Ознакомительная версия.
– Ну что ты молчишь, мама? – опять спросила Рита и добавила фразу, которую недавно слышала в одном фильме: – Между прочим, молчание работает против тебя!
Лана медленным движением опустила поварешку в кастрюлю, стоявшую на плите, и так же медленно повернулась к семейству.
– Я не могу не любить вашего папу, потому что мы прожили с ним много лет, вас… почти вырастили… а потому сроднились, – сказала она совершеннейшую, с ее точки зрения, правду – и вдруг решила продолжать так же правдиво. Пусть лучше дети услышат все от нее, чем во дворе или в школе в каком-нибудь извращенном варианте. – Но… к сожалению, так получилось, что я люблю его теперь… только как родственника… очень хорошего человека… важного для меня, уважаемого…
На этом месте Лана замерла, потому что не знала, как закончить то, что начала. В ужасе покосилась на Евгения, который так и смотрел невидящими глазами на колонки сложенной газеты. Почувствовав ее взгляд, он поднял на нее потемневшие глаза, ободряюще кивнул, а потом, догадавшись, что продолжать она не в силах, начал говорить сам:
– Да… мы с мамой давно хотели поговорить с вами… Все как-то побаивались, но вы ведь уже не маленькие, а потому способны понять… В общем, мы… разводимся… Но! – Это второе в своей маленькой речи «но» Евгений почти выкрикнул довольно бодро и даже на некотором подъеме. – Разводиться с вами никто не собирается! Вы наши дети и ими останетесь! С кем будете жить – выбирать вам, но при этом знайте, что ни маму… ни меня… вы не потеряете…
Конец этого предложения Евгений несколько зажевал. Лана поняла, что он сам испугался того, что сказал. Он впервые произнес вслух слово «развод», которое пока только витало в воздухе, и оно тут же напугало и ее до дрожи в руках. За Евгением она, Лана, была, как за той самой знаменитой каменной стеной. Много лет они жили общими интересами, и вовсе неплохо. Может, не стоит разрушать хорошее ради лучшего? Да и лучшее ли то, что ее ждет с Майоровым?
Женщина почти без сил опустилась на табуретку.
– Ну и что с нами со всеми будет, когда вы разведетесь? – в полной тишине угрюмо спросила средняя дочь Леля. – Куда мы все денемся-то?
– Вы никуда не денетесь! – поспешил сказать Евгений. – Как жили в этой квартире, так и останетесь здесь. А я… я съедусь с бабушкой… Пока… А потом… в общем, потом видно будет…
Лана хотела возразить, что он вовсе не должен покидать квартиру, которую сам и получил, но тут же осеклась. Ей уезжать некуда. Мать с отцом живут в старом доме, в тесной двушке-распашонке, одну из комнат которой занимает парализованная бабушка. Привести туда своих детей Лана никогда не посмела бы. Она еще обдумывала создавшееся положение, когда послышались сдавленные всхлипы десятилетнего Виталика. Женщина дернулась было к сыну, но возле него первым оказался Евгений.
– Брось, парень! – сказал он ему, положив руку на плечо. – Ты ж мужчина! И потом… Мы с тобой не расстаемся! Будешь приходить к бабушке, и мы с тобой… как всегда… и на рыбалку, и за грибами… если задача какая-нибудь не будет получаться – тоже приходи… Да и так просто забегай… без задачи… ну… то есть… без всякого повода… Я тебе всегда буду рад. Да и вы, девчонки, приходите…
В конце концов голос Евгения сорвался, некрасиво забулькал, и его обладатель, отбросив наконец газету, вынужден был уйти из кухни. Вслед за отцом убежал Виталик, уже громко голося и даже как-то по-собачьи повизгивая.
– Ну вы даете! – громко возмутилась Рита, и тоже вышла из кухни, резко поднявшись и с грохотом опрокинув табурет. Вслед за ней с непроницаемым лицом отправилась вон и Леля.
Лана осталась одна подле кастрюли с наваристым грибным супом, который никто в тот день так и не попробовал.
Только Евгению Лана была обязана тем, что развод и разъезд не отвратили от нее детей. Муж вел себя настолько уважительно по отношению к прелюбодейке-жене, которая, как ни крути, хотела от него освободиться, что дети не смогли не проникнуться мамиными обстоятельствами. Отец побеседовал с девочками, и они, и без того романтически настроенные по природе своей, не могли не принять в сердца историю первой любви матери, а потому довольно быстро простили ее, тем более что видели: родители расходятся без ссор, скандалов и склок, оставаясь в теплых дружеских отношениях. С Виталиком было сложнее, но и он примирился с новым положением вещей, поскольку отец, как и обещал, его не забывал, часто приходил в гости, да и сам мальчик почти все выходные проводил у него, жившего теперь с бабушкой всего лишь в квартале от них.
Когда Лана наконец расписалась с Юрой, им удалось уговорить Любу Михалкову обменяться квартирами. Люба с семьей поехала в ту, которая принадлежала Чесноковым, а Лана с детьми стала соседкой Майоровых. Евгений никаких препятствий этому не чинил, а Юра сделал дверь между квартирами, пробив стену, и они зажили одной многодетной семьей.
Юрины дети выглядели такими испуганными и несчастными, что Ланины как-то сразу взяли их под свое покровительство и никаких сцен ревности не устраивали. А Светочка с Сашей были рады тому, что у них снова полная семья: с мамой, папой и даже с новыми сестрами и братиком. Они, конечно, называли Светлану Николаевну тетей Ланой, но очень скоро стали относиться к ней, как к настоящей матери, потому что чувствовали, что она искренне их любит. Иногда Лане делалось нестерпимо стыдно перед погибшей Юриной женой, которую даже собственные ее дети вспоминают все реже и реже. Ирина Викторовна будто освободила в этом мире место для Ланы, на котором одном она только и могла быть счастлива. Юра говорил ей на это стандартную фразу «живым живое», а потом они вместе ехали на могилу к Ирине с большим букетом цветов, и Лана как-то успокаивалась. В конце концов, мучайся не мучайся виной перед ней, изменить уже все равно ничего нельзя.
Конечно, Лана мучилась и виной перед Евгением. Выбросить его из своей жизни она не могла. Не было дня, чтобы женщина не вспомнила его, не упомянула в разговоре. Он будто просто уехал от нее куда-то на время, чтобы потом обязательно вернуться. Лана часто ловила себя на том, что какие-то события словно откладывает в памяти, чтобы потом рассказать мужу. Через пару минут поправляла себя: бывшему мужу… у нее теперь другой муж – Юра… А потом снова, забывшись, представляла, как Евгений прочтет вслед за ней книгу, которую они потом обсудят. Это вовсе не значило, что она не была счастлива с Юрой. Была! Еще как была! Но Евгений будто бы оставался с ней рядом.
А потом Чесноков вдруг куда-то пропал, перестал заходить в гости. На вопросы Ланы его мать, Антонина Кузьминична, сквозь зубы отвечала, что он уехал устраивать свою судьбу, поскольку является живым человеком, мужчиной, которому нужны женская забота и ласка. Не его вина в том, что женщина, которую он любил, оказалась предательницей, а потому лучше ей – этой самой предательнице – вообще забыть дорогу в дом бывшего мужа и даже не думать мозолить ему глаза в том случае, если он вдруг вернется из поездки не один.
Ознакомительная версия.
