— Алексей, да. Он вообще надежный, — с любовью выговариваю и нахмуриваюсь. — А почему у латышей?
— Моя девичья фамилия Калныньш, в общем-то, как и у Аниты, мамы Риммы Харисовны. Но все мы давно живем в России и редко об этом вспоминаем.
— Да? — задумываюсь. — Очень интересно. Я отойду ненадолго.
Извинившись перед женщиной и, взглянув на широкую спину Бойцова, увлеченно разговаривающего с Кимом, отправляюсь в уборную.
Подпрыгиваю от нетерпения.
— Татьяна, — зовет Лиза, догоняя на выходе. — Вот, держите.
— Ух ты, барбарисовые, — улыбаюсь победно, сжимая в руке леденцы. — Спасибо вам большое!
Значит, тогда в лесу была Нонна! И судя по тому, что Арсений тоже видел, как мы с Тимуром целовались, они были вместе.
— Миша, привет, — сжимаю нервно телефон.
— О-о-о, как медовый месяц, оперки? — издевается Кологривый.
— Если скажу, ты обзавидуешься.
— Вот еще, — обижается.
— Я по делу. Можешь мне кое-что посмотреть в материалах? Я отправлю запрос сообщением.
— Конечно, гляну. Для того тут и сижу, чтобы вас, дураков, страховать.
— Ну, спасибо, Миш. Я думала, чтобы подарок сыну сделать, — смеюсь. — А что-то известно о незаконнорожденных детях Хариса? Тимур вчера запрашивал.
Миша долго пытается найти информацию, но в итоге называет фамилию не признанных Риммой Харисовной братьев.
— Так я и думала, — бью себя по лбу. — Дура!..
Во всем я виновата. Из-за неопытности не восприняла всерьез важную зацепку. А потом так переживала, что и вовсе забыла про слова Марианны Никитичны.
— Кстати, с телефона Нонны есть звонки на один и тот же номер. Коллегам передали, они вроде как биллинги пробили, должны взять парня.
— Отлично.
Поговорив с Мишей, в сообщении прошу его отправить мне копию листа последней оценки диадемы из журнала музейных экспонатов, дожидаюсь, пока не придет ответ,и только тогда снова отправляюсь в зал.
— Где ты ходишь? — спрашивает Тимур, приобнимая за талию.
Не отказываю себе в удовольствии незаметно потереться щекой о мужскую грудь.
Наше примирение прошло как-то… быстро, что ли. Я пока не успела привыкнуть. А еще ведь есть переписка на сайте знакомств.
И как начать об этом разговор? Я не знаю.
Словно чувствуя, Тимур проницательно интересуется:
— Ты какая-то притихшая. Сказать что-то хочешь?
— Нет, — пугаюсь. — У меня есть одна идея. Надо срочно попасть к Римме Харисовне.
Подмигиваю игриво.
— Сегодня?
— Думаю, завтра нас все равно к ней не пустят, найдут причину. Надо сейчас, Тимур. Я хочу у нее кое о чем спросить.
— Она не разговаривает… А хотя, о чем я, ты и мертвого заставишь говорить, женщина, — ворчит он, хватая меня за руку.
Неловко улыбаюсь всем присутствующим и перебираю ногами за ним. Довольно быстро мы доходим до лестницы на нулевой этаж. Озираясь, спускаемся.
— Как думаешь, ее не охраняют? — шепотом спрашиваю.
— Думаю, нет. Зачем? Она ведь никуда не уйдет сама.
Узкий коридор заканчивается дубовой дверью, подобной той, что я видела во сне. Отгоняю неприятные воспоминания, сжимая покрепче руку Тимура. Он в ответ сдавливает мои пальцы. Приоткрыв дверь, заглядывает первый и обернувшись, указывает, что можно заходить.
В комнате, нетронутой беспощадным апгрейдом Нонны, тихо и очень холодно.
Заметив на кровати силуэт человека, прикрытый одеялом, иду к нему.
— Здравствуйте, — громко произношу, и пожилая женщина резко открывает веки.
Внимательно осматривает меня, а затем Тимура за моей спиной и безразлично захлопывает глаза. Словно этот мир и мы ей абсолютно понятны.
— Вы нас помните?
Римма Харисовна трудно сглатывает слюну, и её веки тяжело опускаются.
Оглянувшись на Тимура, киваю ему. Мол, видел? Он с интересом осматривает комнату. Комод, старинный, покрытый лаком буфет и кресла, обшитые шелковой тканью.
— Знаете, кто мы? — задаю еще один вопрос. — Вернее, вы знаете, что мы сотрудники полиции?
Получаю заметный тычок в спину и пшикаю. Римма Харисовна снова закрывает и открывает глаза. Смотрит в потолок.
Мне вдруг становится безумно жаль эту больную женщину. У нее все было. И даже сын есть. Но она… так одинока.
— Рубины вашей мамы… они у вас, Римма Харисовна? — спрашиваю шепотом, привставая на цыпочки от нетерпения.
В темных глазах абсолютно не замечаю отчаяния или вины. Скорее, там стопроцентная апатия.
Как будто ей все равно! И правда, зачем нужны семейные ценности, реликвии или генеалогическое дерево, если родной сын предал и препятствует лечению?
— Где она? Где диадема?
Неясный кивок в сторону буфета и ровный вздох — единственное, на что способна пожилая женщина.
Тимур отправляется в указанную сторону и вскрывает ящик за ящиком, а я не могу сдержать слез. Так мне от человеческого безразличия Кима к родной матери дурно становится.
— Что там? — спрашиваю и закусываю губу.
А затем киваю, когда Тимур поворачивается, и на его широкой ладони красуется… диадема Лымарских с кроваво-красными рубинами.
— Нашел. Здесь оказывается потайной отсек…
Глава 33
Спустя три недели
— И что в итоге? Невестка собственную свекровь хотела пришить? Бытовуха? — спрашивает Борис Николаевич, совсем не по уставному развалившись в кресле.
— Скорее, все получилось спонтанно. Нонна совершенно случайно услышала наш с Лерой разговор, — мазнув по мне, взгляд майора теплеет настолько, что даже подполковник громко хмыкает. — Понимая, чем это угрожает для их семьи, девушка отправилась к свекрови. А та намекнула, что, если полиции станет известно о её воровстве, Римма Харисовна расскажет сыну про роман Нонны и Арсения. К тому же выложила сомнения об отце будущего ребенка. В своем стиле не сдерживаясь.
Дядя задумчиво переводит взгляд в окно, за которым давным-давно стемнело и буйствует сильный снегопад.
— Так кто в итоге приложил старуху? Любовничек или невестка?
— Пока неизвестно. Уникальный случай. Они оба дают признательные показания.
— Вот это любовь, — восхищенно проговариваю.
— Совершенно глупая любовь, — с укором произносит майор. — У них маленькая дочь. Нонне бы о ней подумать.
— Да уж…
Закусив губу, киваю Бойцову в сторону выхода.
Хочу домой!
Вот уже три недели, как Тимур остается ночевать у меня. С его мамой, Марией Васильевной, я тоже успела познакомиться. Спокойная, милая, абсолютно неконфликтная женщина. И пусть она совершенно не походит на мою маму, мне показалось, между нами возникла взаимная симпатия.
После Нового года мы решили арендовать квартиру посвободнее. В этой нам совсем мало места, но мне, если честно, простора с Бойцовым и не надо. Наоборот, хочется все время липнуть к нему, обниматься и целоваться.
Просто в однушку нельзя перевезти Улику. Арендодатель категорически против. А кошка уже зло на меня смотрит, когда мы ее навещаем. Ревнует Тимура, наверное.
— А что с Лымарскими? — задает подполковник вопрос.
Тяжело вздохнув и уловив молчание со стороны майора, решаю ответить сама:
— Там все так, как мы и предполагали. Харис Непейвода в молодости загулял с младшей дочерью Лымарских. Они вместе посещали какой-то клуб ценителей ювелирного искусства. Лымарская мечтала о рубинах в свою коллекцию, но в России на тот момент камни не добывали, а только производили синтетические. Тогда-то Харис и позаимствовал у супруги-латышки из богатой семьи ювелиров, диадему, и преподнес её своей любовнице. А она сделала драгоценный подарок жемчужиной коллекции. Хотя имя ювелира написала правдиво.
— А как о нем узнала Непейвода? И кто ей помогал? Почему диадему не забрали во время реставрации?
— Это нам предстоит выяснить у неё, после реабилитации, конечно, — договаривает Тимур. — Нонна полгода не показывала Римму Харисовну врачам, так понравилось быть единственной хозяйкой в замке.
