Миша опять не ответил., — Нет? Ну а я поем.
Жанна демонстративно наложила себе окрошки, залила квасом из холодильника и принялась уплетать ее, иногда даже со смаком чавкая и облизываясь.
— Как насчет чаю? — поинтересовалась Жанна, ставя тарелку в мойку. — От жажды умирают еще раньше.
Реакции опять не последовало.
— А от злости бывают язва желудка, инсульт и инфаркт. Учти.
Мишино бдение шло уже второй час. Жанна, зловредно улыбаясь, насыпала в чайник его любимый чай с мятой. Когда по кухне разлился запах летнего луга, Миша непроизвольно дернулся. Жанна увидела, что теперь глаза его не только досадливые, но и жалкие. Похоже, понял, что слегка погорячился. Жанна села напротив и оперлась подбородком на ладонь.
— Ну, контрольное время еще не прошло? Может, скажешь что-нибудь? Вроде ты у меня дома… Как-то невежливо с твоей стороны сидеть здесь пень пнем и молчать, а?
Миша, вместо ответа, вскочил и заметался по кухне, с трудом тормозя у стен..
— Ну, я… Мне просто в облом думать, что ты можешь встречаться еще с кем-то!
— А я и не встречаюсь. Это только твои фантазии. Сам видишь… Никто не идет.
Жанна встала и пошла в комнату. Там на столе лежали лоскутки, из которых она делала цветы для своего наряда. Через десять минут на пороге комнаты появился Миша.
— Жанн, детка…
Он сделал пару шагов и, поскольку рядом стула не было, опустился на одно колено, как на присяге, и попытался взять ее за руки.
— Ну, прости…
Жанна продолжала истово ковырять иголкой. Миша выгреб рукоделие из ее рук и бросил на стол.
— Миша, что за дела! Как ты со мной обращаешься!
— Детка, милая, мне так хорошо с тобой… как ни с одной девчонкой не было…
— Может, не надо сравнивать?!
— Ну, извини, извини… Я просто не могу представить, что у тебя может быть кто-то еще…
— А у меня никого и нет. Ты мог заметить, что я, в отличие от некоторых здесь присутствующих, в известном смысле человек спокойный и на особей противоположного пола отнюдь не бросаюсь. Мне и тебя выше крыши… особенно с твоими фантазиями!
Жанна попыталась встать. Миша» досадливо выдохнул и схватил ее за запястья, принудив снова сесть. Жанна осталась сидеть и поглядела в его виноватые глаза. Теперь они были серыми; следы синяка под правым глазом были почти незаметны на смуглой коже.
— С чего ты решил, что я кого-то жду? Зачем ты все это устроил? — спросила она уже — невольно — мягче.
— Просто, когда я увидел…
— А что и где ты увидел?
— Да когда мимо проезжал, от себя, случайно. Ты говорила, что будешь дома, а тут куда-то помчалась, прямо сияешь…
— Просто, когда тебя провожала, вынула из ящика извещение и пошла получить посылку. Что тут такого?
— Ну, прости, прости! Когда увидел тебя в этом прикиде, что я мог подумать?
— А что?
— Что ты ждала не меня.
— О господи! Да почему я не могу тебя так ждать? Я бы все равно это сегодня надела… Из-за этого ты испортил мне весь выходной?
— Ну почему испортил? Давай куда-нибудь поедем…
— Сейчас самая жара.
— Ну подождем…
— Нет, Миша, ты в любом случае наказан. Сейчас ты отправишься на все четыре стороны…
— Ты же меня покормить хотела.
Он, кажется, хватался за любой предлог, чтобы остаться.
— Надо брать, когда дают. Да ты и не заслужил. А в дальнейшем ты не должен меня ни в чем подозревать, а уж следить и контролировать тем более. А то у тебя это по нарастающей…
— Что именно? — спросил Миша, явно не понимая.
— Ревность, друг мой. То из качка какого-то приблудного проблему сделал, а теперь вообще историю из воздуха сплел.
— Я… боюсь тебя потерять.
— Но если это когда-нибудь и произойдет, то только из-за твоих подобных выходок. Понял хоть, а?
— Понял, — глухо ответил Миша, вставая.
— У тебя, кажется, сегодня еще дела серьезные были?
— Да я все пропустил, — нехотя признался он. — Теперь извиняться придется.
— Че-го?
— Да, — пряча глаза, сказал Миша. — Надо было с нужными людьми встретиться, а я вот тут…
— А ты вздумал охотиться на моего неведомого обожателя.
Он промолчал.
— Ладно, хоть это утешает, — констатировала Жанна, отправляясь в кухню и снова надевая перчатки и фартук.
— Что?
— То, что ты испортил день не только мне, но и себе. Чаю себе налей. Это в наказание не входит.
Они помолчали.
— Может, все-таки созвонишься с этими своими и поедешь? Мне хочется от тебя немного отдохнуть, — предложила Жанна.
— Ладно, — неохотно и чуть подозрительно сказал Миша и, не прощаясь, исчез, как он умел — удивительно быстро и бесшумно.
Жанна осталась одна и, закрыв за ним дверь, чуть растерянно постояла в прихожей. В квартире стало тихо. И пусто. Она опять принялась собирать из лоскутков фантастические цветы, постепенно успокоилась, а потом и заскучала.
Было начало пятого, когда зазвонил городской.
— Привет, это я, — прозвучал радостный Мишин голос. — Ты как?
— Нормально. Разрулил проблемы?
— Да, — подпустил в голос оптимизма Миша. — Поедем куда-нибудь? Я заеду?
— Ты наказан до следующей недели. Три дня штрафных как минимум. Система сдержек и противовесов.
— Ладно, согласен, — как-то подозрительно быстро согласился он. — А отсрочку от казни приговоренному предоставить нельзя?
— Фу, Миша, что ты говоришь…
Жанна на мгновение представила Мишу в виде Жюльена Сореля, одетого в белую рубашку-апаш и шагающего под дулами ружей к гильотине. Ей стало страшно и горько. Может, действительно простить его?
— Нет, ну можно сегодня, — продолжил Миша, — все будет… как всегда, а на следующей неделе я опять понесу заслуженное наказание, а?
«Ну, ты и тигр, притаившийся в зарослях!»
— Нет, сегодня и не звони, — решительно сказала Жанна и положила трубку.
«Ревность беспричинная, домашняя версия». — «Если я сейчас не настою на своем, все так и будет действительно — по нарастающей. Измены, ревность и иллюзия того, что каждый раз можно будет купить у меня отпущение грехов. Сегодня индульгенции в продажу не поступили».
Жанна просидела со своими цветами до вечера, жалея, что никуда не поехала, ни с Мишей, ни к отцу на дачу, а впереди была целая неделя в душной, воняющей выхлопами Москве. Она отложила рукоделие и пошла в душ.
Уже смеркалось, и она подумала, что можно открыть балкон, как вдруг с улицы, глуховато через закрытые стекла, заиграла музыка, и, похоже, живая!..
Жанна на неверных ногах подошла к окну и отодвинула тюль.
У подъезда, прямо напротив ее балкона, на газоне расположился… небольшой оркестр, весьма экзотического вида — человек шесть смуглых, носатых парней в индейских полосатых пончо и сомбреро. Они играли «Эль кондор паса», и, когда Жанна открыла дверь, странноватые, вибрирующие звуки мягко вплыли в квартиру.
