Ну, отдыхать, положим, сложновато, когда восемь пар глаз смотрят на тебя. За нее волновались и оберегали сейчас, словно родное дитятко. Юлька оглядела всех внимательно, а потом не перенесла откровенной их доброты и заплакала, чем и спровоцировала кудахтанье, возгласы и даже ругательства.
— Ира, вот что ты, в самом деле? Зачем про дамочку?
— Закрой рот, Фир! Для чего было шуршать? Не дала Юле выспаться!
— Девочки, не ссорьтесь, — занервничала Дора.
— Так, тихо! — скомандовала Светочка и подсела к Юле, потеснив с собственного дивана Джеки, — Юль, он тебя ударил? Обидел?
Юлька только головой помотала. Соседки переглянулись.
— Сказал, что уходит от тебя? — снова отрицательное мотание Юлькиной головы.
— Ты его бросила? — вопрос Дора задала, а сама дыхание затаила.
— Я не знаю….! — и Юлька упала на подушку.
Три дамы переглянулись снова и помолчали немного. Могли бы и много, но Фира, неугомонная сестричка, не смогла удержать в себе любопытного чёрта.
— Деточка, что произошло? Нет, мы не настаиваем на ответе, но волнуемся. С тобой плохо, дурно, а мы не знаем, что случилось.
Юлька утерла слезы, вздохнула и выложила соседкам все, как на духу! Забавно, что по ходу повествования их лица веселели и становились все довольнее и довольнее. В конце Ирина даже улыбнулась, чем и удивила Юлю.
— Ириночка Леонидовна, почему Вы смеетесь? Надо мной, да? Пожалуй, следует плакать! Я такая…такая… — Юля обессилено замолчала и уставилась в потолок.
— Аминь! — Дора перекрестилась! — Фирочка, завтра пойдем в церковь и свечки поставим! Купим самые большие!
— Наконец — то! — выдала Светочка.
И все это заставило Юльку изумиться! Как так — то? Она ведь мужу изменила…ну, почти, а они радуются и чему, спрашивается?
— Вот что, пойдемте — ка — Света подняла упирающихся сестричек Собакевич и стала подталкивать к выходу, — Юль, отдыхай.
Кивнула Ирине и все трое ушли. Правда, в холле был еще какое — то время слышен недовольный бубнёж сестричек. Но, вот дверь захлопнулась и Юля уставилась на Ирэн.
— Что? Я тоже поставлю свечку!
— Я ничего не понимаю… Ириночка Леонидовна…
— А что тут понимать? Праздновать надо! Наконец — то у тебя раскрылись глаза на мужа и симпатичного соседа. Юль, детка, то, что Митя в тебя влюблен давно уже ни для кого не секрет. Но вот ты удивила меня и обрадовала!
— В каком смысле давно? Я ничего такого не замечала…
— Ты бы и слона у себя на кухне не увидела. Все Кирочка застил!
— Ирина Леонидовна… Кира мой муж! Ну, как Вы..
— Как, как? А вот так! И я очень надеюсь, что в скором времени Кира не будет твоим мужем. Если ты его простишь, знай, я тебя не прощу. Расплюемся навсегда, как говорится!
Юлька помолчала, а потом задала вопрос, который простым не был ни разу!
— Тётя Ира…я как моя мама, да?
Симпатичная Наталья Аленникова, мама Юленьки, сбежала когда — то давно в любовником. Мало кто знал, что у них не сложилось, и Наташа, опомнившись, попыталась вернуться за дочерью. Брошенный муж, папа Юли, подключил все свои связи и пошел на всё, чтобы лишить ее родительских прав и наложить запрет на встречи с дочкой. Такова была месть обманутого мужчины. Наталья бродила вокруг дома, но встретиться с дочкой так и не получилось. Вот одним морозным вечером, Наташа возвращалась от дома дочери и угодила под трамвай. Юле ничего не рассказали, потому и осталась наша москвичка в твердой уверенности, что мама ее не любила и бросила. По факту, любила, но так же по факту и бросила.
Ирина не стала выворачивать и перетряхивать прошлое, потому и смолчала о матери, но сказала следующее.
— Именно так. Как мама. Она тоже долгонько терпела характер твоего отца. О мёртвых не принято говорить дурно, но знаешь, Витя тот еще был…диктатор. Да, она захотела свободы, счастья, любви и упорхнула. Как и ты. Но, одно я знаю наверняка, будь у тебя дитя, бежала бы ты с ним. И сидели бы тут у меня вы двое, или трое. Как Бог бы дал. Не суди, Юлька, маму. Ты понятия не имеешь, что ей пришлось испытать и пережить. Так просто ничего не случается. И вот еще что, любой, кто знает тебя хотя бы немного, вскользь, никогда не скажет о тебе тех слов, которые ты услышала нынче от мужа. Если ты мне веришь, хотя бы немного, ты перестанешь думать о себе дурно.
— Ириночка Леонидовна…я не могу. Митя… Как он обо мне думать будет? Сочтет меня неверной женщиной. Как мне дальше — то быть?
— Вот чудо ты, Юленька! Можно подумать ты сама с собой вчера обнималась! Он, между прочим, тоже знал, что ты замужем! Так что, виноваты поровну. Митька весь телефон оборвал тебе. Я, уж прости, ответила и сказала, что ты у меня. Он крутился на лестнице долго. Потом ушел. Ты напиши ему, что с тобой все в порядке, а то он дверь выломает, — Джеки засмеялась и всучила аппарат Юльке.
Москвичка наша долго смотрела на дисплей, не решаясь писать к Мите. Потом, вздохнула и …
Юля:
«Митя, со мной все хорошо. Я побуду у Ирины Леонидовны»
Митя:
«С тобой все в порядке? Я могу тебя увидеть?»
Юля:
«Я в порядке, не надо волноваться. А как ты?»
Митя:
«Я могу тебя увидеть, Юль?»
Юля:
«Не сегодня. Ты только не сердись. Правда, все хорошо»
Митя:
«Плакала?»
Юля:
«Нет, что ты! У тебя все хорошо?»
Митя:
«Плохо! Дай мне пять минут!»
И тут же звонок от Мити!
— Он тебя ударил? — такого голоса Юлька еще не слышала у Мити, — Пять минут не дашь, дай хотя бы три!
— Что ты? Нет! Я сейчас выйду, Мить, — Ирина деликатно покинула гостиную.
Юлька заметалась! Сначала в ванную, потом причесаться и заглянуть в зеркало. Глаза красные, точно. Что делать? Глазные капли помогли сразу! Ну и помчалась на лестницу. Дверь открыла, а Митя уже там. Бродит туда-сюда.
— Я здесь, — ей показалось или Митька подлетел?
— Что случилось? Почему ты у Ирины? — а руки его, теплые и сильные уже обхватили Юлькины плечи.
Митька вглядывался в ее лицо, отмечая буквально все. Вот печальный изгиб бровей, вот грустная складочка возле губ.
— Я говорила с Кириллом. Ну, в смысле, я спросила, где он был и… — Митя понятливо кивнул.
— Ты не вернешься туда? — Юля задумалась, а Митька сдвинул брови, — Только не говори мне, что простишь ему.
— Митя, пожалуйста, дай мне время. Я так не могу…Я вообще никак не могу!
— Всё, всё. Я молчу. Тебе нужна передышка. Идем ко мне, Юль, а? Хочешь, залеплю себе рот скотчем и стану тихим? У меня поспишь, — он очень просил, очень хотел этого.
— Я никак не могу, Митенька, — она обняла напасть ярославскую, — Дай мне время. Все очень быстро и я ничего, ну ничегошеньки, не понимаю!
Митька крепко прижал к себе Юленьку и гладил по волосам. Вот в таком интересном виде и застали их оба Гойцмана, которые поднимались по лестнице вверх, и Заварзин, который спускался по лестнице вниз. Ну, с мужчинами все проще. Они не стали кудахтать, как некоторые, просто приняв тот факт, что соседи вроде как обнимаются. Яков Моисеевич и Артём были в курсе происходящего, а вот по Даве это ударило. И удар был довольно болезненным.
Жаль, что Кира в этот же самый момент открыл дверь и получилась как — будто немая сцена… Потом Юля, поняв, что вокруг люди, отошла от Митьки, а Митька уставился на Кирочку. Вот честно, бежать бы муженьку, да не сообразил он, а даже наоборот, протупил, так сказать.
— Быстро ты, Юленька! Уже с другим обнимаешься! Святая, да?!
— Юля, уйди, — тихий голос Широкова заставил нашу москвичку без всяких там разговоров втянуться в квартиру мадам Шульц.
Все таки, Российская Армия самая лучшая армия в мире. Воспитывают там и обучают самых лучших солдат и офицеров. Той реакции, какая была в наличии у Заварзина, можно было только удивляться! Артём сразу понял, что Митька ломанется на Киру и не ошибся. Нереальным броском Заварзин сшиб Митьку и прижал его к стене.
— Раков, урррод! Захлопнись! Не удержу! — Заварзин был мужчиной крепким, однако, если бы не Дава и папа Гойцман, Широков запросто уделал и самого Артёма и Киру до кучи! — Мить, все! Было бы обо что руки пачкать! Хватит!
