— Пойдем-ка, — сказал он наконец, стараясь говорить так громко, чтобы его было слышно за всхлипами. — Ну же, отпусти меня, мы выйдем, и ты мне расскажешь, что случилось…
Его слова каким-то образом дошли до Джоди, и тот слегка ослабил хватку и позволил отвести себя к дверям.
— Извините, ради бога, — сказал Оливер, выходя из комнаты, — я выйду на минуточку… Это довольно неожиданно.
Он вышел в холл с таким ощущением, словно ему только что удался блестящий побег, и миссис Дуглас — да будет благословенно ее доброе сердце — прикрыла за ним дверь.
— С вами все в порядке? — прошептала она.
— Да-да, все нормально.
Она вернулась в кухню, бормоча что-то себе под нос, а Оливер уселся на резной деревянный стул, который вовсе не предназначался для сидения, и притянул к себе Джоди, поставив его между колен.
— Перестань плакать. Перестань, пожалуйста. Высморкайся и прекрати.
Покрасневший и опухший, Джоди сделал над собой героическое усилие, но слезы по-прежнему текли по липу.
— Я не м-могу.
— Что случилось?
— Каролина заболела. Очень заболела. Так же, как раньше, у нее страшные боли тут. — Джоди прижал грязные руки к животу. — И ей становится все хуже и хуже.
— Где она?
— В отеле «Страткорри».
— Но она же написала мне, что вы решили вернуться в Лондон.
— Я ей не дал. — Его глаза снова наполнились слезами. — Я х-хотел разыскать Ангуса.
— Ангус уже вернулся?
Джоди покачал головой:
— Нет. Никого, кроме вас, нет.
— Ты сообщил врачу?
— Я… Я не знал, что делать. Я решил в-вас найти…
— Ты думаешь, она по-настоящему больна?
Не в состоянии ответить сквозь слезы, Джоди кивнул. За спиной Оливера тихонько открылась дверь столовой и закрылась снова. Он обернулся, и увидел, что там стоит Лиз.
— Почему вы не вернулись в Лондон? — набросилась она на Джоди.
Он ничего не ответил, увидев ее гневное лицо.
— Ты сказал, что вы собираетесь возвращаться. Твоя сестра сказала, что увезет тебя обратно, — в ее голосе послышались визгливые ноты. — Она сказала…
Оливер встал, и Лиз умолкла, словно он повернул кран. Он снова повернулся к Джоди.
— Кто тебя сюда привез?
— Один ч-человек. На грузовике.
— Иди и подожди вместе с ним. Скажи ему, что я сейчас приду…
— Но мы должны спешить!
Оливер повысил голос:
— Я сказал, что сейчас приду!
Он повернул Джоди вокруг оси и подтолкнул в спину:
— Давай беги. Скажи ему, что ты меня нашел.
Расстроенный Джоди поплелся к выходу, с трудом справился с ручкой массивной двери и захлопнул ее за собой. Оливер взглянул на Лиз.
— Они не поехали в Лондон потому, что Джоди хотел воспользоваться последним шансом, чтобы найти своего брата, — объяснил он. — А теперь Каролине стало плохо. Вот и все, прости меня.
Он пересек холл, чтобы взять свое пальто.
За его спиной Лиз произнесла:
— Не уезжай.
Он повернулся к ней, нахмурившись:
— Но я должен ехать.
— Позвони доктору в Страткорри, он о ней позаботится.
— Лиз, я должен ехать.
— Она так важна для тебя?
Он был готов возразить, но вдруг понял, что не хочет этого.
— Не знаю. Может быть.
Он принялся натягивать пальто.
— А как же мы? Ты и я?
— Я должен ехать, — повторил он.
— Если ты сейчас уйдешь, можешь больше не возвращаться.
Это звучало как вызов. Или как блеф. В любом случае это было не так уж важно. Он старался говорить мягко:
— Не бросайся словами, о которых потом пожалеешь.
— Кто сказал, что я о них пожалею?
Она скрестила руки на груди, обхватив предплечья с такой силой, что на ее загорелых пальцах побелели косточки. Казалось, ей стало вдруг очень холодно и она пытается саму себя удержать:
— Если ты не будешь осмотрителен, то пожалеть об этом придется именно тебе. Она выходит замуж, Оливер.
Он наконец надел свое пальто.
— Да ну? — переспросил он и принялся застегивать пуговицы.
Его спокойствие вывело ее из себя.
— Она не говорила тебе? Ну надо же! Да, да, она во вторник выходит замуж. В Лондоне. За многообещающего молодого биржевого брокера по имени Хью Рашли. Странно, что ты не догадывался. Но она ведь не носит кольца с помолвки, неправда ли? Она сказала, что оно ей велико и она все время боится его потерять. Так я ей и поверила! Ты не хочешь спросить меня, откуда я обо всем этом знаю, Оливер?
— Откуда ты обо всем этом знаешь? — произнес Оливер.
— Мне мать рассказала. Вчера утром по телефону. Понимаешь, Диана Карпентер — ее лучшая подруга, поэтому моя мать все про них знает.
Он повторил:
— Лиз, я должен ехать.
— Если ты уже влюбился, — произнесла она мягко, — послушайся моего совета: не теряй голову. У этих отношений нет будущего. Ты просто окажешься в дураках.
— Объясни своему отцу, что произошло, — сказал он. — Скажи ему, что мне очень жаль. — Он отворил дверь. — Пока, Лиз.
Она не могла поверить, что он не обернется и не вернется к ней, не обнимет ее и не скажет, что ничего этого не было, что он любит ее так же, как любил ее Чарлз и что Каролина Клиберн может сама о себе позаботиться.
Но он ничего этого не сделал. И ушел.
Водитель грузовика был крупным, краснолицым типом в клетчатой куртке. Он походил на фермера, и в его грузовике пахло свиным навозом, но он терпеливо ждал, когда появится Оливер, чтобы передать Джоди под его присмотр.
Оливер просунул голову в окно:
— Простите, что заставил вас ждать.
— Ничево, сэр, я ни разу не спешу.
— Большое спасибо за то, что подвезли мальчика. Я вам очень благодарен. Надеюсь, вам не пришлось ради этого делать большой крюк.
— Нет-нет. Я все равно ехал в свою долину из Страткорри. Я просто остановился промочить горло, и тут мальчишка попросил подкинуть его до усадьбы Кейрни. Он был расстроен, и мне неохота было оставлять его посреди дороги.
Он повернулся к Джоди и похлопал себя по колену огромной ручищей:
— Ну, теперь с тобой все в порядке, парень, ты нашел своего мистера Кейрни.
Джоди вылез из грузовика.
— Большое вам спасибо! Я не знаю, что бы я делал, если бы вы там не оказались и не согласились меня подвезти.
— Да ладно, ерунда. Может быть, кто-нибудь и меня так же подкинет, когда я буду на своих двоих. Надеюсь, твоей сестре полегчает. Доброй ночи, сэр.
— Доброй ночи, — сказал Оливер. — Еще раз спасибо!
Когда задние фары грузовика исчезли за поворотом дороги, он взял Джоди за руку и сказал:
— Ну, пошли. Не будем больше терять время.
Выехав на дорогу, где фары разгоняли сгустившуюся тьму, освещая знакомые повороты и изгибы, он произнес:
