больше, чем воздух.
— Ты собираешься меня обнять или нет, детка?
— Я бы хотела, но я очень грязная, — говорит она, указывая на фартук, закрывающий ее платье и руки.
— Мне все равно, принцесса.
Выражение ее лица смягчается, и она вздыхает. На следующем вздохе она бросается в мои объятия. Я прижимаю ее к себе и удивляюсь, когда по моей руке проходит легкая дрожь. Волосы ее прижимаются, когда я прижимаю ее еще ближе.
— Черт, я скучал по тебе, дорогая.
— Я тоже скучала по тебе, — шепчет она. — Несмотря на то, что ты величайший засранец в мире.
Это заставляет меня смеяться. А затем она издает собственный тихий смех, и это похоже на рай. В ее объятиях чувствуешь себя как в раю.
Мы лежим в моей постели, и Роза призналась, что спит здесь каждую ночь с тех пор, как я ушел. Если бы я еще не любил ее, признание определенно стало бы для меня переломным моментом. Мы лежим на кровати, все еще полностью одетые, и она рассказывает мне, как провела последние несколько недель.
— Я уже выбрала свадебное платье, — сообщает она мне. — Я заказываю его на заказ у итальянского дизайнера.
— Да, Роман упомянул мне, что свадьба состоится через несколько недель после Дня Благодарения, — говорю я, вздыхая. Я немного волнуюсь, что она отказалась от рождественской свадьбы, несмотря на мои опасения по этому поводу.
— Я решила выбрать дату без тебя, — объявляет она. — Я подумала, что раз тебе «все равно», то мне разрешено. Не волнуйся, это не Рождество. Я проведу этот день со своей семьей, потому что ты, кажется, так его ненавидишь.
Мои глаза сужаются.
— Я твоя семья.
— Да, — кивает она. — И официально это будет двадцать восьмого числа. Несколько дней после Рождества. Тебе это нравится?
— Мне не особо нравится дерзость в твоем тоне, — бормочу я.
Она закатывает глаза.
— Дурак.
Я притягиваю ее ближе.
— Продолжай говорить такие вещи, и завтра тебе будет очень трудно работать, детка.
— Хорошо, — шепчет она. — Тебе нужно много чего догнать. Шесть недель.
Я улыбаюсь, проводя рукой по ее волосам.
— Мне жаль, что я не могу устроить тебе рождественскую свадьбу.
— Все в порядке, детка, — шепчет она. — Мне потребовалось много времени, чтобы разобраться со своими проблемами по этому поводу. Возможно, я случайно нарисовала тебя с пощечиной, чтобы немного облегчить свой гнев, — говорит она с усмешкой. — Но теперь со мной все в порядке.
Меня переполняет сухое веселье.
— Могу я увидеть рисунок?
Она качает головой.
— Никто этого не увидит. Никогда. Я сделала несколько ваз и керамических скульптур, которые тебе понравятся. У Дэни скоро будет выставка картин, и она пытается убедить меня выставить на аукцион некоторые из моих последних работ.
— Ты хочешь?
— Посмотрим, продадутся ли они.
Я бы купил все ее произведения искусства до последней капли, чтобы она была счастлива.
— Но расскажи мне о себе. Как дела в России?
Мои губы кривятся в улыбке, когда я рассказываю ей обо всем, что произошло, стараясь смягчить наиболее кровавые части истории.
— А Джейсон? Я его не видела.
— Он все еще там. Занимается последними вопросами.
— С ним все будет в порядке, да? — обеспокоенно спрашивает Роза.
Я киваю.
— Не волнуйтесь, принцесса. Джейсон скоро вернется.
Я смотрю на нее.
— Теперь, когда у нас обоих есть все ответы, можно мне поцеловать тебя?
Она усмехается.
— Ты можешь это сделать столько, сколько захочешь. Но завтра нам нужно поговорить о подготовке к свадьбе. Нам так много нужно сделать, Энцо. Ты не поверишь.
— Конечно, без проблем, — бормочу я. Я скажу что угодно, лишь бы она прижала свои розовые губы к моим.
Когда она наклоняется ближе, я не колеблюсь. Ее губы мягкие, язык горячий и влажный. Когда она вздыхает мне в рот, неистовая похоть бурлит в моей крови, затуманивая зрение. Она понятия не имеет, какой эффект оказывает на меня. Как глубоко она запечатлелась во мне.
Недели пролетают быстро. У нас с Розой сложились настоящие отношения, и наша свадьба приближается с каждым днем. Мои глаза открываются, когда я чувствую шелест простыней и ее тепло, вытекающее из моих рук. Вчера мы поздно легли спать, и я изо всех сил старался наверстать упущенное за последние несколько недель.
— Куда ты идёшь? — спрашиваю я, когда она встает с кровати и потягивается.
— В церковь, — сообщает она мне. — Стараюсь ходить чаще. Мама меня из-за этого раздражала.
— Нет, — стону я, затягивая ее обратно в кровать. — Если ты так хочешь пойти в церковь, как насчет того, чтобы лечь на кровать, пока я буду читать молитву между твоими ногами?
Мой голос низкий и хриплый, когда я шепчу ей на ухо. Я не скучаю по тому, как она дрожит.
Ее губы дергаются, но она не улыбается, а вместо этого бьет меня по плечу.
— Ты омерзительный. Но мне пора идти, детка. Как насчет того, чтобы пойти со мной?
Моя бровь поднимается вверх.
— Я сомневаюсь, что меня хотят видеть в церкви. Что, если я загорюсь? — задаю я вопрос.
Роза улыбается, забавляясь.
— Я уверена, что этого не произойдет. Давай, это будет весело.
— Когда месса была веселой? — ворчу я.
Я действительно не мог вспомнить, когда в последний раз ходил в церковь. Может быть, когда я был маленьким, и у меня не было другого выбора, кроме как поехать со своими дядями и их семьями.
— Хорошая мысль, — признает Роза. — Но мы идем. Даже близнецов и Айзу возьмем, если ей будет интересно. Большая часть моей семьи тоже будет там. Давай пошли.
Я стону, когда она сверкает на меня своими прекрасными голубыми глазами. Я действительно облажался, когда дело дошло до нее. Потому что менее чем через час я вхожу в
