меня остался свой рассказ.
Первые сильные заморозки, которые покрыли всю землю инеем, а в то утро почернела моя мята, которая до последнего держалась. И я сопливо фыркала, утирая нос рукавом тяжелого толстого свитера объемной вязки, когда накрывала молодые побеги смородины укрывным материалом.
Или вот аромат пирога с яблоками и изюмом я бы тоже хотела оставить в памяти.
Малышу он не понравился, и меня мутило ещё пару дней, но от аромата выпечки становилось легче.
Приезд Виктора, который не рискнул перешагнуть порог дома, а только стоя на крыльце под рваными порывами ветра, уточнил:
— Ты хорошо подумала, Ксюш? — Вик поднимал воротник тяжёлого пальто, и его ладони были обветрены.
Я кивала. Куталась в старую куртку Матвея и кивала.
— Мы можем уезжать… — не оставлял попыток Виктор все же убедить меня, что связь с братом мужа это нормально.
— Я не могу понимаешь… — я отворачивалась, чтобы не видеть опечаленного лица. — Я не могу его оставить. Вообще никак не могу, понимаешь?
— И его девка? — Виктор оглянулся на калитку, которая на ветру завела скрипучую песню.
— Ну девка и девка… — уже безразлично пожала плечами я, потому что ну не верила я в то, что говорила Элина.
А верила Матвею.
И ждала его с каждым днём все сильнее, до искусанных губ и красных глаз, которые слишком долго смотрели в туманное утро, ожидая увидеть машину, мужа и немного сказки.
— Ты готова простить измену? — у Виктора не было желания подработать священником и выслушать мою исповедь, поэтому я коротко ответила:
— Надо невозможно сильно любить человека, чтобы простить измену.
— А дальше что? — нахмурился брат мужа, отворачиваясь от порыва ветра. — Своих детей у вас нет, но ребёнок будет там. У другой женщины…
— Это не имеет никакого значения, — я приподняла ворот свитера, пряча в нем покрасневший от холода нос. — Это всего лишь уже обречённый на ненависть малыш. Как со стороны матери так и отца, если это Матвей.
— А сама? — Виктор шагнул ближе, закрывая меня от ветра и мелкой дождевой россыпи, которая появилась с неба в один мгновение. — По-прежнему будешь пробивать головой стену? Ещё одно эко?
Я отвела глаза. Живот и не думал появляться. Я понимала, что для конца восьмой недели ещё рано слишком, но все равно ждала этого момента с замиранием сердца.
— Нет, Вик, — я покачала головой, в тайне боясь, что если озвучу решение, которое последует и за беременностью нынешней, вдруг неудачной, то накликаю беду. — Просто больше ничего никогда не будет.
Виктор невесело улыбнулся, понимая чего мне стоило это признание. Он протянул ко мне ладонь. Обниматься, конечно, не стали, но я несмело коснулась своими ледяными пальцами его ладони и ощутила аккуратное сжатие.
— Если ты передумаешь… — начал Виктор, но я покачала головой. — Не отказывайся заранее… Если передумаешь, просто прилетай ко мне. Просто так. Без всего. Как к брату бывшего мужа.
Я спрятала слёзы в уголках глаз и нехотя кивнула.
Матвей.
Когда я хотел выть без Ксюши, внутри рождались мысли из разряда слов, которые мне кричала жена, когда я попытался ее вернуть.
Квартиру оставил.
Ксю не захочет потом искать что-то новое.
Виктор уехал. Просто принял или решил дождаться того, что догоняло меня с первого дня без Ксюши.
Элина бесила.
Не общалась и теперь про отцовство смогу узнать только после рождения ребёнка. Хотя это будет так бессмысленно.
Не узнаю.
В середине октября я заметил первый снег.
Он не долетал до земли. Таял ещё в полёте. И Ксюша обычно загадывала желание. А сейчас я был один. Стоял возле подъезда, выдыхал белый пар и желал одного — сдохнуть.
Насовсем.
Чтобы Ксюше было легче. Было проще.
Какое я чудовище. Как я мог так поступить с Ксенией? Она никогда такого не заслуживала, но я нарушил всю святость нашей любви, сам споткнулся и ее за собой потянул.
Дом покрывался тленом. Я старался не появляться в квартире, меня все душило.
