- Нужен кто-то ещё?
- Нет. Думаю, так даже лучше. Пал Олегыч, я... я хочу обговорить с вами наши дальнейшие действия. И лучше, если об этом будем знать только мы втроём. Николай Антонович является финансовым директором "НикаМоды", и дела "Зималетто" знает до последней запятой. Он прекрасный профессионал, думаю, он вам будет полезен.
Пал Олегыч выслушал её спокойно, без лишних эмоций, и как Колька не перебивал после каждого предложения. Катя так поняла, что его мало волнуют её проблемы, он хотел говорить только о компании и обо всём, что её касалось. Жданова-старшего заботило только благополучие "Зималетто". Его очень интересовал антикризисный план, выплата кредитов, прогнозы на ближайшее будущее, реальные цифры доходов и расходов, положение дел "НикаМоды", и поэтому, когда Катя сообщила ему, что собирается уехать, чтобы не привлекать к своей персоне излишнего внимания, он немного подумал да согласился.
- Что ж, это разумно.
Катя кивнула, хотя его согласие, такое лёгкое, царапнуло.
- Если я останусь в "Зималетто", особенно... после отставки Андрея Палыча, это вызовет лишние подозрения. Я не должна здесь быть. Особенно, если дело дойдёт до суда. Но я всегда буду на связи с вами и Николаем. Вы в любой момент сможете со мной связаться и обсудить возникшие проблемы. Но только вы, Пал Олегыч, и Коля. Ставить в известность остальных... членов совета директоров совсем не обязательно. Я так думаю.
Жданов хмыкнул.
- Ну что ж, желание ваше понятно, Катя. Но это немного смахивает на трусость. Я имею в виду совет директоров.
Пушкарёва вцепилась в подлокотники кресла.
- А зачем кому-то знать? Главное, чтобы проблемы решались. А быть девочкой для битья я не хочу.
- Вот именно, - не к месту встрял Зорькин. - Между прочим, это не она придумала.
У Пал Олегыча был незнакомый, колкий взгляд.
- Но Екатерина Валерьевна согласилась.
- Согласилась. - Коля под пристальным взглядом чужих глаз поёжился. - Безотказная потому что. Вашу компанию спасала.
Пал Олегыч на Катю посмотрел, вздохнул, и Кате показалось, что неожиданно смягчился.
- Хорошо. Поступим так. - Поднялся из-за стола. - Пойдёмте, Николай Антонович, я вам покажу кабинет, в котором вы работать будете. К чему тянуть? Времени у нас совсем нет. А вы Катя...
- Если можно, я останусь, соберу свои вещи.
Жданов кивнул. Пошёл к двери, а Пушкарёва не выдержала и окликнула его, со стула встала.
- Пал Олегыч, вы только... строго не судите. Андрей Палыч очень старался, для "Зималетто". Просто ему в этот раз не повезло. Но он... Дайте ему ещё шанс, Пал Олегыч. Он ему очень нужен.
- Если он ему нужен, он им воспользуется, Катя. Без вашей и моей поддержки. Не переживайте за моего сына, своего он не упустит. Не такой он человек. Вы просто плохо его знаете, я так думаю.
Катя в спинку стула вцепилась, и стояла так долго, дверь за Пал Олегычем и Зорькиным давно закрылась, а она всё стояла и думала над словами Жданова. Наверное, он прав, она слишком плохо знает Андрея, иначе не позволила бы ему наделать столько ошибок. Не позволила бы ему запутаться, не поверила бы ему, смогла оттолкнуть в нужный момент. Скольких ошибок они тогда смогли бы избежать?
Её вещей в каморке оказалось не так уж и много. Несколько книг, фотография родителей, открытки Андрея, которые она выбросить хотела совсем недавно, не так этого и не сделала, а сейчас с собой забирает. Ну и конечно кот плюшевый. Зачем он ей нужен, совершенно не понятно. Но в корзину для мусора она его уже отправляла, потом обратно вытащила и к груди прижала. И сейчас не оставила, положила его в пакет к остальным вещам. Напоследок в кресло своё села и огляделась. Неужели всё? Не верится.
- Что ты делаешь?
Катя голову повернула, увидела Андрея в дверях и сразу отвернулась. Слёзы вытерла, не скрываясь. Какой смысл прятаться?
- Ухожу. Вещи собирала.
Андрей в каморку вошёл, и дверь за собой закрыл.
- Он что, с ума сошёл? Как он мог тебя уволить?
- Пал Олегыч меня не увольнял. Просто я ухожу. Мне нельзя остаться.
- Что за ерунда?
- Прекрати, Андрей. Мне больше нельзя оставаться здесь. Хочешь ещё больших неприятностей? Хочешь, чтобы нас с тобой в открытую в мошенничестве обвинили?
- Если ты уйдёшь, а всё откроется...
Катя кивнула.
- Да. Скажут, что я обокрала Ждановых и Воропаевых. Втёрлась к ним в доверие, а потом... - Катя широко улыбнулась и пальцами щёлкнула. Только улыбка почти тут же дрогнула, и глаза слезами наполнились. - Вот и постарайся сделать, чтобы никто не узнал.
Андрей рукой по столу провёл, обошёл его и перед Катей на корточки присел. Взял её за руку, голову опустил и губами к её пальцам прижался. Они показались ему слишком холодными и безжизненными.
- Прости меня, ладно? Я не хотел.
- Это уже не важно. Хотел, не хотел... Всё закончилось. Больше никаких игр в прятки, интриг, планов, фальшивых отчётов. Ничего.
- Не накручивай себя, - попросил Андрей. - Не надо так нервничать. Наверное, ты права, тебе даже спокойнее будет, если... ты пока не будешь работать в "Зималетто".
Катя смотрела на его склонённую голову, на тёмный затылок, и едва удержалась, чтобы его волос не коснуться.
- Пока?
- Конечно. Но когда всё устроится, я... - Он голову поднял и в глаза Кате посмотрел. - Я что-нибудь придумаю.
- Я не вернусь, Андрюш, - очень тихо проговорила она. - Я больше сюда не вернусь. Подпишу бумаги, верну вам компанию, когда Пал Олегыч попросит, и всё.
- Ты повторяешь: всё, всё. Зачем?
Она наклонилась к нему.
- Потому что всё.
Андрей моргнул, видимо, уловив в её голосе опасные нотки, после чего криво усмехнулся. И глаза опустил. Встал на колени, а руки на Катины колени положил. Широкие ладони двинулись наверх, а Катя вдруг с ужасом увидела, как её слеза прямо Жданову на руку упала. Она отвернулась, принялась слёзы вытирать, а Андрей её уговаривать взялся.
- Это всё нервы, понимаешь? Нервы, но ты успокоишься. Время пройдёт, и ты успокоишься. А хочешь, съезди куда-нибудь. Зачем в Москве-то сидеть? Куда ты хочешь?
- Тебе разве об этом сейчас нужно думать?
- А если я больше не могу ни о чём думать?
Она всё-таки дотронулась до него. Осторожно, едва-едва, кончиками пальцев его кожи на шее коснулась и руку отдёрнула.
- Между нами ничего не может быть, ты же понимаешь. Я сейчас уйду, и мы всё забудем. Никто не узнает. И ты будешь думать о "Зималетто". Ты же знаешь, что делать. Всё знаешь, каждый шаг. У тебя только один шанс. Больше нельзя ошибаться.
