— Ты не должен был.
— Должен, — возразил жёстко. – Я многого ей не дал. Пусть будет хоть что-то стоящее.
— Что-то… — она мотнула, опустила голову и опять подняла. – Ты оставил ей всё.
— Мне тоже хватит, не волнуйся.
В воцарившейся тишине зашуршала листва. Издали донеслось гневное мяуканье готовых к драке котов. Неловкость усиливалась, становясь единой с давно обвенчавшим нас отчуждением. Пора было расходиться, но и Кристина, и я продолжали стоять.
— Прости, Дим.
— И ты меня прости, — заправил прядь каштановых волос ей за ухо. – Прости за всё, Кристина, — убрал руку и открыл дверцу внедорожника.
Ещё некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я сел за руль, когда тишину между нами нарушила мелодия мобильного Кристины. К ней почти сразу присоединился мой телефон.Вероника. Сел в машину и взял трубку.
— Да, Ард, — услышал, заводя двигатель. – Уже еду. Да…
— Уже еду, — ответил на вопрос Ники, скоро ли буду. Мигнул фарами. Поймал отражение бывшей жены в зеркале заднего вида. — Эклеры ещё есть? Знаешь, что-то захотелось чая…
Глава 13.2
Заскочив по дороге домой в супермаркет, накидал в корзину всякой всячины, начиная от свежей клубники и заканчивая отличным камамбером. Девушка за кассой приветливо улыбнулась мне. Здесь я бывал частенько, её видел тоже. Но раньше не обращал внимания на откровенный интерес.
— Для сына, — положил на ленту шоколадное яйцо.
Улыбка её стала смущённой и более блёклой.
Забирая пакет, я думал, что Ника, должно быть, уже переоделась в свою дурацкую ночную футболку. Дурацкую и оттого безумно сексуальную.
Но я ошибся. Вероника не только не переоделась, её вообще не было дома. Лишь заспанный и от этого хмурый Платон вышел из детской, недовольно жмурясь от яркого света.
— Где Ника? – спросил, уже собираясь набрать ей.
— Ей кто-то позвонил, — пробурчал малец. – Она стала странная. Собралась и ушла.
— Что она сказала?
Платон нахмурился ещё сильнее. Потёр глаза и зевнул.
— Платон, — поторопил нетерпеливо.
— Да ничего она не сказала. Сказала, чтобы я спал и всё.
Едва не ругнувшись при нём, я почти нажал кнопку вызова, но телефон зазвонил сам. Ника, чёрт возьми.
— Да! – рявкнул в трубку. – Где тебя носит? Ты…
— Не кипятись, Афанасьев.
Голос принадлежал не моей жене. Каждая мышца натянулась до предела, кровь застыла, по башке как обухом шарахнули. Прижимая телефон к уху, я ловил каждый звук.
— Где моя жена, Градский? – жёстко, холодно.
Сукин сын! Если он хоть пальцем её тронет, не поможет ему ничто. Ни связи, ни деньги.
— Со мной. Я предложил ей прогуляться, и она любезно согласилась составить мне компанию.
— Дай мне её.
На несколько секунд в трубке повисла тишина. Были слышны только чуть уловимые шорохи.
— Дим, — Ника говорила очень тихо. – Я…
— С тобой всё в порядке? – не дал ей договорить. Это было единственным, что в данный момент меня волновало. Всё остальное потом.
— Д-да.
— Уверена?
— Да.
И опять тишина. У меня заходили желваки. Нужно было нанять людей, но, дьявол, я ожидал, что этот ублюдок выйдет сразу на меня. Не в его правилах было вмешивать жён и детей. Зря я не послушал Каштана. Почувствовав опасность, Градский заметался и от этого стал ещё опаснее.
— Мы неплохо проводим время. Но ты наверняка не откажешься к нам присоединится. Я прав?
—Где? – схватил с тумбочки брелок от машины.
Чёрт. Платон продолжал стоять рядом хмурясь. Взглядом показал ему на детскую, сам вернулся в спальню. Градский назвал адрес. Мысленно я прикинул, где это. Окраина, если память не изменяет.
— Не задерживайся, Афанасьев, — он хмыкнул. – А то я могу заскучать.
Свет фар выхватил из пустоты длинную, изуродованную граффити бетонную стену. Некогда территория принадлежала заводу, но сейчас тут не было ничего, кроме заброшенных построек и пустыря перед ними. Только я хотел набрать Нике, сбоку вспыхнул свет. Фары ещё одной машины.
— Ублюдок, — процедил сквозь зубы. – Ничего. Допрыгаешься.
Главным было не накручивать себя. Не думать о Нике и малыше. Когда-то я откровенно врал Агатову, что в отличие от него у меня нет слабых мест. Это место было одно для нас обоих – Крис. Но это не шло ни в какое сравнение. Вероника стала для меня не просто слабостью – она стала для меня смыслом двигаться вперёд, смыслом строить будущее, да, чёрт возьми, просто смыслом жить.
Остановив внедорожник параллельно машине Градского, я взял конверт и вышел на улицу. Воздух был спёртым и влажным. В момент, когда я, подойдя, открыл дверь со стороны переднего пассажирского кресла, издалека донёсся раскат грома.
— Я уже начал думать, ты решил остаться дома, — выговорил Иван, повернувшись.
За этот год седины в его тёмных волосах заметно прибавилось, морщины в уголках глаз стали глубже. Мысли в голове неслись стремительно. Боковым зрением я видел зажатую на заднем сиденье между двух прихвостней Градского Нику. Бледная, она едва дышала. И без того хрупкая, на фоне этих двоих выглядела она пойманной пташкой. Желание пустить в голову Градскому пару пуль стало неимоверным.
— Ты выбрал паршивое место, — сказал сухо, не сводя с Градского взгляда. – Дела идут совсем плохо? Помнится, раньше ты предпочитал более пафосные места.
Рот его искривился, из взгляда исчезло деланное благодушие. Теперь это был тот самый самолюбивый сукин сын, каким я его знал. Так-то лучше.
— Не ожидал, что ты захочешь встретиться лично, — продолжил я. – Неужели у мэра столицы нет
