Ознакомительная версия.
— Ты чего это так входишь? Даже не постучал, или запамятовал, что теперь я тут сплю, а не ты?
— С памятью у меня все в порядке, не жалуюсь, но только я теперь тоже тут спать буду.
У меня от такого заявления просто челюсть отвисла.
— То есть как это тоже?! Ты же сам распорядился, чтобы я тут спала, а теперь гонишь?
— Я тебя не гоню. Это спальня, правильно? Значит, и надо тут спать. А та комната гостиная, чтоб гостей принимать, телевизор смотреть и все такое, — обстоятельно и неторопливо объяснил он мне.
Пока я хлопала глазами, силясь понять, что означают эти новости, Тимоха уже рубаху стянул, а потом и вовсе свет погасил. Когда он подошел ко мне вплотную, я так перепугалась, что у меня зубы застучали.
— Ты это… — но больше я ничего не успела сказать, он мягко, однако настойчиво повалил меня на кровать и задрал подол рубашки. Я рванулась, да только от него не вырвешься, не руки — стальные захваты. А потом поздно стало вырываться. В эту ночь я долго не могла уснуть, он уже давно и сочно посапывал, а я лежала, глотала слезы. Все думала, что же я такая невезучая уродилась, ни любви, ни нежности.
Утром я не смогла смотреть ему в лицо. И, только ополаскивая чашки после завтрака, сообразила, что это наш первый совместный завтрак был, а я и не заметила за переживаниями. Чего это он на работу, интересно, не идет? То в выходные с самого ранья улетает, а то в будний день не торопится, что это с ним? Тимоха ходил по комнате, ерошил волосы, зачем-то переставил стулья с места на место. Я засобиралась на работу.
— Узнай у Петра, какое число там подходящее?
— Подходящее для чего? — застыла я, стоя в одном сапоге, а с другим в руках, на нем «молнию» все время заедало.
— Расписаться же нам надо? Надо. Вот и узнай у него, какого числа лучше будет. В субботу поедем с тобой в райцентр, сапоги тебе новые купим, чего ты все с этой «молнией» страдаешь, — свалил он в одну кучу и сапоги, и свадьбу.
— Зачем это нам расписываться? — скривила я рот и отвернулась, опасаясь, что не выдержу и зареву от такого «романтического» предложения руки и сердца.
— Не дури! — слегка повысил он голос.
Я вышла и дверью хлопнула назло и ему, и себе.
Овцой я оказалась еще худшей, чем о себе думала, потому что все-таки согласилась выйти за него. Живем-то мы с ним в одном доме, нет ни одного человека в деревне, кто бы не знал об этом, небось судят да рядят. Так не лучше ли оформить по закону непутевую нашу с ним жизнь, хоть глаза никто колоть не будет, что в любовницах живу. В общем, расписали нас.
— Слушай, Тонь, ты замуж вышла, я тебя поздравляю и все такое. Но если нет у вас ничего, то зачем женились-то? — шептала мне на ухо Симка, продолжая ловко орудовать ножом и успевая исподтишка улыбаться Мишке Хорьку.
— Зря волнуешься, — шепнула я ей в ответ, нарезая буженину, — все у нас с этим делом как надо. Я вот только не пойму, чего ты лыбишься? Ты замужняя баба, живот у тебя уже на нос лезет, а ты вздумала с Хорьком амуры крутить. На что он тебе?
— Ничего я и не кручу! — моментально обиделась Симка. Но тут до нее дошло, что я сказала ей, и она схватила меня за руку, чуть не полоснув по ней ножом.
— А не врешь? Когда же это вы, а?
Я пожала плечами в знак того, что много времени на это не требуется.
— И как?
Но в кухню вошла Федосья, чтобы забрать уже наполненные блюда, и Симка испуганно примолкла, потому что трусила перед ней до ужаса.
За столом подружка тоже вела себя очень тихо. А Федосья словно сжалилась над ней, посидев немного и выпив пару рюмок за наше счастье, ушла, и Симка развернулась.
— Ну вот, всегда так! — вздыхала она, с вожделением глядя на бутылку вина. — Как что хорошее, так мне сразу нельзя. — Она еще разок вздохнула и вдруг предложила: — Ну, горько, что ли?!
Я показала ей кулак, стараясь сделать это незаметно, но Тимоха увидел и насупился.
— Положи себе того салатика, ты его еще не пробовала, — предприняла я отвлекающий маневр.
Маневр удался, Симка послушно занялась едой. Теперь заторопился куда-то Хорек, за ним вышел Тимоха.
— И все же странно, что Тимоха выбрал его в свидетели, конечно, он здорово помог нам в пещере, но они никогда не дружили, а еще более странно, что Хорек слушается Тимоху.
— Что тут странного? Начальник как-никак, — заметила с набитым ртом Симка.
— Кто это начальник?
Симка проглотила то, что у нее было во рту, и пояснила членораздельно:
— Твой Тимоха начальник Мишки Хорька, ты что, не знала?
— Это шутка такая, да? Где он может быть над ним начальником?
— Ты, Тонь, с Марса, не иначе. Тимоха с конями возится, верно? А Мишка взялся помогать ему, работает он на него, поняла? Твой недавно одну коняку хорошую продал богатею какому-то, много денег за нее огреб, вот и тратится. — Она с неприкрытой завистью в сотый раз оглядела мой наряд.
Наряд в самом деле был хорош. Удивительно, что Тимоха без всякой примерки так точно его высмотрел. Вчера, когда бухнул он мне пакет на колени и я достала бледно-розовый, пушистый, теплый и вместе с тем невесомый костюм, то первая моя мысль была, что, если он не будет мне впору, я не переживу этого. Но костюм сидел как влитой, а в сочетании с белыми кожаными сапожками, что мы купили в субботу в районном универмаге, я казалась сама себе просто красавицей. Впрочем, самое большое потрясение я испытала не из-за костюма, а когда мы собрались с Тимохой ехать в райцентр. Вышли из дому, он пошел зачем-то на зады огорода, за баню, велев мне ждать.
Я и ждала его, уже злиться начала, как вдруг он подъезжает на машине, я-то думала, на попутке поедем. Машина оказалась не новой, но она ездила, это самое главное, ведь с тех пор, как год назад отменили автобус, до райцентра стало так трудно добираться. Тимоха заметил мое удивление и пожал плечами.
— Я думал, ты знаешь, она еще с того лета у меня.
Весь путь до магазина я думала только о машине, разглядывала ее, гладила сиденье рукой, зато обратной дорогой была занята уже сапогами. Прижимала к себе коробку и все нюхала ее, потому что она пахла кожей совсем новых белых сапожек. Этот запах казался мне лучше всяких духов. Симка чуть не заплакала, когда меня во всем этом великолепии увидала, значит, и в самом деле хорошо.
Я лежала тихо, не шевелясь, стараясь не шмыгать носом. А все из-за свадьбы я расчувствовалась. Пусть маленькая и скромная, но это была моя свадьба! Эх, ни мамка, ни бабушка не дожили до нее, обидно-то как. Бабулька так мечтала меня выдать замуж, получилось так, как она хотела, я знаю, она за Тимоху хотела выдать меня. Его она всегда на уме держала, он у нее в любимчиках ходил, и вот не порадовалась, умерла. Господи! А я теперь одна осталась, то есть не одна, раз замужем, а все одна, как ни крути. Да, он не жадный, обновок мне накупил и на машине катать будет, но разве это главное? Главное, что каждый сам по себе, это ужасно. Я вытерла щеки, вздохнула и осторожно покосилась в его сторону, пытаясь разглядеть лицо на подушке, но ничего не разглядела, слышалось только дыхание спящего. А мне спать не хотелось. Я закрыла глаза и тут же открыла их, но оказалось, что уже утро и зеленоватый свет льется через переплет окна и ложится веселыми квадратиками на кровать и пол. Вот и ночь пролетела, а я и не заметила как. Какое-то время я бездумно смотрела на эти квадратики, потом нахмурилась, что-то не помнила я у нас таких рам, вроде бы совсем другие были? Или это в бабушкином доме другие? Вставать пора уже, я повернулась, чтобы посмотреть, проснулся ли Тимоха, и ахнула.
Ознакомительная версия.
