— Я оставил тебя опять на пару минут, а ты успела заснуть в ванне полной воды, саба, — хмуро отчитывает, сжав губы в тонкую полосу. Дубровский недоволен, и я чувствую свою вину перед ним. — Очень умно, Вика, — укоризненно пронзает своим чернеющим взглядом, сильно ущипнув за оба соска. Руки сами собой потянулись к его ладоням, но мужчина рыкнул, приказав: — положи свои ладони на борта и наслаждайся.
— Костя, — испуганно зову его, пытаясь уловить настроение Дома, но мужчина игнорирует меня. Он поднимается и снимает с себя спортивные штаны. Упругий возбужденный член, покрытый венами и влагой на конце, мигом завладевает моим взглядом. Пусть я уже далеко не наивная девушка, и всё-таки я засмущалась, опустив голову слегка вниз.
— Я хочу, чтобы ты помыла меня, саба, — вновь в его голосе проскальзывает жажда желания обладать мной. Сев, я раздвинула ноги и ждала, когда Дубровский разделит со мной водное блаженство.
— Хорошо, мой господин, — согласно киваю, облизнув губы, которые и без того покрылись влагой от испарения воды в ванной. Дубровский залез в воду и лег спиной ко мне, облокотившись о мою грудь головой.
— М-м-м, — промурлыкал Костя, сжимая мои бедра своими крепкими ладонями. — А теперь возьми мочалку и мыло, — с хрипотцой, но явным контролем над всей ситуацией, проговаривает. И я повинуюсь, будто мотылек, который кружит около яркого свечения лампы. Намыливаю ткань и начинаю водить ею по его груди, слегка надавливая. И по мере того, как мои руки спускаются ниже, Костя усиливает хватку на моих бердах, впиваясь пальцами в мягкую плоть. Я замираю лишь на секунду, а когда распахиваю глаза, Дубровский ухмыляется. — Продолжим? — издевательски наслаждается своей игрой. Теперь его руки спустились ближе к коленям, и получилось так, что он практически сидел, а я упиралась в его спину. Раз уж приняла правила его правила игры, то должна выполнять команды.
Провожу мочалкой по спине, а другой рукой следом царапаю кожу, оставляя четыре длинные, красные дорожки воспаленных рубцов. Дубровский терпит, но все же рык вибрирует в его гортани, и он резко оборачивается ко мне, ложась сверху. Мощное тело накрывает меня, и я чувствую его возбуждённый член между ног, который уже касается естества и готов в любую секунду ворваться одним толчком. Не спрашивая его разрешения, истомно смотрела на него и безмолвно просила скорее продолжить начатое. Затем обняв Костю за шею, я сама притянула его к себе и обрушилась на губы, кусая и посасывая их, а Дубровский с безумством отвечал на мои нападки. Он приподнял меня и усадил на себя сверху, и резко вошел одним мощным толчком.
— Ах… — простонала, запрокинув голову назад, я прогнулась в пояснице. Вода расплескалась из-за наших поступательных качающихся движений, но нам было все равно. Член Кости пульсировал, и я чувствовала, как сильно он сдерживал себя, продлевая невероятный кайф, который наверняка был пропитан опиумом, и теперь сводил нас обоих с ума. Он удерживал нас на границе между реальностью и пограничным состоянием, грозя самым мощным оргазмом, который мы могли ощутить, полностью отдавая души друг другу. Костя захватил один сосок в рот, и стал покусывать его, посасывать, обдувать, не забывая уделять внимание другой груди. Дубровский крепко держал меня в своих объятиях, продолжая трахать с дьявольским безумием, на который был способен его животный инстинкт. Затем подхватив меня за воспаленные ягодицы и не разрывая нашего соития, встал, придавив меня к кафельной стене. Я скользила из-за влаги по ней, но это не стало препятствием, напротив, так Костя изменил угол проникновения: он стал более глубоким. Мы смотрели в глаза друг другу… не отрываясь, и я видела, насколько его черный взгляд был опьянен мной, я словно видела в них отражение себя, и как Костя смотрел на меня, не скрывая жажды власти надо мной. И всё-таки, что-то его сдерживало от такого порыва, открыться мне полностью. Словно Дубровский боялся показать свою истинную сущность, которую я могу не принять по его мнению Но он ошибается… я люблю его и приму таким, какой он есть. Другого не дано. Бесы, что завладели нашими мыслями никуда не денутся, а потому остается только смириться и направить силу так, чтобы она могла приносить удовольствие нам обоим. Шлепки нашего соединения эхом разносились по ванной комнате, создавая свою собственную музыку под аккомпанемент выплескивающейся воды из ванны. Его движения стали частыми и грубыми, причиняющими сладкую боль, которая ныла внизу живота. Я стонала, ловя воздух ртом.
— Костя, — ухватилась за его мощные плечи, пока он вколачивался, уткнувшись лбом о мое плечо, — я не могу, — жалобно прошу о скорейшей разрядке. Дубровский зарычал и стал усиливать насколько это возможно свои рывки.
— Давай, Вика, давай, — подгонял меня, когда как я уже рассыпалась на сотни частей, сотрясаясь от самого сильного оргазма. Сладкий, жалящий спазм пронзил мое тело и каждую клеточку, и я со стоном закричала.
— Ааа…ааа…
— Еще немного, — хрипел у моей шеи, вдалбливаясь мощными толчками, а затем замер, изливаясь во мне, получая свой собственный экстаз. Мы оба учащенно дышали и никак не могли подобрать общий ритм. Руки Дубровского напряглись от тяжести, пока я гладила его и наслаждалась пульсацией его члена внутри себя. Костя слегка отпрянул и посмотрел на меня прояснившимся взглядом. В глазах только любовь ко мне, и это безумно окрыляло и успокаивало одновременно…
Глава 30
Дубровский подхватил меня на руки, и отнес в спальню. Разгоряченные не только телами, но и душами, тянулись друг к другу, и мне хотелось бесконечного продолжения только с ним, только для него одного. Устало потянувшись, я натянула на себя одеяло, накрываясь до самого подбородка. Костя рассмеялся, щеголяя перед моим носом голиком. Член все еще в полувозбуждённом состоянии, а я уже жажду вновь насытиться любовью с мужчиной.
— Немного передохнем, саба, и продолжим, — с хрипотцой проговорил, завладевая моим вниманием. Его глаза необычайно глубокого черного цвета, источающие таинственную опасность. Каждая клеточка моего тела кричит, чтобы я была осторожней с ним, потому что Дом в Дубровском сейчас явно превалирует. И кто знает, что мужчина может сделать в бесконтрольном помещении. Увидев мое хмурое лицо, Костя сразу подошел и присел на корточки. Гладит по щеке, а затем проводит по морщинке между бровями. От его ласк я таю, а закрыв глаза вовсе уплываю в особенный личный рай, где только он имеет особое значение для меня. — О чём ты задумалась, Вика? — мягко спрашивает, и по его интонации голоса я понимаю, что мужчина обеспокоен. Кажется, ничто от него не спрячешь, он все равно читает меня, будто я для него открытая книга, которую он изучил до самой корки.
Шумно сглотнув, распахиваю глаза, пристально всматриваюсь в его.
— Мы еще никогда не оставались наедине в качестве Дом/сабмиссив, Кость. И меня это немного пугает, — бездыханно шепчу, боясь напороться на неприятности.
— Только это тебя пугает? — сощурив свой взгляд, он прощупывает почву для более глубоко разговора, и мне кажется, что он идет в верном направлении. Я отрицательно мотаю головой, подтверждая его догадку. — Поговорить, — он кивает, затем встает и быстро натягивает спортивные штаны, которые вытащил из широкого, массивного комода. Каждая мышца его тела напряжена до тугой струны, и при движении они переливаются, образуя красивые рисунки. Уперев руки в бока, обдумывает с чего начать. — Что касается наших с тобой отношений, Виктория, — Дубровский сел напротив кровати на кресло, закинув ногу на ногу, а я насторожилась, ожидая самого худшего. В душе заклокотало, и вместо спокойствия, я заерзала, словно мне стало холодно. Сев, оперлась о мягкую обивку подголовника, все так же натягивая на себя огромное одеяло, которое хранило запах Дубровского — родного и нужного мне человека.
— Я не хотела бы, чтобы все кончилось плохо, — тихо говорю, обозначив свою позицию, и Костя кивнул.
