Мой организм был готов к любым заданиям, ко всем невзгодам. Мой мозг работал предельно ясно. И я был словно ослеплен внезапной очевидностью: мне надо бежать из Шанхая. И немедленно.
Не обещал ли я встречаться с Флоранс каждый день, каждую ночь, курить вместе, забыть все на свете, кроме нее? Она уже ждала меня. Скоро она примется меня разыскивать.
Я не мог сдержать слово. Но не мог устоять и перед ее прелестями. Я должен был бежать, и чтобы никто не смог ее предупредить об этом.
Мои обещания?
Мужчина не несет ответственности, решил я, за то, что говорит под действием алкоголя или наркотика.
Но тогда, возражал мне мой внутренний голос, нужно, по крайней мере, оправдаться.
На это я ничего не ответил, ибо, по правде говоря, я еще не был мужчиной, а всего лишь юношей, напуганным обязанностями, суть и тяжесть коих не способен был оценить.
Я направил всю энергию своего ума на мысли о необходимом побеге. Цель моего путешествия быстро определилась — Пекин.
В этом выборе я нашел окончательное оправдание. Как я мог покинуть Китай, не увидев Пекин? Флоранс не имела все-таки никакого права помешать мне в этом.
Оставался вопрос денег. У меня их почти не было.
В связи с этим я вспомнил, что почти не виделся с господином В.
Французский консул встретил меня любезно, чего своим поведением я никак не заслуживал.
Не успел я намекнуть на желание посетить Пекин, как господин В., улыбаясь, сказал:
— Что вам мешает, так это, думаю, дорожные расходы. Не думайте больше об этом: я этим займусь.
Я принялся благодарить его, он меня прервал:
— Не надо меня благодарить. Я рассматриваю это путешествие как прекрасную возможность для вашего познания Китая и поста, который я предполагаю вам доверить. — Консул помолчал и внезапно спросил: — Возглавить полицию французской концессии в Шанхае — это вам подошло бы?
Изумленный, я пробормотал:
— Как?.. Почему?
— Очень просто, — продолжал господин В. — Шеф нашей полиции затосковал по Родине. Я подумал о вас для его замены.
Он смотрел на меня так серьезно и с такой добротой, что я решил сразу же лишить его иллюзий на мой счет.
— Господин консул, — сказал я, — вынужден предупредить вас…
Господин В. вновь прервал меня, закончив мою фразу:
— …что ваше поведение здесь не было поведением арбитра нравов? Не так ли? Так что ж, вы не сообщаете мне ничего нового. Господин Ванг мне доложил об этом. Я сейчас представлю вам господина Ванга.
— И несмотря на это…
— Да, несмотря на это. Я справлялся о вас во Владивостоке и даже во Франции. Да, шеф полиции, особенно в Шанхае, должен помнить о том, что он всегда на службе… Если, как мне представляется, вы любите приключения, уверяю вас, вы будете довольны.
Господин В. нажал на звонок. Из соседней комнаты вышел самый маленький и самый сморщенный человек, какого мне когда-либо доводилось встречать. Он носил массивные очки на пронырливых глазках, а над почти невидимыми губами — длиннющие седые усы.
— Не правда ли, господин Ванг, мы оценили трепку, которую получил Ван Бек на балу в „Астор-хаусе"? — спросил консул. Затем, обращаясь ко мне: — Господин Ванг служит во французской полиции с конца прошлого века.
Старый китаец рассыпался в поклонах и прошептал:
— Я осмелился высказать господину консулу мысль, что человек, который не боится Ван Бека, может с успехом возглавить полицию в Шанхае.
Итак, предложение, вынужден признать, было серьезным. Но это лишь увеличивало мое недоумение. Оцепенев, я молча созерцал господина В.
— Разумеется, я не требую у вас немедленного ответа, — сказал консул, смеясь. — Вы решите, вернувшись из Пекина. Поприветствуйте от моего имени Храм Неба, самый божественный замысел, который люди смогли воплотить.
К счастью, я отправился туда сразу по прибытии.
Таким образом, я мог видеть трезвыми глазами череду пустынных, необитаемых дворов, рассчитанных с непостижимым магическим искусством так, чтобы подготовить разум к высочайшему и совершеннейшему спокойствию. Туда, рассказывали мне, в эти поросшие травой безмолвные дворы, где ярусами возвышались три террасы из чистого мрамора, чудеснейшим образом обработанного, над которыми вместо свода было небо, приходили после коронования китайские императоры, поднимались на самую высокую площадку и проводили там целый день и целую ночь, созерцая небо.
Но в Китае уже больше не было императоров! А огромный город, разрезанный грандиозными стенами, не имел больше своего значения. Так же как и центр, некогда недоступный, весь из золота и редких камней, охраняемый бронзовыми птицами и драконами, предназначавшийся Сыновьям Неба, а теперь открытый для каждого прибывшего сюда.
Но не по этой причине пренебрег я этим великолепием, которого, уж конечно, никогда не увижу.
Нет, просто я встретил в гостиной спального вагона двух казачьих офицеров. Они потащили меня к самым изысканным на земле куртизанкам и в клубы, в которых играли только по-крупному.
На столе у нас стоял коньяк, мы проводили время в стиле, свойственном телохранителям.
В одно прекрасное утро я обнаружил, что исчерпал все свои ресурсы. Я вновь сел на поезд, идущий в Шанхай, так и не увидев Пекина.
Выйдя из вагона, я тут же узнал на перроне незабываемый силуэт господина Ванга. Только тогда я вспомнил о предложении французского консула.
Господин Ванг очень незаметно поприветствовал меня издали, но, когда я подозвал наемный экипаж, он тотчас же оказался рядом.
— Окажите мне честь составить вам компанию, — шепнул маленький человечек.
Не дожидаясь согласия, он уселся на скамейку.
Некоторое время мы тряслись в экипаже, запряженном изможденной конягой, когда господин Ванг сказал мне с очаровательной улыбкой:
— Я очень люблю французского консула.
— Я тоже, — ответил я.
— Я был в этом уверен! Я был в этом уверен! — в блаженстве воскликнул маленький старик-китаец. — И я также уверен, чтобы не причинять ему огорчений, вы забудете о предложении, которое он вам сделал по опрометчивому совету своего недостойного слуги, находящегося перед вами. — Господин Ванг наклонил голову и смолк.
— Что это значит? — вскричал я. — Вы прекрасно понимаете, что я должен знать причины такого решения. Оно для меня оскорбительно. Что вы выведали про меня? Воровство? Преступление?
Крохотная морщинистая ручка господина Ванга все это время порхала у моего лица то ли от ужаса, то ли от протеста.
Когда я закончил, он глубоко вздохнул:
— Не печальте мое старое сердце, умоляю вас. У меня сегодня такое горе. — Не давая мне возможности вставить хотя бы слово, он прошептал на одном дыхании: — Молодая девушка, которую я очень любил, была найдена задушенной шнурком в курильне нижней части города. Ее звали мисс Флоранс. Ее отец — мой старый друг, сэр Арчибальд.
