– Так ты пойдешь за меня, Снежочек?
– Если так надо, пойду. Да…
Глухов понимает, что они едва шепчут. Голос сел у обоих, эмоции перехватили горло – громче не получается, да и зачем? Все ведь и так понятно. Герман накрывает ладонью затылок теперь уж своей невесты. Привлекает к себе. Вслушивается в ее эмоции.
А может, не так уж и плохо он справился? Нежность топит, в груди щемит. И почему-то кажется, будто не будет момента лучше…
– Что значит – надо? Разве ты этого не хочешь?
– Я уже с тобой. Я твоя. Эти бумажки – обычная формальность, которая ничего не изменит.
– Тогда тем более, что нам терять? Соглашайся.
– Так ведь уже.
Имана впивается пальцами в его плечи. Трется носом за ухом. Глухова переполняет блаженство. И предвкушение. Кажется, что может пойти не так? Когда вот она. Все, что он ни попросит, любую его мечту исполнит.
– Если хочешь поехать со мной, придется поторопиться, – дает слабину Глухов. Имана откидывается в его руках. Внимательно глядя в глаза.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Сестре позвони. Вдруг она сможет выбраться? Повеселитесь.
– А ты?
– А я буду возиться с гостями. Чтоб им пусто было. Пойдем?
Идут рука об руку. Волк послушно семенит рядом. А потом так же послушно заходит в вольер. Привычным жестом Имана закрывает за ним дверь, проворачивает защелку. Глухов не вмешивается. Просто стоит рядом. А когда они возвращаются в дом, вдруг интересуется:
– Слушай, а у тебя вообще есть платье?
– Одно. Но я не очень люблю их носить.
– Почему?
– Потому что под платьем неудобно прятать оружие.
Ответ Иманы его и веселит, и восхищает.
– Надень!
– Платье?
– Угу. Праздник же.
– Ладно.
Она выходит минут через пять. Белоснежный сарафан в мелкий голубоватый цветочек, волосы по плечам. О последнем он не просил, но его сверх меры наблюдательная женщина, видать, заметила, как он по ее волосам фанатеет.
– Такая красивая, – сипнет. – Ты под ними, никак, пистолет прячешь?
Привлекая Иману к себе, ведет руками вверх по спине, будто и впрямь досмотр проводит. Имана смеется.
– Пистолет я прячу под юбкой. Будешь проверять?
Щеки ее розовеют. Не приучена она к таким разговорам, стесняется. Но в то же время чувствуя, что его это заводит, старается. Девочка… Да он ведь и без этого всего уже полностью в ней! Полностью, с потрохами…
– Нет, – сглатывает. – Боюсь, тогда мы точно опоздаем. А нам нельзя.
В городе их дороги расходятся. Глухов едет встречать высокопоставленных гостей из столицы, а Имана договаривается пересечься с сестрой прямо на площади. До официального начала празднества остается чуть больше часа, поэтому народа еще немного. Но палатки со снедью уже работают, и музыка гремит. А еще туда-сюда снуют люди в национальных костюмах, бегают дети из понаехавших танцевальных коллективов, готовятся к соревнованиям лучники и жокеи. Все как в калейдоскопе.
Сердце Иманы все сильнее и глуше стучит. Восприятие органов чувств обостряется. Со стороны кажется, что она с сестрой просто бесцельно слоняется вдоль трибун, установленных вокруг импровизированной сцены. Но это не так. Имана дотошно изучает позиции, вычисляет силовиков, тех, что не прячутся, и тех, что маскируются под простых зевак. Методично выстраивает в голове расстановку, выискивает слабые места.
– Девушки-девушки, а можно с вами познакомиться?
– Девушки заняты. Иди своей дорогой, – отвечает вместо сестер мужской голос. Айна, шагающая рядом с Иманой, сощуривается. А та, напротив, с трудом скрывает охватившую ее радость. Новый начбез Глухова нравится ей больше прежнего. И то, что он применяет ту же тактику, что и сама Имана, а именно идет в толпу, явно выискивая слабые места в организации безопасности, вселяет в нее оптимизм. Может быть, у них что-нибудь и получится? Вместе. Может быть, сны Айны действительно ничего не значат? Может быть, они с Германом не обречены? Что, если?
Надежда щекочет под ребрами. Но и страх не отпускает.
– Спасибо, Андрей Валерьич.
– Все хорошо?
Их взгляды встречаются. В вопросе начбеза гораздо больше смысла, чем может показаться на первый взгляд. По факту он признает, что ее, Иманы, авторитет ничуть не уступает его собственному. А ведь перед ней матерый мужик. Прошедший столько, что… Ладно. Главное, что она в нем не ошибалась.
Щекотка прокатывается вверх по горлу и носоглотке. Останавливается в носу. Только разреветься не хватало! Удивительно, как так вышло, но только теперь Имана вдруг понимает, в каком нечеловеческом напряжении жила все это время. В противовес всем другим чувствам, ее охватывает странное облегчение от мысли, что все близится к развязке, которая может быть абсолютно любой. Потому что считается, в этот праздник у людей появляется уникальная возможность прорыва своей судьбы. Вдруг ей удастся переиграть ее заново? Прошлые попытки не стоит брать в расчет. Видения Иманы, в отличие от видений ее сестры, обрывались на самом интересном месте. И это давало ощущение хоть какого-то контроля над ситуацией. Способности на нее повлиять. Во сне же Айны не было никакой двусмысленности. И этот детерминизм хоть и обострял все ее чувства, делал каждый миг рядом с Германом ярче, ценнее, вместе с тем будто вел в ее голове обратный отсчет. Вам остался месяц, двадцать один день, неделя. Час…
– Просто будь к нему поближе, ладно?
– Почему ты без броника?
Имана окидывает себя удивленным взглядом. Растерянно заводит за ухо волосы. Кто-то толкает ее в спину, и приходится отступить.
– Герман попросил меня надеть платье, – слабо улыбается Имана.
– Эй! Вы про что? – влезает в разговор Айна, видно, уловив возникшую напряженность. – Имана?
– Слушай, а ты ничего не узнаешь?
– Что я должна узнать?
– Эти места. Тебе никогда не снились?
– Ты, блин, опять?! Имана! Прекрати, пожалуйста. Я же с ума сойду.
– Прости, – отступает девушка. – Все хорошо, Андрей Валерьич. Все хорошо, правда… Мы пойдем. Айна, хочешь мороженого?
– Да, давай, – с облегчением выдыхает та.
Сестры покупают себе по рожку и садятся на трибуну, пока там еще есть места. В импровизированный круг выходит шаман в белоснежных праздничных одеждах. Все начинается с ритуала окропления кумысом огня и земли.
– Думаешь, он правда шаман? Ну, типа, у него есть какие-то способности?
– У этого? Нет. Но шоу он устраивает отменное.
Айна улыбается. Красивая у нее сестра. Андрей Валерьич к ней явно неровно дышит. И это хорошо. Что она не одна останется…
– А наш дед был настоящим шаманом, да?
– Не знаю, наверное, – ведет плечом Имана, слизывая подтаивающую массу с рожка.
– Почему же тогда он…
– Что? Не принимал участия в шоу на площади? Знаешь, я даже не уверена, разрешали ли подобные празднества в те времена. При совке шаманизм как таковой не приветствовался.
– Надо же. А мне такое и в голову не приходило.
– Немудрено. Кстати, ты Андрея Валерьевича так и не расколдовала? – усмехается Имана, внимательно следя за оживлением, наметившимся у импровизированной стоянки.
– Почему же? Я сделала то, что ты мне рекомендовала.
– И как? Помогло?
– Наверное, – хмурится Айна, – с тех пор он ко мне не заглядывал.
– Тебя это расстраивает?
– Да ты что? Я только рада. Ты мне не веришь, что ли?
– Верю-верю. Пожалуйста, подержи…
– Эй, ты куда?
– Я? Поближе к сцене. Забыла сказать кое-что важное Герману.
Начинается приветствие. Ведущий оглашает имена прибывших на праздник из столицы гостей. Первым берет слово премьер.
Продвигаясь вперед, Имана мечется взглядом по трибунам. Когда дед ее тренировал, она порой страшно на него злилась. Особенно когда пошла в школу и поняла, что далеко не всех детей воспитывают так, как ее. А теперь, вот, она нарадоваться не может возможностям, которые обрела благодаря дедовой школе. И все равно этого как будто бы недостаточно. Она что-то упускает. Она упускает…
