С хриплым стоном он напомнил ей об этом поцелуе, накрыв губами ее рот и лишив всякой воли к сопротивлению.
Не то чтобы эта воля еще жила в ней. Нет, Кэндис внутренне сдалась в ту секунду, как увидела в воде нагое тело Остина. Если быть честной по отношению к самой себе, Кэндис знала, что между ними что-то произойдет, это желание росло в последние несколько недель с каждым алчущим взглядом, с каждой жаркой эротической мыслью.
Их языки соприкоснулись, Кэндис отпрянула, но тотчас снова прижалась к нему, покорная, одурманенная. Остин куснул ее нижнюю губу и продолжал то движение вниз-вверх, от которого она сходила с ума.
Усилием одной только своей воли он принудил Кэндис смотреть на него. Она задрожала от желания, услышав слова, сказанные низким, вздрагивающим голосом:
— Мысли о тебе, о том, как я тебя ласкаю, не дают мне спать по ночам. Я хочу тебя. — Он расстегивал пуговицы ее промокшей пижамы, лихорадочно быстрыми движениями гладил каждый изгиб ее тела. — Потрогай меня, и ты узнаешь, как сильно я тебя хочу.
Она опустила руку в воду, нашла и потрогала его член, обхватив пальцами; он пульсировал у нее в ладони, а у Остина сквозь сжатые зубы вырвался свистящий звук от этого осторожного прикосновения. Он рукой раздвинул ей ноги и дразнил ее, обводя пальцем чувствительный бугорок, бутон ее женственности, пока Кэндис не простонала:
— Остин… я хочу…
— Да, детка, скажи мне, чего ты хочешь.
Он накрыл ладонью ее руки, и они вместе ввели его твердый пенис в ее лоно.
И тут Остин замер.
Кэндис всхлипнула, и когда она услышала этот всхлип и поняла, что он вырвался из ее горла, то обхватила Остина за плечи и попыталась притянуть ближе к себе. Он воспротивился.
— Скажи мне…
Он и требовал, и умолял одновременно. Кэндис выговорила:
— Я хочу почувствовать тебя в себе.
Она хотела его…
Это были самые чудесные слова, которые Остину довелось услышать в жизни.
Он целовал Кэндис с обжигающей душу страстью, которая уничтожала все сомнения по поводу того, что правильно и что неправильно.
Для Остина ничего неправильного уже просто не существовало. Он хотел Кэндис, был измучен ею и нуждался в ней с жаром, который удивлял его своей силой. Он хотел обладать ею. Сейчас.
И быть может, навсегда.
Вода ходила вокруг них ходуном, плескалась и бурлила, добавляя новые ощущения к их неистовым ласкам. Остин медлил, оттягивая высший пик наслаждения. Кэндис сжала ноги, стараясь привлечь Остина ближе к себе. Он нагнул голову и стал поочередно покусывать соски Кэндис — один, потом другой…
— Остин…
— Ты уверена?
То был всего лишь стон, не более. Он даже не мог сообразить, поняла ли она его вопрос. Не знал, почему его задал, сомневаясь, что мог бы остановиться, даже если бы она этого захотела.
—Да!
Откинув голову, Кэндис посмотрела на Остина зелеными, затуманенными страстью глазами.
— Возьми меня, прошу…
Остин был больше не в силах сдерживаться. Он вошел в нее, и Кэндис принимала его — удар за ударом, поцелуй за поцелуем, пока они вместе поднимались к небесам. Остин жадно целовал ее шею, трогал губами соски, пробовал вкус ее кожи. Он не в состоянии был насытиться ею и понял, что экстаз близок — дольше он не выдержит.
И вдруг спина Кэндис выгнулась, рот приоткрылся в безмолвном крике. Она закрыла глаза. Остин смотрел на нее, благоговея перед естественной прелестью ее высвобождения. Когда она вновь открыла глаза и взглянула на его напряженное, сосредоточенное лицо, ее удивление отозвалось в нем бурной вспышкой завершающих секунд.
— Кэндис! — выдохнул он, входя в нее глубоко, как только мог. Ему показалось, что сила наслаждения разорвет его на части. Оно обрушилось на него лавиной. Как бы не утонуть — эта внезапно промелькнувшая в сознании мысль отрезвила его.
Остин никогда не испытывал ничего похожего на этот удар молнии. Потом, позже, он не раз пытался разгадать, почему это было так — совсем особенно с этой женщиной.
Когда его дыхание восстановилось, Остин отвел мокрые волосы с лица Кэндис и взял ее за подбородок, с хмурой озабоченностью глядя на ее пылающие щеки, распухшие от поцелуев губы и отрешенные от реальности глаза.
— Ты… Я не причинил тебе боль?
Ох черт, он же напрочь забыл о ребенке. Как он смел забыть? Ведь именно ребенок — главная причина того, что он здесь, в этом доме.
Теперь Остин уже не был в этом уверен.
— Нет, — прошептала она с удовлетворенным вздохом, потом высвободила подбородок из его ладони и положила голову ему на плечо. — Это было просто удивительно.
Остин привлек Кэндис к себе, чувствуя, как теплеет в груди от нежности. Он погладил Кэндис по спине, помолчал и наконец дал волю любопытству:
— Скажи, это было… То есть ты в первый раз…
Черт побери, он ни в малейшей степени не страдал от избытка застенчивости, однако никак не мог найти подходящие слова, чтобы сказать то, что хотел. Он боялся смутить Кэнднс.
— Увидела звезды? — услышал Остин ее приглушенный ответ, а потом и короткий смешок — перед тем как она лизнула его плечо и поцеловала в ямку на шее. Остин был до чрезвычайности рад, что вода его поддерживает, ибо все косточки у него размякли.
А она продолжала курить ему фимиам и раздувать самомнение:
— Трогала Луну? Летала на ракете в космос? Взорвалась?
— Все сразу? — поддразнил ее Остин и взял в ладони ее лицо для долгого страстного поцелуя. Когда он открыл глаза, то увидел, что на краю бассейна позади Кэндис сидит Люси. — У нас посетитель, — пробормотал он и тотчас пожалел о своих словах, потому что Кэндис вся напряглась и широко раскрыла глаза.
Испуганно дернувшись, она попыталась обернуться, однако Остин держал ее крепко.
— Это всего лишь Люси, — сказал он.
— Ах вот как. — Кэндис снова прильнула к нему, избегая его вопрошающего взгляда. — Мне… то есть нам стоило бы выйти из бассейна, прежде чем нас обнаружит миссис Мерриуэзер.
«Миссис Мерриуэзер… или кто-нибудь еще», — подумал Остин и тут же выругал себя за подозрения. Несколько секунд назад он был уверен, что Кэндис не взволновало бы даже сообщение о появлении у бассейна самого папы римского.
Реальный мир напомнил о себе, и Остин почувствовал себя подавленным. Впрочем, это было и глупо, и смешно: не могли же они оставаться в бассейне и заниматься любовью весь день. Кэндис, вероятно, замерхта.
Он подцепил плававшие в воде пижамные брюки Кэндис и помог ей надеть их, снова возбудившись донельзя к тому времени, как дело было закончено. Не обращая внимания на это свое состояние, Остин сцепил руки Кэндис у себя на шее, оттолкнулся ногами от стенки и поплыл к лесенке.
